Ознакомительная версия.
– Кто же за трешницу получает теперь номер, – сказала наконец женщина. – Вы бы ему десятку предложили…
– Я могу и десятку… – сказал Толоконников, а женщина приподнялась со ступенек и спросила тихо-тихо:
– А зачем вы сюда приехали, по-честному? Я жутко любопытная.
– Ни за чем. Ехал в поезде, понимаете, окна, а за ними неизвестно что… и жизнь по-другому… понимаете… надоело… человек, он ведь так живет – вроде все у него хорошо, а где-то грызет – нет, не так… упускаешь.
– Я понимаю, – кивнула женщина. – И у меня это бывает. Я даже про это читала. Это называется раздвоение личности.
– Может быть, раздвоение… – согласился Толоконников. – Неважно, как это называется.
– А куда вы ехали?
– Домой, в Москву.
– И вместо Москвы сошли в Крушине?
– В Крушине!
– Вы сумасшедший! – сказала женщина.
– Конечно! Только вы укажите мне нормального. Меня зовут Юрием Сергеевичем. Юрой меня зовут.
– А меня Лидой. То есть Лидией Васильевной.
– А я на вокзале видал лилипута с медведем, – сказал Толоконников и добавил: – Лида.
– Ну ладно, сидите и ждите! Номер я вам добуду! – пообещала женщина.
– За десятку? – осмелел Юрий Сергеевич. И Лидия Васильевна охотно включилась в игру, видимо, ей тоже было здорово скучно, потому что как мужчина Толоконников не представлял собой ничего интересного. Заурядный тип – лицо среднее, рост средний, залысины и животик уже намечается.
– За десятку вы со мной не поладите! – озорно сказала Лидия Васильевна и исчезла. Толоконников покорно ждал ее минут сорок. За эти сорок минут Лидия Васильевна из милой полной женщины, и не более того, превратилась в его мечтах в Софи Лорен крушинского масштаба, а сам он в Мастроянни.
– Держите ключ! – вернулась женщина. – Номер двести сорок второй. Вы на сколько?
– На сутки!
– Тогда прописываться не надо. Пошли! – И Лидия Васильевна повела Юрия Сергеевича на второй этаж и показала ему номер двести сорок второй, славную конуру с деревянной кроватью, с тумбочкой возле нее, с канцелярским столом, украшенным телефоном, и современным эстампом на стенке – снег, много снега и синие деревья.
– Входите, Лида! – пригласил Толоконников.
Лидия Васильевна покачала головой:
– Что вы! В номер я не пойду!
– Тогда мы вынуждены будем разговаривать в коридоре! – сказал Толоконников, стоя в дверях с табличкой «242». – Как вы это раздобыли?
– Здешний администратор Катя – моя приятельница. Я к ней хожу за рижской туалетной бумагой.
– За чем? – поперхнулся Толоконников.
– А к нам ее завозят только в гостиницы. Ну прощайте, Юра… – усмехнулась Лидия Васильевна.
– Как, вы уходите?
– Конечно, ухожу. Вы думаете, я бездомная? Семья у меня, дочка.
– А как же я? – спросил Толоконников.
Лидия Васильевна ничего не ответила и пошла по коридору. А Толоконников смотрел ей вслед, мир рушился на его глазах, и он ничего не мог поделать.
Вдруг Лидия Васильевна задержала шаг, обернулась и засмеялась таким низким грудным смешком:
– Эх вы! Вам же охота меня остановить!
– Да! – признал Толоконников.
– Так чего ж вы?
– Так я… я… просто…
– Без четверти пять… – сказала Лидия Васильевна. – Вы выйдете из гостиницы и пойдете налево. Там будет мастерская, где чинят телевизоры. Вот возле нее.
И быстро ушла.
А Толоконников стал ждать без четверти пять. Ждать надо было долго, сейчас была половина двенадцатого. Он попробовал уснуть, но, конечно, не уснул, потому что мучительно думал, во-первых, придет ли Лида, не пошутила ли? А во-вторых, если придет, куда с ней подаваться и что делать?
Толоконников пошел шататься по городу. Старые здания стояли здесь вперемежку с новыми пятиэтажными. Причем они не возникли, как это часто бывает, на голом месте, вокруг росли тополя, которые никто варварски не обрубал, и поэтому тополя росли буйно и весело.
Толоконников гадал, в каком доме живет Лида, в старом или новом. И если она все-таки придет на свидание – что же тогда? Хорошо ли это, порядочно ли? Ведь он действительно приехал только на сутки, потому что послезавтра в главке совещание и он специально для этого совещания ездил в командировку. И вообще, незнакомая женщина – удобно ли к ней приставать? Вдруг обидится и еще, чего доброго, скандал устроит? И потом… как он покажется в Москве жене? Если ей повиниться – она-то наверняка устроит скандал и всю жизнь будет попрекать, и еще матери своей расскажет, а это все равно что объявить по радио. Нет, жене говорить не надо, но ведь он, Толоконников, ничего не умеет скрывать, жена сразу учует, что он что-то скрывает, и тут начнется…
Нет, конечно, лучше будет, если Лида не придет. Может, Бог даст, у нее ребенок заболеет или муж ее не отпустит.
«Нет, если она не придет, – думал Толоконников, – на кой черт я тогда сошел в этом Крушине? И вообще, годы уходят. А вспомнить нечего. А так будет приятно вспомнить – вот какая история случилась со мной… Нет, все-таки лучше, если из этого не произойдет никакой истории…»
Толоконников слонялся без дела по городу. Время тянулось медленно, потому что время никогда не движется с нормальной скоростью – либо спешит, либо опаздывает.
Потом Толоконников захотел поесть. В ресторан не пошел, а на ходу, в уличном кафе, взял сосиски, булочку и все это торопливо запил молоком. Пил он прямо из бутылки, забыв, что ему вместе с ней дали бумажный стаканчик. Уборщица, которая составляла на поднос грязную посуду, укоризненно поглядела на Толоконникова:
– Ох и надо работать над вашей культурой, чтобы вы ели как людям положено!
– Извините! – сказал Юрий Сергеевич и побежал искать мастерскую, где чинят телевизоры. Найти ее оказалось легко, и Толоконников начал ждать. Он успел как раз вовремя – была половина четвертого, а вдруг он не расслышал и Лида сказала, что придет без четверти четыре. Потом набежало без четверти, потом четыре, и половина пятого, и нервы Толоконникова начали шалить, а к пяти часам ровно он совершенно распсиховался и забегал по улице взад и вперед, как иногда бегают мужчины перед родильным домом. В четверть шестого Толоконников был близок к самоубийству, но осознал, что ему нечем совершить малодушный акт. В половине шестого Толоконников понял: это к лучшему, что Лида не пришла, так как он в подобных делах не ушлый и не знает, как обращаться с чужими женами, и только он это установил, как Лида примчалась и объяснила, запыхавшись, что муж забежал с работы, какие-то списки ему потребовались, и он никак не мог их найти, потому что в бумагах у него всегда беспорядок, но теперь ее муж ушел надолго. Ну, куда они пойдут?
И Толоконников честно признался, что он передумал о многом, а вот это как-то упустил… То есть об этом он тоже думал, но не пришел к конкретному решению.
И Лидия Васильевна сказала голосом родной жены Толоконникова:
– Ну что мне с вами делать?..
– Что хотите, то и делайте! – повинился Юрий Сергеевич и подумал, что Лида и обликом своим похожа на жену и, наверное, этим ему понравилась, потому что таким недотепам, как Толоконников, на роду написано любить только жену. – Может быть, в ресторан сходим?
– Ну да еще, – усмехнулась Лидия Васильевна. – Чтобы меня весь город увидел? Я и стоять здесь с вами не могу.
– Может быть, поедем куда? – мучительно искал выход Юрий Сергеевич.
– Больше нет предложений? – спросила Лидия Васильевна.
– Нет!..
– Тогда идемте к вам! – приказала женщина, которая, как большинство женщин, была в житейских делах мудрой. – Только не вместе. Вы идите, а я потом сама приду!
Толоконников рысью побежал в номер. И, волнуясь, стал ждать. Лидия Васильевна пришла очень скоро, в руках она держала три рулона рижской туалетной бумаги.
– Теперь, – сказала она с торжеством, – если меня кто видел – так вот оно, оправдание. – А потом села на кровать и опять стала хохотать и хохотала так долго, что Толоконников разозлился и спросил:
– Ну что? Что смеетесь-то?
– Целый день у вас был, а вы ничего не приготовили. Ни вина не купили, ни конфет…
– Так вы же сами предупредили, что в номер ко мне не войдете!
– Боже мой! – вздохнула Лидия Васильевна. – Вы дурак или очень неопытный?
– И то и другое! – смутился Толоконников, а Лидия Васильевна приняла руководство на себя. Она так и объявила:
– Значит, я теперь командую! Быстро сбегайте и купите чего-нибудь. Вы пьющий?
– Как вам сказать…
– Я так и думала. Ну а я люблю иногда рюмочку… Значит, купите крепкого чего-нибудь. Это раз. Гастроном тут направо, за углом. Закусывать – сыр возьмите. И бутылку воды обязательно. Иначе я пить не умею. И конфет – я жуткая сластена. Хороших конфет тут не получишь – надо в центр ехать. Ладно, обойдемся «Ласточкой». Только не берите «Ну-ка, отними». Они хоть и дороже, но им сто лет! Быстро…
И Толоконников побежал. И даже успешно справился с ответственным поручением. Все приобрел и по собственному почину, сам не зная, как его осенило, присовокупил к этому букетик полевых цветов.
Ознакомительная версия.
