Оглядываю место, где нахожусь.
Я сижу в каком-то коридоре на мягком кожаном диванчике. Перед какой-то дверью. В коридоре пусто. Есть ещё несколько дверей. И ни души. Ни единого звука. На двери, напротив которой сижу я, висит красивая табличка из красного дерева, на которой выгравировано: «КРЫЛОВ ДМИТРИЙ ВАЛЕНТИНОВИЧ». Ещё ниже висит вторая табличка, которая гласит: «ПСИХОТЕРАПЕВТ».
Я что, больная? Не может быть. Я не знаю, больна я или нет. Потому что ничего не помню.
Мне страшно.
Отвожу глаза от двери и пытаюсь про себя повторить прочитанное имя: «Крылов Дмитрий Валентинович, Крылов Дмитрий Валентинович, Крылов Дмитрий Валентинович». Вроде запоминается. Но почему я ничего не помню, если смогла запомнить это имя? Может, я стала участницей какого-нибудь нового реалити-шоу, в котором героям предлагается всё забыть? Дали какую-нибудь таблетку. Ну, какой-то ведущий, как Морфеус: выбирай, красная или синяя.
Реалити-шоу: «Потеряй память».
Осматриваю себя. На мне коротенькая юбочка, слегка пыльные балетки с милыми цветочками, маечка в обтяжку. Не помню, как я это одевала. И где. Хоть убейте.
Трогаю себя в районе груди. На ощупь — второй размер. Или чуть меньше. Бюстгальтер тоже есть. На плече сумочка. На ней надпись: «DG». Вытряхиваю её содержимое на мягкий диван, обитый дорогой бежевой кожей, рядом с собой. Осматриваю. Вижу пачку «VOGUE», зажигалку, ключ. Наверное, от квартиры. Всякий скарб. Зеркальце, книга. «Парфюмер». Три банковские карты. Ещё я вижу: сотовый телефон. На нём написано «NOKIA». Ещё: паспорт.
Ещё: пачку денег. Я не шучу, целую пачку. Тысячных купюр. Довольно увесистую. Может, тысяч шестьдесят, может восемьдесят. Откуда у меня с собой столько денег? И вообще, как я тут оказалась? Может, я и правда больная, но точно не бедная.
Беру мобильный телефон и начинаю смотреть телефонную книгу. Куча имён, в основном мужские. И ни одного знакомого. То есть, имена все знакомые, но ни одной ассоциации с каким-то конкретным человеком. Что же со мной произошло?
Мой взгляд падает на зеркало, но я даже не пытаюсь в него посмотреть. А кто знает — может, я увижу там чудовище? Очевидно, у меня потеря памяти. Такое ведь бывает после того, как попадаешь в аварию.
Или ещё: тебя насилуют десять мужиков, пялят тебя во все дыры и избивают до полусмерти. Следователь сказал бы: совершали действия насильственного характера.
Или: ты шла по какой-нибудь лестнице в туфлях на шпильке, оступилась и упала. Вниз. Катилась по лестнице и билась головой об острые углы.
Раз ступенька. Два ступенька. Три ступенька. Снова и снова.
Следователь сказал бы: стала жертвой несчастного случая.
А причём здесь следователь?
Я ощупываю себя. Вроде, ничего не болит. Кожа на ощупь гладкая, упругая. Либо я молода, либо хорошо за собой ухаживаю.
Или: пользуюсь дорогой косметикой.
Или: каждую неделю посещаю косметолога.
Или: и то, и другое.
Зеркало решаю отложить на потом. Когда во мне будет больше храбрости. Мужества. Стоп. Почему я вообще об этом думаю? Странно. Надо узнать, кто я. В смысле, по документам.
Открываю паспорт. Читаю то, что в нём написано. Точнее, пытаюсь прочитать, потому что дверь в кабинет, та самая, напротив которой сижу я, открывается. Поднимаю голову и вижу девушку. Молодую, не старше двадцати пяти лет. Фигура преотличная. От неё так и пышет ухоженностью. Да, симпатичная. Очень. На ней длинная обтягивающая юбка, босоножки на шпильке, белая блузка, чёрный пиджак.
Очень симпатичная.
Я что, лесбиянка?
Она говорит:
— Заходите.
Собираю свой скарб, запихиваю обратно в сумку и вхожу. Оказываюсь в приёмной. Приятный запах, очевидно, её духов. Явно не дешёвых.
Запах духов девушки. Не приёмной.
Откуда-то слышится ненавязчивая музыка в стиле «лаундж». Или «чиллаут». В приёмной резная мебель добротного вида, паркет на полу. Обстановка тянет на «Люкс» в каком-нибудь Метрополе.
Или: Балчуге.
Или: Авроре.
Откуда я знаю эти названия?
Я говорю:
— Что дальше? — Мне нравится звук моего голоса. Кажется, он действительно приятный. В моём понимании.
Я не знаю, что делать дальше. И даже не знаю, почему я здесь. Расскажите мне кто-нибудь. Умоляю.
Девушка отвечает:
— Проходите туда, — она указывает на дверь слева от своего стола. И говорит: — Дмитрий Валентинович готов вас принять.
Я спрашиваю:
— А где я нахожусь?
— Как где, — говорит она, — в частной клинике «Имплозия», на приёме у психотерапевта Крылова Дмитрия Валентиновича.
— А-а-а, — мычу я, — понятно.
Точнее, ничего не понятно.
Не отрывая взгляда от ассистентки, стучу в дверь в кабинет доктора Крылова.
Раз стук. Два стук. Три стук.
Здесь и сейчас.
Вы слышите?
Чуть позже открываю дверь и захожу внутрь.
Вы когда-нибудь были в абсолютно светлых кабинетах? Кабинет этого врача — как раз такой. Светлые обои на стенах, светлый потолок, светлый пол, светлая мягкая мебель, светлый стол, светлые стулья. Доктор сидит за столом. Костюм на нём — белый. Туфли — тоже. Как и носки, выглядывающие из-под брюк. Подозреваю, и нижнее бельё. Всё, что на нём надето — явно дорогое. Ему где-то сорок, у него седые волосы, ухоженная (для его возраста) кожа, идеально белые зубы. Хотя, я не уверена, что они настоящие, значит, далеко не факт, что это зубы. У него на столе стоит белый ноутбук, и по светящемуся надкусанному яблоку на его крышке я узнаю, что ноутбук марки Apple. Макинтош. Что-то очень знакомое. Как будто до боли знакомое, как говорят.
Но я не помню, почему у меня такие ассоциации с этим компьютером. Может, я уже его видела? Может, у меня был такой? Или есть?
Доктор приятным, мягким и вкрадчивым тоном говорит:
— Пожалуйста, присаживайтесь.
* * *
Говорят, меньше знаешь — лучше спишь. А у меня такое ощущение, что даже если бы я знал мало, то всё равно спал бы плохо. Просто бывает такое, что вдруг понимаешь, что твоя жизнь в любом случае окажется такой, как тебе кем-то предначертано.
Не знаю, какие грехи я совершил в одной из моих прошлых жизней, но мне точно известно, что в этой жизни, за все сорок три года, которые я прожил, я тоже натворил немало. Мне казалось, что всё сошло мне с рук, но на самом деле всё как-то сошлось в одном месте и в одном временном промежутке. То есть, как ни крути, если тебе положено что-то испытать, то, как ни уходи ты от этого, всё равно это произойдёт. Причем, чем позже, тем в более яркой форме это будет выражено.
От судьбы не уйдёшь.
Двадцать лет своей жизни я отдал тому, чтобы лечить людей. Но я не какой-то там хирург или стоматолог. И тем более, к счастью, не проктолог и не патологоанатом. Я — психотерапевт, представитель одной из самых сложных медицинских профессий. Нет, ты только сразу не думай, что я сталкиваюсь сплошь и рядом только с больными. На самом деле, все мы, люди, потенциально больны. Наш организм является носителем миллионов паразитов и раковых клеток, которые в нормальных условиях, то есть, при отсутствии определённых возбудителей, раздражителей и катализаторов, мирно сосуществуют с благородной частью обитателей нашего организма. Абсолютно так же дело обстоит и внутри нашего мозга — каждый человек является потенциальным невротиком и истериком, дело лишь в том, влияют ли на него какие-нибудь возбудители.
Да и если быть честным, не сталкивался я с ярко выраженными, как их принято называть, психами, я решил оставить это прерогативой психиатров. Людей беспокоят в основном какие-нибудь небольшие проблемы, которые затем могут превратиться в психозы и другие аффективные состояния.
Все люди чего-то боятся, а корень большинства страхов, а точнее, способности впадать в страх, кроется в детстве. К сожалению, страна, в которой я родился, затем развалившаяся и превратившаяся в другую, более циничную и материальную, пока не может дать людям достойного воспитания. В каждой семье, будь то семья олигарха или какого-нибудь алкоголика, есть какие-то свои проблемы. Некие отрицательные моменты, которые, так или иначе, выражаются на ребёнке в процессе его воспитания.
Только никто не думает, что если растить ребёнка в аффективной среде, то он обязательно вырастет с какими-нибудь психическими отклонениями, которые непременно дадут о себе знать, и если не в подростковом возрасте, то значительно позже, например, проявятся в среднем возрасте, что ещё хуже.
Основной недостаток воспитания детей в нашей стране, таким образом, кроется в недостаточном участии психологов в самом процессе воспитания. Многие родители считают это не таким уж необходимым элементом воспитания, а о педагогах и вообще говорить нечего.
Те, кто стоял у руля в США в начале двадцатого века, гораздо чётче понимали, что для полноценного развития общества важен аспект не только экономический, но и психологический. Чтобы люди работали и поднимали страну, гораздо важнее привить им желание работать, чем внушить необходимость.
