Слово «мясо» мне не понравилось.
– Пять тысяч долларов нам даешь, машину себе забираешь.
– Пять тысяч долларов?!! Это же металлолом разбитый! Кто ездит на металлоломе за пять штук?
– Эй, он же не был металлоломом, пока ты вчера к нам не приехал.
– Так не говорят.
– Что такое?
– По-русски так не говорят.
– Эй, ты что, разве учитель?
– По-русски говорят: пока ты в нас не врезался.
Он с улыбкой посмотрел мне в глаза.
– Хочешь, чтобы я правильно на твоем языке говорил?
– Хотелось бы.
– Не любишь лица кавказской национальности?
– Мне все равно.
Улыбка с его лица исчезла.
– Завтра деньги для нас приготовь. К семи часам. Никому не звони.
Выходя из комнаты, он повернулся и добавил:
– У тебя жена красивый очень. Так правильно говорю?
Та школьная девочка у моего друга Алешки была не первой. До этого случилось еще кое-что. Не совсем приятное, надо сказать, но это уже другой разговор. Мне, вообще, всегда как-то непонятна вся эта дребедень. То есть вот мальчики дружат, тусуются, слушают музыку, начинают пить водку, прячутся от родителей, ходят на дискотеки, сами чего-то придумывают про жизнь, про мужскую дружбу, про то, что, мол, навсегда, а потом вдруг, хоп, появляется девочка. Непонятно все это. То есть так-то вроде бы все понятно. Вроде все так и должно быть – ну, там, мальчики-девочки. Это все хорошо. Но почему-то никогда нормально не складывается.
А может, у других получается ничего. Без того, чтобы один вдруг влюбился и от какого-то полного идиотизма решил, что, кроме него, никто полюбить так не может, и тут же начал ходить и показывать всем, какую красивую девочку он полюбил и, главное, какая красивая девочка его полюбила. И ощущение при этом такое, как будто все вокруг дураки, и вообще никто ничего не понимает, и вроде раз ты первый влюбился, то это уже как Америку открыл. В том смысле, что ведь никто у Колумба прав на это открытие не оспаривает. Любой идиот знает, что Америку открыл Колумб – мореплаватель и большой молодец. И если бы он ее не открыл, то неизвестно еще, где бы мы все теперь были. То есть ни рок-н-ролла, ни Голливуда, ни Чарли Чаплина, вообще ни фига. Сидели бы и тащились от одного античного, блин, искусства. Но он ее ведь открыл. И про это теперь все знают. Любой занюханный школьник – разбуди его – скажет тебе: «Америку открыл Христофор Колумб – известный мореплаватель и большой молодец». Ну, что же, открыл и открыл. И слава тебе, Господи. А вот взять и спросить того же самого школьника: «А почему тогда Америка не называется, скажем, Колумбия? Это ведь другое какое-то место. И значительно меньше размерами. Чего это Америку назвали Америкой? Это кто там такой шустрый подсуетился?» И вот тут не всякий уже школьник ответит. Потому что он еще ведь не знает, что всегда есть какой-нибудь умный малый и имя у него совсем не Колумб, но вот целый новый континент называют почему-то его именем. И проблемы-то все у школьника не от того, что он там истории не знает или географии. Нет, дело совсем не в этом. Он просто еще очень маленький и, к своему счастью, пока не подозревает, что люди только и ждут, как бы кого-нибудь по-крупному прокатить.
Впрочем, все это было очень давно. Я не про Колумба сейчас говорю. Самое-то странное, что именно друзья с тобой так поступают. Правда, окончательно мы с Алешкой расстались гораздо позже. Я даже и не помню, из-за чего.
– Но он ведь не откажется тебе помочь, – сказала Ленка. – Он же у них там крутой. Ты сам говорил.
– Отвяжись, я сказал. Нет, значит, нет. Я ему первый звонить не буду.
– Да он тебе звонит каждые полгода, а ты детей заставляешь врать, что тебя дома нет.
– Отвяжись. У меня голова болит.
– Скоро она у тебя болеть не будет.
– А я-то здесь при чем? – сказал я. – Хачик от тебя затащился. Они сначала тебя заберут.
– Козел!
– Я сказал – я ему звонить не буду. У него телефон, скорее всего, прослушивается.
– Таких бандитов, как твой Алеша, в городе миллион. Если их всех будут слушать, то телефонка нормальных людей обслуживать перестанет.
– Я ему звонить не буду!
Через пятнадцать минут Алешка сидел у меня на диване. На том самом месте, где до этого сидел «хачик».
– Молодец, что позвонил. Мы это дело уладим.
В машине, оставшись наедине, мы некоторое время неловко молчали.
– Слушай, а чего ты на меня так обиделся? – наконец первым заговорил он.
– Я не обиделся. С чего ты взял?
– Как не обиделся? Не хочешь со мной общаться, прячешься от меня.
– Я от тебя не прячусь.
– Да перестань. Я заезжал сколько раз, а тебя никогда дома нету.
– Работы много. Меня сейчас в Америку отправляют.
– Кончай! Последний раз я тебя на балконе видел, а Ленка сказала, что тебя дома нет. Чего ты обиделся?
Он перестал смотреть на дорогу и повернулся ко мне.
– Осторожней! – сказал я. – Врежемся в кого-нибудь.
– Как у вас там вообще-то дела?
– Нормально. Сережка в школу пошел.
– Да ты что? Когда?
– Этой осенью.
– Ни фига себе. Вот время идет. А у меня дочь родилась. Дашка.
– Поздравляю.
– Спасибо. Такая смешная девчонка. Ползает уже попой кверху и гадит везде.
Я вдруг почувствовал, что мне действительно приятно от того, что у него теперь есть дочь и что он радуется, когда вспоминает о ней.
– Поздравляю, – еще раз сказал я.
– Слушай, а может, ты разозлился из-за того, что я тебе тогда деньги давал?
– Кто же из-за этого будет злиться? – усмехнулся я.
– Но я ведь тогда понтовался. Мне хотелось, чтобы все видели, сколько у меня бабок, а ты такой, типа бедного родственника, там сидел. У тебя даже на такси денег не было.
– На такси у меня было.
– Да ладно, брось ты.
– На такси у меня было, – повторил я.
– Сколько у тебя там могло быть? Ты ведь даже в ресторан тогда бы не поехал, если бы я за тебя не заплатил.
– Я не просил тебя за мной заезжать. Ты сам придумал всю эту историю.
– Так, значит, ты из-за этого на меня надулся? Мы семь лет не общаемся из-за паршивого ресторана?
– Я на тебя не надулся. Просто у меня нет времени. Я занимаюсь своей карьерой.
Он еще немного помолчал.
– Слушай, а может, ты из-за поездки в Ленинград?
– Нет, не из-за поездки.
– Тогда из-за тех баб?
– Каких баб?
– Ну, помнишь, летели с нами в Сочи?
– Ну, и что?
– Я им про тебя всякую чушь заливал.
По его лицу скользнула смущенная улыбка.
– Да плевал я на этих баб.
– А может, ты из-за своей матери?..
– Слушай, хватит, – прервал я его. – Отвяжись. Я на тебя не обижался. Просто время идет. Многое меняется. Ко многим старым вещам начинаешь относиться по-другому.
Он помолчал.
– И к дружбе?
– Не знаю, – сказал я. – Может, и к дружбе. Короче, когда мы приедем?
– Уже приехали.
Он свернул в какую-то незаметную арку и через минуту затормозил.
– Расскажешь там все как есть. Я тебя тут подожду.
Раньше мне никогда не приходилось разговаривать с бандитскими боссами, поэтому я немного нервничал, и руки у меня быстро вспотели. Хорошо, что никто не предложил здороваться. Видимо, чужих они так не приветствовали. А то самому потом противно было бы вспоминать, как хватался липкими руками за мужественных и гордых бандитов.
– Проблемы? – спросил человек, представившийся Николаем Семеновичем.
Он был одет в дорогой спортивный костюм с красными полосками и пил апельсиновый сок. Я подумал, что, может быть, он занимается бегом и только что прибежал со стадиона. Кто их знает, этих бандитских боссов, какие у них привычки. А может, он вообще был директором того самого стадиона. Короче, руку он мне не протянул.
– Да вот, вы знаете, хачики одолели, – сказал я, стараясь вытереть потную ладонь о внутреннюю поверхность кармана.
Вдруг бы он захотел пожать мне руку, когда мы будем прощаться.
– Понятно, – он сосредоточенно кивнул головой, как будто речь шла о тараканах и его, как специалиста из санэпидстанции, приглашали полить запущенную квартиру дустом.
Я подумал, что все мы в конце концов примитивные расисты.
– Сколько просят?
– Пять штук.
– Рублями?
– Они не сказали.
– Значит, рублями. Когда придут?
– Сказали, что завтра в семь часов.
– Хорошо, – он кивнул головой и быстро объяснил мне, что нужно делать.
– Главное – не бойся, – добавил он на прощание. – У них недавно были разборки за городом. Двоих подстрелили. Так что они теперь сильно шуметь не будут. Им надо тихо сидеть, а то их совсем закроют. Да и война в Чечне им выходит боком. Поэтому иди домой и спи спокойно.
– Спасибо, – сказал я и подождал, не протянет ли он мне руку.
Моя ладонь к этому времени была уже совсем сухой.
– Иди. Чего стоишь? Завтра договорим.
Утром на следующий день я отвез Ленку с детьми к матери и стал ждать. Время тянулось ужасно медленно. Около пяти часов в дверь позвонили.
– Ты Емельянов? – спросил меня человек в кожаной куртке и спортивных штанах.
