Ознакомительная версия.
– Я вначале в Грозный полечу, порешаю тамошние дела, приму от вас нефть на заводе и потом приеду к вам.
– Арзо, это не проблемы, как дважды два – решаемо, пожалуйста, завтра же лети сюда, генеральный лично хочет тебя увидеть, поговорить, отблагодарить.
– Ладно… Завтра встречай утренний рейс в Минводах.
По спецсвязи нефтяников Арзо из Нефтекумска связался с Дмитрием Россошанским в Грозном, через сутки вновь отправился в Сибирь. Из пятидесятитысячной экспортной квоты «Ставропольнефтегаз» исчерпал только четырнадцать с половиной тысяч, и Арзо вместо положенных по контракту пятнадцати с половиной тысяч тонн пытается отправить в Венгрию тридцать четыре с половиной тысячи тонн нефти, полностью используя квоту.
За очень короткий период в Нижневартовске произошли кардинальные перемены. Они связаны не с обликом города, город тот же: грязный, душный, комариный. В корне изменились люди, точнее руководители нефтяной отрасли. Сотни, а может и тысячи москвичей, иностранцев наводнили таежный регион: цена на нефть резко подскочила, а генеральный директор «Покачинефть», который совсем недавно недоверчиво рассматривал доллары и консультировался по этому поводу с женой, теперь требует стопроцентную предоплату и по пять долларов с тонны наличной валюты лично ему, рыночная экономика торжествует!
По перечислению вопросов нет – московская нефтяная биржа якобы «регулирует» цену на нефть, а вот кэш явно завышен. Самбиев торгуется как за свое и после двухдневных торгов добивается снижения магарыча до трех долларов с тонны, ибо особо «зарываться» тоже не гоже, сволочье кругом, на жирный кусок слетятся, и кто тогда огородит гендиректора от рэкетиров?
Закончив дела в Нижнеавртовске, Самбиев набрался наглости и направился в Бугульму. От его появления в кабинете Шакиров чуть в обморок не упал; ни копейки не взял, только документацию и, пообещав решить вопрос в третьем квартале, буквально вытолкнул визитера, плотно прикрыл дверь. Единожды обжегшись в этом городе, Арзо осторожничает: в гостинице не селится, аэропортом не пользуется, на автобусе приехал, так же уехал до Альметьевска и далее, на Казань. До сих пор с потаенным страхом и риском в душе, возит в портфеле дело Ахмиева, и ничего не нужно ему от Невзгоды, только хочет он реабилитировать свой народ в глазах хотя бы одного человека.
В аэропорту Казани Арзо обнаруживает, что есть рейс до Ростова-на-Дону, и летит туда к Невзгоде, несмотря на катастрофический цейтнот, на массу накопившихся в Грозном интересных дел.
Невзгоды на месте нет, говорят куда-то на несколько дней уехал. Арзо даже рад этому, передает секретарю дело и сверху записку: «Так получилось… Не все мы такие».
Поездом на рассвете, после почти месячных скитаний, прибыл Арзо в Грозный, из ведра (в ожидании верблюжьего молока водопровод капризничает) искупался, за завтраком в течение получаса пообщался с Поллой и Ларисой Валерьевной и на своей машине, в одиночку, вооружившись на всякий случай – времена смутные! – пистолетом, тотчас отправился в Нефтекумск для расчета за оказанные услуги.
До неприличия сухо приняли в Нефтекумске Самбиева – дело сделано, и роль услуги умалена. В кабинете гендиректора Арзо вскипел, замахал в гневе руками. По-бандитски небрежно сунутый за пояс пистолет нечаянно обнажился, восстановил память нефтяников и заодно справедливость договоренностей.
За свои труды к двенадцати тысячам тонн Самбиев заработал еще десять тысяч тонн сырой нефти. При нем отправляется в Грозный телекс: «В первой декаде июня 1992 года ПО «Ставропольнефтегаз» поставило на ПТК – Грозный 56 тыс. тонн нефти, в том числе 22 тыс. тонн – принадлежат кооперативу «Бук».
«ПТК – Грозный» – монополия: пожалуй единственное четко функционирующее предприятие – нефте- и продуктохранилище, – посредством которого принимается и отпускается нефтехимическая продукция республики. С приходом новой власти по велению руководства республики, государственное предприятие стало арендным. Кто арендатор – неизвестно. Правда, известно, что руководит некто Мадагов – бывший заправщик, ныне очень влиятельный, чопорный господин; представитель известного монолитного, дерзкого вайнахского клана, который в жесткой, доходящей до кровопролития, упорной борьбе потеснил другие кланы, в том числе и два родовитых тейпа, финансировавших приход к власти президента-генерала и считающих, что мятежный лидер будет верен им и своим словам…
Еще весной, мечтая о нефтяном бизнес, организовывая схему, Самбиев Арзо без особого труда наладил контакт и заинтересованное взаимопонимание со всеми сопутствующими делу структурами: от Северо-Кавказского магистрального нефтепровода и железной дороги до нефтеперерабатывающего завода, различных министерств и таможни; и только с Мадаговым контакт не получался, никак он Самбиева не принимал, ни на какие рекомендации не реагировал, словом, брезговал общением с «мелюзгой».
Тем не менее Арзо не сдавался: до боли в желваках сжимая в обиде скулы, он порой по полдня ожидал Мадагова то в приемной, то у входа в контору, то вовсе у ворот предприятия. Поздний снег ложился на голову – таял; весенний дождь обливал – стекал; первый майский зной мучил – а Арзо упрямо, до стыда упорно ожидая, выстоял.
– Что ты хочешь? – наконец сжалился Мадагов, принял Арзо.
– Поставить нефть на давальческой основе.
– Да ты что?! В нефтебизнесе – киты, они съедят тебя, раздавят.
– Посмотрим, – очень тих голос Арзо, чуть ли не по стойке смирно стоит он перед вальяжно рассевшимся в кожаном кресле холеным начальником.
– А реализовывать куда будешь?
– За рубеж.
– Покупатели есть?
– Сколько их здесь шастает.
– Смотри, «кинут», глазом не моргнут.
– Подстрахуюсь.
– А как с цистернами, с таможнями, с границами, с портом, фрахтом судна?
– Кое-что обговорено, остальное решаемо.
– Когда поступит нефть и в каком количестве?
– Ваше добро на приемку и в течение месяца до двадцати тысяч тонн.
– Ладно… Иди к заму, подпиши договор. По положению, тридцать процентов от давальческой нефти остается республике, остальное узнаешь у зама.
Самбиев особо запомнил, что тридцать процентов от его нефти достанется не кому-либо, а именно родной республике, и выяснил у зама, что «остальное» – значит доллар за тонну наличным, и только – деньги вперед.
Не имеющий опыта внешнеэкономической деятельности Самбиев Арзо не знал, что экспортные операции необходимо начинать с конца, а именно, с покупателя. Желающих заиметь нефтепродукты хоть отбавляй, даже несмотря на смутное время, иностранцы наводнили Грозный, и это не мудрено – разница цен на нефть и нефтепродукты в России и в Европе колоссальна.
Самбиев Арзо первым в республике «загнал» на переработку давальческую нефть и без каких-либо препонов со стороны окологосударственных структур имеет возможность распоряжаться своей собственной продукцией, посему вокруг него особый ажиотаж. Постоянного места дислокации у него нет, нахальные покупатели рвутся в квартиру Россошанских и даже выискивают его в Ники-Хита.
Арзо не спешит. Простой арифметический подсчет показывает, что он ныне миллионер, а если эту сумму перевести в суррогаты-рубли – то миллиардер. Однако, хоть нефть – безусловный капитал, желательно бы обладать более ликвидным богатством, в виде валюты, а для этого необходимо иметь соответствующий антураж, средства, позволяющие успешно и выгодно произвести обмен одного капитала на другой, чтобы свой капитал был не на заводе, а в кармане, под рукой, а частично и в надежном западном банке.
По просьбе Лорсы, а в основном ввиду необходимости наличных рублей, Арзо одним росчерком пера в заявке, стоя перед нефтезаводом, продал одному грузину всего три цистерны, сто восемьдесят тонн бензина и заимел массу денег.
Далее Арзо перерегистрировал кооператив во внешнеэкономическое объединение «Бук-Барт» с лицензией на экспортные операции, арендовал лучшие помещения в центре города под офис, и самое главное, за мизерные, как он ныне считает, деньги провел прямо с телефонной станции в свой кабинет линию спецсвязи, которой ранее пользовались только высшие руководители республики, помимо этого у него есть аппарат с прямым московским номером. Отныне три телефонистки круглые сутки посменно обслуживают его, знают на память все телефоны в Батуми, в Новороссийске, Баку, Дербенте, Махачкале, Нефтекумске, Нижневартовске, в течение трех минут соединяют с любым абонентом, и даже если номер на том конце занят, вклиниваются в разговор, чем озадачивают партнеров Арзо, создают ауру его всесилия. За это телефонистки получают ежемесячную зарплату, значительно превосходящую их жалование, выраженное, как у госслужащих, талонами на хлеб, сахар, бензин. (Обретая свободу, Чечня катится в обратном направлении развития, стремится к военному коммунизму, идет поиск врагов независимости.)
Ознакомительная версия.
