Ознакомительная версия.
Лена не поняла, что это за «папа-мама дурка восемнадцать» (молодой человек пробормотал эти слова быстро и тихо), но сразу же забыла про это — ей вдруг до такой степени захотелось отхлебнуть вина за двадцать тысяч евро, что ее рот наполнился слюной. По залу прошел тихий вздох, подтвердивший, что собравшиеся не просто наслышаны о гримасах, а успели в мельчайших деталях изучить всю доступную о них информацию.
— В последнее время спецслужбы Запада развернули настоящую охоту на наших богачей-недотеп, — продолжал молодой человек. — Вы слышали, конечно, про громкие скандалы и аресты: сначала Куршевель, затем Фиджи, потом бутик «Гермес», а теперь вот Сен-Моритц, Мальдивы и Антарктида. Кампания тщательно спланирована и преследует две основные цели — во-первых, дискредитировать российскую цивилизацию, во-вторых — установить контроль над ее ресурсами посредством сбора компромата на владельцев ее основных активов. Наша элита стала мишенью, а объективная реальность текущей точки пространства-времени такова, что вместе с ней стали мишенью мы все.
Нахмурившись, он замолчал, словно давая слушателям возможность осознать всю серьезность ситуации. Затем на его лицо вернулась грустная улыбка, и он продолжил:
— Мы должны удержать ситуацию под контролем. Что для этого нужно? В первую очередь, создать условия, при которых эти инфантильные охламоны больше не будут позорить страну за рубежом. Мы должны, так сказать, воспроизвести тот дурманящий мираж, которым их привлекает Запад, по нашу сторону границы. Тогда мы обезопасим стратегические ресурсы отчизны и заодно сохраним в России те огромные средства, которые олигархия тратит на свои безобразия. Это, если хотите, один из приоритетнейших национальных проектов сегодняшнего дня — хоть по телевизору, по понятным причинам, вы об этом не услышите ни слова.
Он поглядел на часы.
— Остальное вам расскажет Петр Моисеевич. Главное, вы должны помнить, что, несмотря на внешнюю… двусмысленность, скажем так, вашего труда, он так же важен, как вахта матросов подводного крейсера, который несет ядерный щит страны. А может быть, и важнее — потому что война сегодня не та, что полвека назад, и ведется совсем другими средствами. Стране нужен щит нового типа, способный защитить наши рубежи изнутри, — и держать его будете вы, девчата! К вам переходит сегодня дело Александра Невского. Это огромная ответственность, но и великая честь. И пусть на этом пути ваши сердца озарит то прекрасное и невыразимое, что Боря Гребенщиков называет делом мастера Бо, а простые люди вроде меня — трансцендентально-экстралингвистическим императивом. Все теперь будет зависеть от вас. Удачи!
Прошептав что-то на ухо дяде Пете, молодой человек встал, помахал на прощание изящной маленькой ладонью и вышел из зала.
— Все поняли, кто с вами сейчас говорил? — спросил дядя Петя и выразительно поглядел в потолок. — Да… Вот так. Раньше был серый кардинал. Никто его и в глаза не видел. А теперь вот выступает по разным вопросам, общается с людьми. Настоящий, кстати, демократ в хорошем смысле — приехал на обычной «бэхе» без всяких наворотов. Только рассказывать про эту беседу на стороне я очень не советую.
Лена так и не поняла, что это был за «серый кардинал», но решила не выяснять — чтобы случайно кому-нибудь не проболтаться.
— Усвойте сразу, — продолжал дядя Петя. — Длинных ног для вашей работы мало, нужна короткая память. Никто — ни мама, ни папа, ни братик, ни даже священник на исповеди — не должен знать о том, что происходит с вами на службе. Чем чревато нарушение этого принципа, вы, я думаю, понимаете. Или есть такие, кто в непонятках?
Дядя Петя обвел взглядом притихший зал.
— Мы что, поступили в разведшколу? — спросила одна из девушек.
— Примерно, — улыбнулся дядя Петя. — Вы думаете, мы тут в куличи играем? Если полистать глянец за последние годы, дядя Петя только и делает, что жалуется всяким светским хроникерам, будто с Рублевки не поступает заказов на девочек и вся клиентура теперь только в провинции. Мы, конечно, и хроникерам платим, и журналам. С общественным мнением работа идет самым активным образом. Внедряется точка зрения, что на первом месте в системе ценностей современного олигарха стоит семья, на втором — заграничное образование детей, на третьем — православные идеалы, а разврат уже давно не в моде. На это, девочки, идут серьезные ресурсы. А теперь представьте, что кто-то из вас начнет торговать клубничкой… Рушится все здание. Понимаете последствия?
— Это все уже поняли, — мужским голосом сказала коротко стриженная блондинка, сидевшая в первом ряду. — Давайте конструктив. Где работать будем?
— Под Рублевкой.
— В смысле, рядом с Рублевкой?
Дядя Петя отрицательно помотал головой и ткнул пальцем в пол.
— Что вы имеете в виду? — напряженно спросила блондинка.
— Вы будете трудиться в подземном комплексе, который достраивается в районе Рублевского шоссе. Он расположен на глубине в триста метров под землей и способен выдержать прямое попадание ядерной бомбы. Комплекс будет выполнять функции бомбоубежища для национальной элиты на случай войн и терактов. А в мирное время он станет закрытым развлекательным центром, который элита сможет конфиденциально посещать, не покидая района проживания.
— И что, — спросила Ася, — про это убежище никто не будет знать?
— Скрыть строительство такого масштаба трудно, — ответил дядя Петя. — Но сохранить в тайне то, что будет там происходить, можно вполне. Все сотрудники, в том числе и вы, будут знать только касающееся их непосредственно. Кстати, не считайте себя солью земли. Вы далеко не главное содержание проекта. Вы даже не осы.
— Какие осы? — спросила одна из девушек.
— «Оса» — это «объект секс-аттракции», — ответил дядя Петя. — Наш профессиональный жаргон.
— А кто же мы тогда?
— Вы просто декоративный элемент в одном из вспомогательных помещений. Вы — поющие кариатиды. Знаете, что это такое?
Знали явно не все — это было видно по лицам.
Дяде Пете, видимо, стало жарко — он снял пиджак и повесил его на спинку стула. На его черной водолазке в районе живота оказался рисунок — изогнутый найковской загогулиной сперматозоид с подписью:
Just did it
— В словаре русского языка сказано, — сказал дядя Петя, — что слово «кариатида» обозначает скульптуру женщины, которая служит опорой крыши или образно выполняет эту функцию… Что значит «служить опорой крыши», вам сейчас объяснили, это политический аспект. А теперь поговорим о том, что значит «образно выполнять эту функцию». Мы создаем пространство персональных наслаждений совершенно нового типа. Его главным стилеобразующим элементом будет обнаженное женское тело. Это, конечно, не комната с голыми бабами. Неаполитанская тарантелла, над которой издевался еще Аверченко, никому сегодня не интересна. Нет… Мы делаем нечто такое, чего не видели даже пресыщенные римские императоры.
Откинув корпус назад, дядя Петя изобразил на лице римскую пресыщенность. На взгляд Лены, получилось очень похоже — несмотря на прямоугольные очки.
— Представьте кариатид, — продолжал он, — которые оживают по желанию клиента, поют, вступают с ним в беседу, оказывают ему различные услуги интимного характера… Но только в том случае, если клиенту это интересно. Все остальное время они пребывают в оцепенении, являясь просто деталью интерьера, в котором может происходить что угодно — от изысканной оргии до собрания акционеров. При желании клиент может прийти в это пространство со своими девушками или даже с семьей, и тогда вы должны будете часами сохранять каменную неподвижность. Ну, или создавать звуковой фон, выступая с вокальными номерами.
— А как мы будем часами сохранять каменную неподвижность? — спросила коротко стриженная блондинка с первого ряда. — Или Родина научит?
— Не иронизируй, киса, — ответил дядя Петя. — Вот именно что научит. Завтра утром. Только сначала подписки соберет.
— О невыезде? — спросила блондинка.
Дядя Петя улыбнулся.
— О неразглашении. А детство страшное забудь.
* * *
В спортзале ждали трое — бородатый доктор в белом халате, майор каких-то пятнистых войск и усталый лысый мужик в спортивном костюме. Доктор выглядел добродушным айболитом, зато майор полностью компенсировал это добродушие — его лицо, похожее на кирпич, которым разбили не один десяток черепов, не обещало ничего.
Встречу он начал с того, что построил девушек в шеренгу.
— Насчет секретности, — сказал он тихо, глядя куда-то в область своего паха. — Я хотел вам кино показать, где двух проблядушек живыми в печи сжигают. Начальство не разрешило. Предлагаю поверить на слово, что такое бывает. Верите?
Лена стояла в шеренге первой, поэтому почувствовала, что ответить следует ей.
Ознакомительная версия.
