— Прошу тебя, прошу, — закричал он, умоляя. — Пожалуйста, не убивай меня. — Он уже не кричал, а визжал.
Томас все сидел на груди Дановича, восстанавливая дыхание, с молотком, все еще занесенным над его головой. Если кто и заслуживал, чтобы его убили, так только этот тип. Фальконетти тоже этого заслуживал.
— Ладно, пусть кто-нибудь другой выполняет эту грязную работу.
Томас, перевернув молоток, глубоко загнал его ручку в зияющий рот Дановича с дергающимися губами. Он слышал, как хрустнули его передние зубы. Он не мог больше убивать, но изувечить — это другое дело.
— Ну-ка помоги мне! — сказал он Джин.
Она сидела на матраце, прижав обе руки к своей груди. Тяжело дышала, как будто и она принимала участие в драке. Джин медленно встала с койки, неуверенно, пошатываясь подошла к нему и, взяв его под мышки, потянула на себя. Он с трудом поднялся на ноги и, сделав шаг, чуть не упал на дрожащее тело Дановича. У него кружилась голова, и каморка плыла у него перед глазами. Но, несмотря на это, он ясно соображал. Увидев белый плащ, висевший на спинке единственного здесь стула, он сразу понял, что это плащ Джин.
— Ну-ка надень, — сказал он ей. — Нельзя же идти через весь ночной клуб в разорванном свитере.
Может, ему вообще не придется дойти до выхода. Поднимаясь по лестнице, он обеими руками помогал своей ушибленной ноге, с трудом преодолевая одну ступеньку за другой. Данович остался там, в каморке. Он лежал на цементном полу с молотком, торчавшим из его обезображенного рта, откуда вытекала, пузырясь, кровь.
Когда они проходили под аркой с неоновыми надписями «Туалеты и телефон-автомат», на сцене уже появилась другая стриптизерша. Спектакль с раздеванием в «Порт роз» шел без остановки. К счастью, в салоне было темно, так как все софиты были повернуты в сторону «артистки», одетой в черный костюм наездницы, в котелке и с хлыстом в руках. Тяжело, всем телом опираясь на руку Джин, Томас старался не сильно хромать, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Они были уже почти у выхода, как вдруг их засекла эта троица с девушкой, сидевшая за столиком рядом с выходом. Один из них встал и крикнул по-французски: «Allo! Vous la. Les Americains. Arretez. Pas si vite»[89].
Но им все же удалось выскользнуть за дверь на улицу. К счастью, им пришлось пройти немного — мимо проезжало такси и Томас его окликнул.
Джин с трудом затолкала его внутрь, потом протиснулась в машину сама, и такси тронулось по направлению к Антибу. Им удалось все же опередить этого клиента, который выбежал из бара за ними.
Томас, весь измочаленный, устало откинулся на спинку сиденья. Джин в своем белом плаще забилась в дальний угол, подальше от него. Он и сам с трудом переносил собственный запах, смешавшийся с запахом Дановича и крови в этом мерзком подвале, и не винил Джин за то, что она пыталась отстраниться от него, чтобы не нюхать эту вонь. Вскоре Том то ли отключился, то ли заснул. Он так и не понял. Когда открыл глаза, машина ехала по улице, ведущей в бухту. Джин безутешно плакала в своем уголке, но сегодня она уже не сможет причинить ему никакого беспокойства.
Томас вдруг фыркнул, когда они подъехали к месту швартовки «Клотильды». Этот странный звук всполошил Джин, и она даже перестала плакать.
— Чему ты радуешься, Том? — спросила она.
— Да я вспомнил врача из Нью-Йорка, — объяснил он. — Он запретил мне делать резкие движения и напрягаться. Хотелось бы посмотреть на выражение его лица, если бы он увидал меня сегодня в этой каморке.
Он заставил себя без ее помощи выбраться из машины. Расплатившись с таксистом, заковылял вверх по трапу за Джин.
Вдруг у него снова закружилась голова, и он чуть не свалился с трапа в темную воду.
— Проводить тебя до каюты? — предложила Джин, когда они наконец поднялись на палубу.
Он от нее отмахнулся.
— Иди вниз и сообщи мужу, что ты вернулась. И придумай для него любую историю, чтобы объяснить то, что случилось с тобой.
Она, подавшись к нему, поцеловала его в губы.
— Клянусь тебе, что больше не возьму в рот ни капли спиртного до конца своей жизни, — твердо сказала она.
— Ну да ладно, — сразу подобрел он. — Тем не менее у нас все сложилось удачно, не находишь?
Он потрепал ее по гладкой детской щеке, чтобы смягчить свои слова, и глядел вслед, когда она через салон шла к своей каюте. Потом, превозмогая боль в ноге, подошел к своей, открыл дверь. Кейт не спала, и в каюте горел свет. Увидев, как его разукрасили, она лишь издала хриплый сдавленный звук.
— Тс-с-с, — прошептал он ей.
— Что случилось? — тихо, тоже шепотом, спросила она.
— Кое-что весьма значительное, — сказал он. — Мне удалось не убить человека. — Он опустился на койку. — Ну а теперь одевайся и иди за доктором.
Он закрыл глаза, но слышал, как она быстро одевается. Когда она закрывала за собой дверь, он уже спал.
Он проснулся рано, разбуженный звуком льющейся воды. Это Дуайер с Уэсли поливали из шланга палубу. Они не могли заняться уборкой раньше, так как поздно вернулись в бухту. На его колене была толстая повязка, а правое плечо при каждом движении заставляло морщиться от боли. Но все могло быть гораздо хуже. Врач после осмотра сказал, что у него все кости целы, но колено сильно повреждено, может, даже разорвано какое-нибудь сухожилие. Кейт готовила завтрак на камбузе, а он лежал один на широкой койке и вспоминал, сколько раз ему приходилось вот так просыпаться по утрам, когда все тело ныло, болело из-за синяков и кровоподтеков. Не тело — а банк памяти.
Он с трудом сполз с койки и, припадая на здоровую ногу, подошел к небольшому зеркалу на маленьком серванте. Да, не лицо, а кровавое месиво. Тогда, во время драки, он ничего не чувствовал. Но когда повалил Дановича, сильно ударился физиономией о бетонный пол. Нос у него распух, одна губа вздулась, на лбу и скулах были глубокие порезы. Он минут пять натягивал штаны, а с рубашкой так и не удалось совладать.
Взяв ее с собой, он доковылял вприпрыжку до камбуза. Кофе уже был готов, а Кейт выжимала апельсины.
После того как врач сказал, что у него ничего серьезного, она успокоилась и снова стала деловой, как всегда. После ухода доктора Томас, пока не заснул, рассказал ей обо всем, что случилось.
— Не хочешь ли поцеловать прекрасное личико своего жениха? — спросил он ее.
Она нежно его поцеловала, наградив улыбкой, помогла надеть рубашку. Он не стал признаваться, как ему больно двигать плечом.
— Кто-нибудь из наших об этом знает? — спросил он.
— Я пока ничего не говорила ни Уэсли, ни Дуайеру, — сказала она, — а остальные пока не показывались.
— Ну, для всех, — сказал Том, — я подрался с каким-то пьяницей у «Ле Камео». То есть преподал человеку урок, чтобы он больше никому не портил настроение в свадебную ночь, если напьется ненароком.
Кейт понимающе кивнула.
— Уэсли уже нырял сегодня в маске, осмотрел, что там случилось под днищем яхты, — сообщила она ему. — От правого винта отвалился большой кусок и, насколько он может судить, вал тоже погнулся.
— Если мы выйдем в море через неделю, то считай, что нам сильно повезло, — сказал Томас. — Ну да ладно. Пойду на палубу и начну излагать свою ложь.
Кейт с апельсиновым соком и кофейником на подносе поднялась по лесенке. Томас пошел за ней. Увидев его на палубе, Уэсли с Дуайером ужасно удивились.
— Господи, кто же тебя так разукрасил? — спросил Дуайер.
А Уэсли только спросил:
— Папочка, что с тобой?
— Расскажу, когда все соберутся, — ответил Том. — Эту историю я расскажу только раз, не больше.
На палубу вышли Рудольф с Инид. По выражению лица Рудольфа Томас понял, что Джин либо рассказала ему все, либо большую часть из того, что с ней произошло.
— Дядя Томас, какое у тебя сегодня смешное лицо! — сказала малышка.
— Думаю, ты права, — отозвался Томас.
Рудольф особо не распространялся, только сказал, что у Джин сильно болит голова и ей придется полежать в постели. Он сам отнесет ей кофе и сок, и они с ней позавтракают в каюте. Они сидели все за столом, когда к ним подошла Гретхен.
— Боже, что с тобой, Том? — воскликнула она. — Что, черт возьми, с тобой стряслось?
— Как я ждал, когда же кто-нибудь, наконец, задаст мне такой вопрос, — съехидничал Томас. Он и ей пересказал придуманную им историю о драке с пьяницей у бара «Ле Камео». — Только, — смеясь, заключил он, — этот пьяница не был так пьян, как я сам.
— Ах, Том, — сказала расстроенная Гретхен. — Я-то думала, что ты завязал с драками.
— Ну, я-то завязал, — ответил он. — Но пьяница, по-видимому, нет!
— Ну а где же ты была, Кейт? — обвиняющим тоном спросила Гретхен.
— Как где? В кровати, спала, — спокойно ответила Кейт. — Он незаметно удрал. А то вы не знаете этих мужиков!
