– А что такого? Брежнев. Звучит более или менее гордо.
– Вы меня простите… Вы помните, мы вчера говорили…
– В общих чертах, – соврал я. Ни в чертах, ни в точках, ни в мазках я не помнил ни единого слова из вчерашнего разговора с Полувечной.
– Ну, что я могу у вас переночевать. Просто у меня завтра еще несколько встреч. А друзей в этом городе нет. Я, конечно, могу и в гостиницу, но…
– Да нет проблем. Ночуй.
– Спасибо. Вообще-то мне так и сказали дома, что вы не откажете.
– Что? – спросил я, оторвавшись от первой бутылки. Я и сам не заметил, как открыл ее и начал пить.
– Вы когда будете готовы к интервью? Не пугайтесь меня только…
– Я и не пугаюсь, – заметил я, отрывая вторую бутылку. – Пиво будешь? Или поешь чего-нибудь?
– Нет, спасибо, – сказала Света. – В смысле – пиво буду.
– А я, в принципе, готов. Сегодня у меня… – Я посмотрел на бутылки. – Сегодня у меня день свободен. Знаешь эту поговорку?
– Про с утра выпил? Знаю, конечно. Это старая история.
– Старая, но мудрая. Так что я готов.
– Отлично. – Света сделала большой глоток и вытащила из сумки диктофон, а следом – видеокамеру.
– Снимать можно?
– Сколько угодно. – Я провел рукой по волосам. – Я стилистами не пользуюсь.
– Услугами или самими стилистами? – уточнила Света.
– Ни тем, ни другим.
– Я предлагаю сделать так, – Света посерьезнела. – Вы рассказывайте что хотите. Что вспомнится из вашей жизни. Что вы считаете самым главным, ну, может быть, не самым, но просто интересным. А потом я все это дело сведу, – она махнула рукой на камеру и диктофон, – и мы сделаем большую статью.
– Вычитать я смогу?
– Гарантирую, что все будет полностью под вашим контролем, – отчеканила Полувечная. – Сто процентов.
Она щелкнула кнопкой диктофона и взяла в руку камеру с загоревшимся красным глазком.
Лучший музыкант восьмидесятых Майк, помимо того, что написал кучу отличных песен, ввел в употребление «чпок». Наливаешь в стаканчик наполовину водки и наполовину газированной воды. Накрываешь ладонью, поплотнее, чтобы не было зазора между рукой и краями стакана, – и изо всей силы бьешь донышком о колено. Или о бедро – тут уже дело вкуса и анатомических особенностей каждого конкретного пьющего. Смесь в стаканчике взрывается – происходит вроде как буря в стакане воды. В стакане воды с водкой. И пока эта буря бушует – секунду, другую – быстренько опрокидываешь чпок в рот.
Пьется чпок легко, и сивушного привкуса водки при питье не ощущается вовсе. Майк рекламировал новацию как напиток рок-н-ролльщиков, но, скорее, это была составляющая нашего «банкета нищих». Пластинку «Стоунз» «Beggars Banquet» мы тоже тогда все любили.
Если желающих выпить много, а денег мало, то, используя технологию чпока, можно упиться с двух бутылок водки и трех, от силы четырех – минералки. Чпок мгновенно всасывается в кровь и действует сильнее любого ерша.
Я практиковал эту штуку много лет, потом забросил, а теперь вот снова начал. Не оттого, что денег нет, а от естественного для моих лет желания выпендриться.
Пока я думал о Майке и чпоке, Света, не отрываясь от камеры, потянулась к сумке и вытащила из нее бутылку водки.
– Это что такое? – спросил я с непонятной самому себе интонацией.
– Водка. Мне вчера сунули в дорогу, а я подумала, может, вам сейчас лучше стопочку… Чем пиво-то.
– Это логично, – сказал я. – Логично. У тебя, я вижу, опыт. Спасибо. Хотя у меня с этим, – я кивнул на бутылку, – проблем нет.
– Да я знаю, – сквозь зубы, пристально глядя на дисплей, пробормотала Света. – Просто чтобы лишний раз не бегать…
Я открыл бутылку, достал из холодильника минералку.
– По чпоку?
– Это как? – спросила Полувечная.
Я в двух словах объяснил девочке технологию приготовления смеси. Полувечная очень сноровисто махнула первую порцию – именно махнула, поскольку самое интересное в чпоке то, что приготовление и употребление его суть одно и то же. Чпок нельзя приготовить и не выпить. Это непрерывный процесс, ни один из алкогольных напитков, кроме чпока, таким свойством не обладает – единством изготовления и потребления. Это вам не коктейль какой-нибудь, не «кровавая Мэри», с которым когда сталкиваешься, от одного только пошлого названия, не говоря уже о вкусовых качествах, мурашки бегут по коже. То ли дело – ром с пепси-колой. Напиток рок-н-ролльщиков. Сами «Битлз» пили ром с пепси-колой да нахваливали. Или просто пиво. Абсолютно естественный напиток для нормального панка.
Однажды приехал ко мне друг-критик из Москвы. Я сидел дома со сломанной ногой. Вернее, сначала критик прислал свою девушку. Девушка у меня переночевала, а утром критик пожаловал. Что уж заставило его ехать с девушкой на разных поездах – не знаю. Какие-нибудь интриги. Критик в ту пору был модным, печатался, выступал на ТВ, был политкорректно бородат, чтобы, с одной стороны, иметь вид внутренне свободного человека, а с другой – респектабельного функционера. Я критика любил, умный он был и добрый. Послал его за пивом. Магазин с бутылочным пивом находился далеко, а ларек с разливным – под окнами. Бидона у меня дома не было, так что я дал критику чайник, денег и определил его в гонцы.
Критик вышел в мороз, к седому от горячего дыхания алкоголиков ларьку, – в самых дорогих, какие только можно было тогда купить, джинсах, в кожаной куртке за пятьсот баксов, в кроссовках за двести. Переваливаясь упитанным телом, он прошел сквозь толпу мятых, как мой алюминиевый чайник, алкашей и даже не был ими бит. Пришел, отдуваясь, принес полтора литра в чайнике и сказал, что пиво – напиток исключительно панковский. Тогда я научил его чпоку, но критик отказался, схватил в охапку свою девушку и побежал в ресторан, чтобы выпить там чего-нибудь такого, что положено критикам по рангу. Догадывался, наверное, что его девушку я успел ночью, как мы тогда выражались, охомячить. Извертелся весь, конечно, в постели – со сломанной ногой не очень-то разгуляешься, – но получилось неплохо.
– Критик – этот тот, что вам первые концерты устраивал? – спросила Полувечная.
– Что? Какой критик?
– Ну, вы сейчас рассказали про чайник, про пиво.
– Ах, это… Я рассказывал? Да, тот самый. Еще по одной?
– Давайте.
С хорошего похмелья я могу выпить очень много и до вечера оставаться трезвым. Такая уж натура. А вот девочка… Не знаю, сдюжит ли. Хотя мне-то что за дело? Совершеннолетняя. Пусть сама кует свою печень.
– А кстати, как сын ваш поживает? – спросила совершеннолетняя.
– Сын? А что тебе мой сын? Фанатеешь от него?
– Да нет. Просто у меня с ним тоже встреча запланирована. Сегодня вечером. У него ведь новый альбом выходит.
– Я в курсе. Сын у меня парень модный. Завтра, кстати, в тур уезжает. Так что если сегодня вечером не поймаешь – все. Месяца на два придется забыть. Как его, вообще, по радио гоняют?
– Гоняют, – сказала Света. – А вы не слышали?
– Я радио не слушаю.
– Может быть, о сыне пару слов?
– Пару слов… Можно пару слов. Неплохой барабанщик. Хватит?
Когда-то я был женат на Зое Кропоткиной. В те годы я получал за концерт рублей сто. Сколько это было в долларах, уже и не помню. Власть тогда была другая, рубли другие, а доллары мне вообще были не нужны. Помню только, что пропивались мои гонорары очень быстро. Так быстро, что Зоя Кропоткина после каждых гастролей меня ругала. Иногда я приезжал вообще без денег. А один раз заявился домой с соленым огурцом в кармане – толстым, в глубоких унылых морщинах. Джинсы потом пришлось долго стирать. Сейчас я бы их, наверное, выбросил, но тогда другие джинсы мне купить было не на что, так что я вынужден был отстирывать следы огурца.
Это было, кажется, совсем недавно; во всяком случае, наши общие с Кропоткиной друзья с тех пор внешне совершенно не изменились. Кое-кто, правда, умер, но те, что еще живы, держатся молодцом. Ну, мешки под глазами, ну, седина. А в общем – сохранились неплохо. Жалуемся друг другу в телефонных разговорах на радикулит, а в целом, кажется, все по-старому. Давление иногда пошаливает, одышка, головокружение. Но в остальном – все такие же.
На имени Марк настоял я. Решил назвать сына в честь Марка Болана. Фамилия же ему досталась от жены. Моя фамилия – Брежнев – звучит довольно попсово, запоминающаяся фамилия, но сыну мы решили дать другую. И так мы в паре с женой были хоть куда – Брежнев и Кропоткина. В чистом виде белая горячка. Нам это очень нравилось. Так и стал мой сын Марком Кропоткиным. А с Зоей мы разошлись лет восемнадцать назад. Или девятнадцать. Может быть, двадцать.
Она тогда Марка у меня отобрала. До суда дело не дошло, так как я не особенно кочевряжился. Мне с сыном было бы тяжело. Или ему со мной. Я все время на гастролях. Или на репетициях. Или на записи. Или в гостях. Или в ментах. Так что у сына жизнь была бы – не клубника земляничная. Не плавал бы он у меня, хоть и в отдельной квартире, как гриб в сметане.
