Сразу за виллой начинались Доломитовые Альпы с их скалистыми хребтами и остроконечными, труднодоступными вершинами. Горы сыграли в формировании духовного мира Дино Буццати гораздо большую роль, чем родительская библиотека. Существуют писатели, которым в конце концов удается вырваться из магического круга воспоминаний о золотом веке собственного детства. Дино Буццати к их числу не принадлежал. Горный спорт — лыжи и скалолазанье — навсегда станет его излюбленным видом отдыха, а Доломиты войдут в пейзаж и создадут эмоциональную атмосферу многих его романов, рассказов и притч. Главным героем первого романа были горы. В «Татарской пустыне» они также занимают не последнее место.
На вилле близ Беллуно семья будущего писателя проводила лето. К зиме переезжали в Милан. Отец Дино, Джулио Чезаре Буццати, преподавал в знаменитом Павийском университете международное право и постоянно сотрудничал в миланской «Коррьере делла сера». Предполагалось, что Дино пойдет по его стопам Однако, когда ему исполнилось четырнадцать лет, отец умер. Дино Буццати защитил в университете диплом на тему «Юридическая природа Конкордата», но сколько-нибудь заметного влияния на его человеческую и творческую индивидуальность отец не оказал. Писатель сохранил о нем смутные воспоминания. Позже он напишет: «Одно я могу сказать с уверенностью: ему был свойствен chic. Он обладал врожденным изяществом, любил элегантность и никогда не терял контроля над собой… Если я от него что-то и унаследовал, так это, несомненно, умение одеваться»
Несравненно большее влияние на внутренний склад и характер Буццати оказала мать. Она принадлежала к одной из самых аристократических фамилий Венеции (в ее роду насчитывалось несколько дожей) и, кажется, была действительно необыкновенной женщиной. Прекрасной, доброй, великодушной, не умеющей даже представить, что в мире существует зло. Дино ее обожал. Об этом легко догадаться, прочитав пронзительно-автобиографический рассказ «Два шофера»
«Пока она была жива, — скажет Дино Буццати, — я жил вместе с ней и не желал обзаводиться собственной семьей». Он женился только после смерти матери. В ту пору ему было уже шестьдесят. По сути, вся жизнь Дино Буццати прошла подле матери, которая, как сказано в рассказе «Два шофера», составляла весь смысл его существования, которая любила и понимала его, в которой он видел свою единственную опору Надо полагать, он мог считать себя счастливым человеком. Печаль, пронизывающая его книги, коренилась не в обстоятельствах личной жизни, а в значительно более общих законах и условиях человеческого бытия. Дино Буццати был писателем умным и наблюдательным. А кроме того, он всегда помнил, что ему суждено пережить свою горячо и нежно любимую мать. Необратимый бег времени и неотвратимость смерти станут магистральными темами всего его творчества.
Внешне жизнь Дино Буццати складывалась вполне благополучно. Даже служба в армии, казалось бы, не оставила у него ничего, кроме приятных воспоминаний. По-видимому, она еще больше укрепила его плохо вяжущиеся с XX веком чисто рыцарские представления о чести и достоинстве. Идеалом для него навсегда останется офицер, похожий на аристократа Ангустину из «Татарской пустыни». Врожденный аристократизм не позволил Дино Буццати опуститься до вульгарных, солдафонских мифов итальянского фашизма. Но он же помешал ему занять активно антифашистскую позицию. Политические реальности современной Италии игнорировались Буццати демонстративно, последовательно, с почти героическим стоицизмом.
В 1928 году он начал работать в газете «Коррьере делла сера», получив должность репортера, занимающегося главным образом «черной», то есть уголовной и скандальной, хроникой. Работа в газете ему нравилась: она давала возможность заглянуть в те темные закоулки жизни, которые были не видны из сада на вилле в Сан-Пеллегрино. Тогда же Дино Буццати начал писать. Первое время газетная и литературная проза текли у него параллельными несмешивающимися потоками. В 1933 году одно из лучших тогдашних издательств «Тревес» опубликовало его первый роман, «Барнабо с гор». В романе, действие которого было вынесено за пределы современности и вообще лишено какой-либо временной конкретности, возникла достаточно характерная для художественного мира Буццати ситуация. Герой романа, молодой лесник Барнабо, проявляет трусость во время столкновения с напавшими на его товарищей разбойниками, которые убивают одного из его друзей. Товарищи прогоняют Барнабо, и ему приходится спуститься в долину. Он живет вдали от гор в томительном ожидании дня, когда сможет искупить свою подлость и вернуться назад победителем. Наконец такой день наступает. Барнабо узнает, где пройдут убившие его друга разбойники, и, поднявшись в горы, находит место, откуда легко перестрелять их всех до одного. Он нетерпеливо ожидает подходящего момента, чтобы взять их на мушку. Но когда разбойники появляются, Барнабо не нажимает на спусковой крючок. «В нескольких метрах от него находилось четверо врагов, которых он мог бы разом прихлопнуть. И все-таки Барнабо не шелохнулся, думая, сколько ненужных мучений принесла ему жизнь… Враги уходили. Медленно и осторожно они продолжали карабкаться по уступу. Барнабо дал им уйти. Вечерело, и вокруг воцарилась беспредельная тишина».
Герой отказывается от мести, поняв, что ничто не может искупить бессмысленных страданий, на которые обрекает человека жизнь. Осознав это, он обретает стойкую уверенность в себе, которая позволяет ему жить в согласии с красотой равнодушной к человеку природы. «Барнабо возвращался. Наваждение, еще недавно овладевшее им среди скал, развеялось… не было больше ни разбойников, ни духов, со всем этим навсегда покончено. Он шел своей обычной походкой, медленно пересекая поляну».
Роман «Барнабо с гор» вызвал несколько благожелательных рецензий, и его даже перевели в Германии. Но шумного успеха не было. Следующий роман Дино Буццати, «Тайна старого леса» (1935), критика вовсе не заметила. Итальянская литература в это время стала постепенно выходить из того шокового оцепенения, в которое ее поверг приход к власти Муссолини. В поэзии и прозе начали звучать голоса, уже тогда ассоциировавшиеся с антифашизмом, а через некоторое время они будут задавать тон в литературе Сопротивления с ее «ангажированным» неореализмом. В 1935 году Альберто Моравиа издал свой уже второй социальный, реалистический роман, «Ложные амбиции», и сборник рассказов «Красивая жизнь». Писать о них критикам было официально запрещено, но как раз поэтому о молодом Моравиа много и часто говорили в литературных и окололитературных кругах. Вокруг флорентийского журнала «Солариа» сплачивались оппозиционно настроенные художники, критики и писатели, и именно на страницах этого журнала в 1935 году Элио Витторини печатал свой вызывающе дерзкий роман «Красная гвоздика». Рядом с Витторини появился Чезаре Павезе. Стремясь развеять атмосферу самодовольного провинциализма, в которой пребывала тогдашняя итальянская литература, они начали знакомить читателей с лучшими образцами американской прозы 30-х годов. В 1935 году Павезе издал свой перевод романа Джона Дос Пассоса «42-я параллель» и в том же 1935 году был арестован и отправлен в ссылку.
На таком фоне первые романы Дино Буццати как-то не очень смотрелись. Для проникновения в их несколько странный художественный мир требовалась не совсем обычная, особая эстетическая оптика. Правда, нравственная ситуация «Барнабо» в какой-то мере напоминала о «Лорде Джиме» Конрада, но говорящие птицы, души деревьев и другие фантастические существа, населявшие «Старый лес», не могли быть объяснены ни поэтикой сюрреализма, ни в ту пору еще не сошедшим со сцены «магическим реализмом» Массимо Бонтемпелли. Они выглядели какими-то слишком уж взаправдашно сказочными, но вызывали в памяти скорее «Детские и домашние сказки» братьев Гримм, чем фьябы Карло Гоцци или барочные фантазии Джамбаттисты Базиле. Из национальной традиции, на необходимости следовать которой все более настаивала фашистская критика, «Тайна старого леса» явно выламывалась. Того Дино Буццати, который появится после второй мировой войны, в романе предвещали полчища мерзких гусениц: согласно планам зловредного полковника Проколо, они должны были уничтожить старый лес, погубить его доброго, чистого и прямодушного племянника Бенвенуто и навсегда изгнать из мира поэзию. Однако в 1935 году никто еще не связывал судьбу человечества, поэзии и гуманистической культуры с проблемами экологии. Над Европой нависла тень Гитлера, который только что обнародовал так называемые расовые законы. В 1935 году Муссолини развязал захватническую войну в Абиссинии, и в том же 1935 году в Париже под председательством Андре Жида открылся Международный конгресс в защиту мира, носивший ярко выраженный антифашистский характер.
