– Мерзко, – вынес вердикт ангел.
– Зато эффективно, – не согласился Маэстро. – Ваша ошибка в грубой силе. Она устрашит человека, но не более того. Чтобы человек осознал свою ошибку его надо унизить, или ударить по тому, что ему дорого.
– А как бы ты поступил с жителями Содома?
– Обладая вашей прежней силой? – уточнил Маэстро. Ангел кивнул. – Скосил бы извращенцам срок жизни. Хочешь забавляться? Пожалуйста. Но лет через пять станешь полной развалиной. Или… У людей, которые попробовали "нетрадиционные" удовольствия, в обязательном порядке дети рождались уродами. Как клеймо – "Смотрите, люди, мой отец мужеложец."
Ангел содрогнулся.
– Ты точно не человек, – буркнул ангел, и надолго замолчал.
Желая сгладить неприязнь, Маэстро устроил роскошный ужин, немало порадовав вечно голодного ангела.
А спустя несколько дней они прогуливались по Мосту. На сей раз рассказывал ангел. Вернее, жаловался.
– Мы проиграли за одно поколение. Так быстро, что нижние с трудом поверили в свой выигрыш. Скажи, неужели наши заповеди так плохи?
– Они рассчитаны на людей, – заметил Маэстро.
Шагать по Мосту можно было до бесконечности. Он был всегда той длины, которая требовалась идущему. Торопясь, Маэстро проскакивал его, бывало за пару шагов. Сейчас же они больше часа шли над неспешной Рекой.
– Человек. Человек способен находит настоящее удовольствие в том, лучшем. Верность, честность, доверие. Какое удовольствие в том чтобы вечно ждать ножа в спину? Предательства? Следить за близким человеком, боясь его измены?
– Тогда человечество поголовно мазохисты.
– Ну… боль штука хитрая, она бывает и полезной. Как тебе объяснить? – Маэстро запрыгнул на узкий парапет. – Большинство задает себе вопрос: Зачем? Зачем верность если твой близкий ее тебе не дает? Зачем держать слово, если все лгут? Поступай как все и получай удовольствие. Простое, обыденное, как у всех. К сожалению, это мимолетно…
Раскинув руки Маэстро шагал бок о бок с бездной.
– Я не такой. Мне нравиться осознавать, что лучше. Выше. Я верен себе и другим. Ты не представляешь насколько это приятно, чувствовать себя выше других. Это сильнее любого наркотика или секса. Общаешься с человеком, и знаешь, что лучше него. Он рассказывает, как полаялся с подругой, поскольку изменил ей, а ты понимаешь, что никогда не пройдешь через это, поскольку – человек. Это… непередаваемо.
– Но другие не такие, – заметил ангел. – Тебя часто предавали?
– Достаточно, – нахмурился Маэстро. – Но, давно.
– А сейчас?
– Сейчас, нет.
– Значит, ты одинок?
– Больше, чем можешь себе представить.
– Закрой глаза, – попросил ангел. – И сделай шаг вперед.
Маэстро лицом ощутил, как осенняя промозглость сменилась теплом молодого лета.
– Это Рай, – выдохнул ангел. – Последний кусочек, который мы сумели спасти.
– Рай, – выдохнул Маэстро, завороженный красотой.
Окрашенные солнцем в багрянец, ангельские крылья заслонили небосвод. Хлопнули крылья, ангел затанцевал в небесах. Танец, поэзия, музыка, все сливалось в едином ритме. Маэстро просто сидел, наблюдая за пируэтами ангела в бездонном океане синевы, подкрашенном золотом солнца.
Последний пируэт, и ангел опустился на ложе травы, раскинув руки и крылья. Маэстро молчал, продолжая смотреть в небо, где по-прежнему танцевал ангел. Только для него и только с ним.
– В Рай приходят только те, кому мы дороги, – прошептал ангел.
Каждую неделю Маэстро ждал слов ангела: "Закрой глаза." И вновь наслаждался танцем ангела в небесах. В квартире Маэстро они часто засиживались до полуночи, просто разговаривая. И каждое утро Маэстро ждал мертвенящего прихода скуки. Но ее не было. И тогда он открыл ангелу все тайники своей души, и получил в ответ самый дорогой дар в мире – понимание. Ангел танцевал в небесах для него. А Маэстро улыбался небесам, вспоминая самого себя. Но в один из дней ангел застал Маэстро в компании бутылки водки. Пара ее товарок сиротливо жалась к ножке стола, ожидая путешествия до помойки в грязные руки бомжа и вновь на завод под новую порцию разбавленного спирта. Круговорот бутылок в природе. Жалкая человеческая пародия на законы мироздания.
– Проблемы?
– Будешь? – вместо ответа подвинул стакан Маэстро.
– На нас не действует, – предупредил ангел, но без разговоров употребил порцию. – Что случилось?
– Четыре провала подряд.
После этих слов Маэстро разыграл с бутылкой мизансцену: Голодный Дракула и наивная девушка.
– Самый паршивый последний. Не люблю через стариков работать. Идиот! Это я о себе. Девчонка слишком суетилась вокруг бабушки, а значит, хрен ее любила.
Маэстро замолчал.
– И что? – холодея, спросил ангел.
– Подкинули бабушке пару интересных фотографий, – нехотя процедил Маэстро. – А та возьми и помри от них. А стерва-внучка рада-радешенька двухкомнатной квартире в центре. Даром, что ли, бабушку обихаживала? И как я только пролетел? Не понимаю?!!
– Много денег потерял? – осторожно спросил ангел.
– Не в деньгах дело. Мастерство. Я теряю его, чувствую, как уходит.
– За любое мастерство нужно платить. Мастер Игры.
– Что ты сказал? – встрепенулся Маэстро.
– Мастер Игры, – грустно повторил ангел. – Я понял, почему так тебя боятся мои собратья и сторонятся нижние. Ты не помогаешь людям осознать ошибки, ты играешь ими. Заставляешь поступать, как тебе необходимо. Мастер. Маэстро.
– Плевать, – ручеек водки прожурчал в котловину стакана. – Понимаешь, ангел. Мастерство для меня – все! Больше, чем жизнь!! Я сам его пестовал, и теперь все рушится.
– Больше жизни?
– Больше. Больше у меня ничего нет. Если хочешь, можешь купить мою душу, только бы… вернулось.
– Душа не потребуется, – ангел неспешно поднялся. – Мастер Игры должен быть одинок. Одиночеством он платит за Мастерство.
За вышедшим ангелом дверь захлопнулась крышкой домовины. Маэстро налил себе еще.
– Утром хуже будет, – насмешливо прошептало сознание до боли знакомым голосом.
Маэстро вздрогнул. Незримо, но ангел все же оставался с ним.
– Ничего, – еще порция алкоголя сверкнула в стакане. – Месяца два, три, и я тебя забуду. И все вернется.
В городе под бетонным небом вечная осень шуршала платьями из опадающих листьев. Теплый сентябрь, дождливый октябрь и первый снег ноября. Городу не нужно лето, весна или зима. Осень самодостаточна.
Ангел сидел на бетонном парапете Моста.
– Простудишься, – автоматически предупредил Маэстро.
– Ты пришел.
– Я не справился, – прошептал Маэстро. – Я не справился. Ты оставался со мной, каждую минуту, каждый день и миг. Каждый мой шаг ты шел рядом, на каждый вопрос у тебя был ответ. Ты стал частью меня.
– Ты сам этого хотел.
– Нет! Я Мастер. Я добивался Мастерства годы. Сам! Я хочу вернуть его. Я Мастер Игры, – прошептал Маэстро. – Я играю с людьми, и плата – одиночество. Любой ценой.
Мертворожденный пистолет хищно зыркнул зрачком ствола.
– В лицо, – кивнул ангел. – Чтобы вспоминалась лишь кровавая маска с вывернутыми костями. Не упускаешь ни одной мелочи. Маэстро.
Пистолет оказался слишком тяжелым, состоящим сплошь из ребер и углов.
Выстрел негромкий, не громче хлопушечного.
Ангел отправился в последний полет.
И навсегда остался рядом…
Будь проще
Он никогда не дарил ей цветы. Он выращивал их для нее. На балконе пятого этажа цвели привычные гвоздики, возле которых так и чудился гортанный акцент Армена Вахтанговича; удостоились отдельного ящика невзрачные колокольчики; высокомерничала орхидея; даже лилиям нашелся аквариум в самом уголке балкона. По ночам они раскрывали робкие лепестки навстречу лунному свету. А в полнолуние, время сумасшедших оборотней и не менее сумасшедших влюбленных распахивалась алая лилия. Серебряный свет ночного солнца насыщал розовые лепестки тягучим пурпуром. Он шутил, что так раскрывается его сердце для Нее. Она улыбалась, и гладила бархат лепестков кончиками пальцев.
– У меня есть мечта, – прошептал Он. – Подняться на крышу.
– Зачем? Там же заперто.
– Я хочу посмотреть на небо чуть поближе.
Подруга позвонила на следующее утро.
– Слушай Серега с четвертого этажа день рождения отмечает. Пойдешь?
– С Ним?
– Да че ты с ним всюду таскаешься? Своей жизни нет? Будь проще!
День рождения разливал вино и водку. На лоджиях курили, в зале танцевали. Она, притихшая, сидела за столом. Как происходящее отличалось от праздников, на которые они ходили с Ним. На пятом этаже все было куда спокойней, без мата, криков, с хорошим вином и негромкими разговорами.
– Утащите именинника проблеваться! – крикнул кто-то.
– Ванна занята, – ответили ему.
Подруга – Маковым цветом пылая, – от танцев, но больше от вина, плюхнулась рядом.
