Владимир Царицын - Осенний лист или зачем бомжу деньги?

Так и стоят развалины уже почти одиннадцать лет.

Весь взрывной цех утеплить было сложно, слишком большой, а вот бытовки постепенно заселились бомжами. В них притащили буржуйки, какую-никакую мебелишку и прочее, отслужившее свой срок прежним владельцам, имущество. Щели в бытовках позатыкивали стекловатой, отмотанной с труб теплотрассы, окошки, где они были, забили досками и затянули обрывками рубероида, найденного тут же, на развалинах завода. Попасть туда жить, или, как говорили бомжи, прописаться на заводе, было практически невозможно. Только за великие заслуги перед вольным братством. Сидоров такие заслуги имел, а потому жил там уже четвертый год. Жить да не тужить в таком комфорте можно было бы до самой смерти. Но обитатели взрывного цеха стали поговаривать

(разговоры эти года три назад возникли), что нашелся якобы какой-то богатый человек, патриот родного города, и решил довести начатое дело до конца - построить-таки Торговый Центр. А если так, если слухи обернуться правдой, то Сидорова и его товарищей по несчастью ждут новые испытания. Лето - ерунда, а вот зима… Но лето прошло, и зима наступила. А потом и зима прошла потихоньку. И вот уж новая зима скоро вступит в свои права. Пока она только предупреждает о своем наступлении, подмораживает с утречка, а днем тает все.

Время идет, а спецтехника не торопиться въезжать на сопкообразную, заваленную бетонными и кирпичными обломками, территорию, когда-то гордо именующуюся территорией завода 'Искра', и на котором в далеком уже прошлом трудилось более тридцати тысяч человек. Видать струхнул этот 'патриот', прикинув объем работ по расчистке территории. Об этом можно было судить потому, что Торговый Центр быстро построили в другом месте, почти в центре, не на отшибе, где стоял завод. Тот же самый 'патриот' его построил, или какой другой, этого никто не знал.

Таких вещей и нормальные люди, с паспортами и прописками не знают, а уж бомжам-то кто скажет?

Люди бомжей сторонятся, не разговаривают, даже глаза отводят, если бомжа увидят. Может быть, бояться заразиться чем-нибудь, а может, стыдно им, что у них есть, чем с несчастным бездомным поделиться, но они не делятся. Почему? Тут много причин. Сколько не пытался Сидоров найти хоть одну неуважительную, не находил. Кто захочет отдать свои честно заработанные или честно сворованные деньги? Ведь живут-то сейчас все с копеечки. У всех дети, им надо - давай, да давай. А кто-то на машину копит, кто-то на отпуск. Кто-то на черный день откладывает или на собственные похороны. А вот если у кого-то совсем уж ненужные вещи скопились, тот их на помойку несет и рядышком с баками для бытовых отходов складывает. Для кого? Для бомжей, конечно, или для других, кто тоже этому барахлу рад.

Все эти размышления Сидорова не касались тех, кто разъезжал по городу в 'Мерседесах' и в 'Джипах'. Тех, кто существовал, но, находясь вне зоны обитания бомжей, существовал чисто гипотетически.

В тех местах, где можно было этих людей увидеть - бары, казино, рестораны, дорогие бутики, Супер-и-Мегамаркеты, деловые центры - там бомжам появляться запрещалось. И менты шугали, а больше всего - охранники и швейцары.

Рыться в отбросах и вообще, появляться, бомжам было позволительно только в удаленных от центра спальных микрорайонах. А кто там живет?

Обычные люди, которые копят на машины, тратятся на своих чад, живут с копейки и складывают ненужные вещи рядом с мусорными баками.

Тех, из 'Мерседесов' и казино, Сидоров ненавидел. А ненавидел он их потому, что ненавидел себя, тогдашнего. У него ведь тоже когда-то был 'Мерседес', и в казино он бывал чаще, чем на работе. Да и нечего ему было на этой работе делать, там Катерина со всем легко управлялась. Нет, по началу-то они с Катей вместе крутились, укрепляли, отлаживали, а когда все укрепили и отладили, Сидоров к работе стал охладевать. А потом Катя Альфреда Молотилова наняла…

Сидоров пытался, но никак не мог забыть тот случай, когда он так просто, из одной лишь неприязни и потому, что был в дурном расположении духа, избил бомжа. Этот бомж подвернулся ему под горячую руку у черного выхода из магазина, принадлежащего чете

Сидоровых. Сидоров поругался с директором магазина по поводу занижения суммы дохода в отчетности. Он был зол и ему очень хотелось набить директору морду, но удовлетворить свое желание он не мог - директор была женщиной. Плюнул Сидоров, вышел из магазина, а тут бомж! Стоит у мусорного контейнера, смотрит на него, открыв рот, и хлопает прозрачными испуганными глазенками. Мразь, подумал Сидоров и ударил, разбил грязное лицо в кровь, а потом еще ногами пинал.

Пинал, а бомж даже не скулил, только отрывисто хакал, выплевывая из себя порционные куски воздуха при каждом пинке. Отведя душу, Сидоров вернулся в магазин и долго мыл руки в подсобке. Какая мразь, повторял он про себя, совершенно забыв народную мудрость, что от тюрьмы, да от сумы зарекаться нельзя. Тогда он даже не предполагал, что попрошайничество и рытье в помойке вскоре станет для него основным занятием, что будет он точно таким же, как тот, кого он только что избил до полусмерти.

С тех пор уже лет восемь прошло, уже и бомжа-то того, наверняка, в живых нет (у бомжей век короткий, а тот, которого он избил, стариком был, или стариком казался), уже и сам Сидоров - бомж со стажем, а гложут его воспоминания. И ненавидит он себя, тогдашнего - сытого, обласканного красавицей-женой, преуспевающего и не думающего о завтрашнем дне. Сидоров искренне считал тогда, что бомж потому бомж, что он алкаш и бездельник, а то, что он, Сидоров, прочно и уютно обосновался в среднем классе, так это только благодаря его умственным способностям, трезвому образу жизни и желанию жить красиво. Любой человек, считал Сидоров, любой, способный думать и желающий чего-то достигнуть, никогда не опустится на дно. Нужно просто работать - пахать и вкалывать, а если не хочешь ничего делать, да к тому же водку пьешь - ройся в помойках и живи под теплотрассой, в подвале или на чердаке. А лучше - вообще не живи!

До встречи с Катериной Сидоров имел двухкомнатную квартиру на

Центральном проспекте, оставленную ему в наследство мамой, свежую

Тойоту 'Виста', старенькую тентованную Газельку и дачу в Шугаевке, на которой после маминой смерти Сидоров ни разу не был. Дача, наверное, заросла бурьяном и одичавшей облепихой, а может быть, ее уже давно растащили по дощечкам. На дачу Сидоров не ездил потому, что, во-первых, человеком он был совершенно городским, любил комфорт, а комаров и омовения холодной водой из рукомойника не любил, а во-вторых, ему некогда было заниматься этой ерундой - выращивать морковку, свеклу и лук - он выращивал грибы. Прибыльное дело - шампиньоны и вешенки!

Катя к моменту их знакомства достигла гораздо больших успехов, несмотря на то, что была моложе Сидорова на целых пять лет, а в наследство от своих родителей не получила ничего. Даже улучшенную трешку в новом доме она купила сама. По городу Катерина разъезжала на ярко-красном 'Форде', но кроме 'Форда' у нее было еще два микроавтобуса, 'Газель' с термобудкой и 'СуперМАЗ' для дальних рейсов. Этот автопарк был ей необходим для обеспечения торгового процесса в трех продуктовых магазинчиках и десяти торговых точках на центральном городском рынке.

И всего этого она добилась сама!

Родители у Кати, конечно же, имелись, или, по крайней мере, были когда-то, но Катя никогда о них Сидорову не рассказывала, даже тогда, когда они стали мужем и женой. Сказала как-то: 'Родители дали мне жизнь, кормили, поили, пока я маленькая была, игрушки покупали.

И за это огромное спасибо. Школу окончила, посидела на папиной шее, и хватит. Дальше сама. Захотела - высшее образование получила.

Теперь кручусь, как могу'.

О том, как Катерина крутилась с двадцати двух до двадцати восьми лет, то есть до весны тысяча девятьсот девяносто шестого года, когда они с ней встретились на вечеринке одного из приятелей Сидорова, она тоже никогда ему не рассказывала. Зато об этом рассказывали Сидорову доброхоты, которые были ему знакомы и которые некогда вращались с

Катериной на параллельных бизнес-орбитах.

- Зачем ты с ней связался? - говорили они. - Она же…! Негде пробу ставить. И стерва патентованная. Скольких хлопцев довела до состояния сублимации! Одного, так вообще, до нитки обобрала… - И вываливали ему пикантные подробности Катерининой жизни.

- Нет, врете вы все! - не хотел верить Сидоров. - Катенька не такая. Она умная и целеустремленная. У вас нет такой работоспособности и коммерческой хватки, вот вы и поливаете ее грязью. А если и пользуется она тем, что ей бог дал, так покажите мне безгрешную. Я на ней тут же женюсь.

Но женился он на грешной Кате.

Те самые доброхоты и советчики говорили:

- Ну, трахнул раз. Бабенка-то она, конечно, интересная. Эффектная.

Сексапильная, так сказать - удержаться трудно. Ну, понравилось, ну, еще раз трахнул. Но жениться-то зачем?