— Разве вы не видели, что происходит, когда первый щенок родился мертвым?
— Видел, но что я мог сделать?
— Кесарево сечение. Вы что, не знаете, как делают кесарево сечение?
Митропулос покорно объяснил:
— Я бы погубил вашу собаку. Роды уже начались.
— Ладно, теперь делу не поможешь. Поставьте ее на ноги, но не вздумайте пичкать вашим отвратительным месивом. Даже если это полезно. Оно воняет, а потом и от собаки идет вонь. Если уж так необходимо, давайте ей ослятину.
— Как хотите. Собака ведь ваша.
Пикок расправил Шейле уши, несколько раз провел по ним пальцами, избегая умильных, пристыженных прикосновений языка, произнес: «Что же, ладно», вздохнул и сделал знак Скотту, чтобы тот шел за ним.
— Я словно чувствовал, что дело обернется неладно, — сказал он в дверях.
Полковник Пикок представил Скотта генералу Черчу, низенькому, краснолицему военному, у которого, как говорил Скотт, руки были по локоть в крови.
— Вы ведь знаете Скотти, сэр, — веселый голос Пикока казался женственным и каким-то ужасно невоенным в присутствии этого крутого и решительного человека. — Если помните, Скотт был единственным из отряда Пикеринга, кому удалось вернуться назад.
— Помню, — произнес кровавый генерал, властно кивнув головой.
Скотт молча и по всем правилам отдал честь. Руки друг другу они не подали.
— Сюда, — приказал генерал.
Они вошли в комнату, где были развешаны карты. Генерал бросил сержанту:
— Можете идти! — Он отпустил своего адъютанта, сказав, что тот ему больше не нужен. — Вот этот сектор, — показал он Скотту расчерченную по секторам карту Джало-Агейлы.
— Опять какая-то возня вокруг Джало, — весело усмехнулся Пикок.
Скотт кивнул; ему стало противно, когда он увидел карту и услышал название этого места.
— Да, — сказал генерал. — Но на этот раз нам следует быть осторожнее.
— Куда осторожнее! — иронически подтвердил Скотт. Но никто здесь не доискивался скрытого смысла слов.
— Я не стану объяснять вам, зачем все это нужно, — ни на что не обращая внимания, не запнувшись и без всякого выражения произнес генерал. — Вы должны наметить трассу по этой дуге, годную для тяжелых машин, — короткую, безопасную и прямую. Понятно, Скотт?
— Понятно.
— Мы хотим, чтобы вы обозначили дорогу так ясно, чтобы одиночные грузовики могли следовать по ней без проводников. Но ваши опознавательные знаки не должны быть понятны противнику. Так как эта часть пустыни почти на двести миль в глубину занята неприятелем, вам придется найти какие-то объяснения тому, что вы там находитесь. Иначе говоря: если вас обнаружат или захватят в плен, вы должны найти объяснение тому, что вы там делаете. Имейте в виду: обмануть противника нам совершенно необходимо. Понятно?
Скотт кивнул. Он догадывался, что будет дальше.
— Поэтому мы распорядились, чтобы воздушные силы дали нам один «Харрикейн», в котором пока нет особой нужды; он сделает вынужденную посадку где-нибудь в этом районе. А? Что вы сказали?
— Ничего, сэр. — «Харрикейн»? Вон куда загнул. Такого даже Скотт не ожидал.
— У нас есть летчик-француз, знакомый с местностью. По его словам, он сможет добраться пешком до той груды камней, которую выложил Пикеринг, а вы захватите его с собой на обратном пути. Он однажды уже там побывал, действительно совершив вынужденную посадку. Поэтому мы и выбрали его для нашей операции. Теперь он сделает мнимую вынужденную посадку возле нефтяных цистерн в Джало, которые находятся чуть ли не в пятидесяти милях от ближайших путей сообщения. А если немцы вас обнаружат, они решат, что вы направляетесь на поиски «Харрикейна». Тот ведь опустится без всяких повреждений и заслуживает того, чтобы его спасали. Помните, вы ведь когда-то вытащили тот маленький «Лизандер»[1]. Самолет, если удастся, надо спасти. Ясно?
— Так точно.
— Конечно, если вы будете осторожны, противник может вас и не заметить. Тем лучше. Если он обнаружит самолет на земле и его уничтожит, ничего не поделаешь, — значит самолет сослужил свою службу, а вы заставили немцев поверить, будто пытаетесь его спасти. Самое важное, это ввести в заблуждение противника. Вы ведь хорошо знаете дорогу, Скотт?
— Да, генерал.
— Поэтому мы и хотим, чтобы эту операцию провели вы. Она выглядит как подготовка еще к одному обходному маневру слева, чтобы зайти во фланг Роммелю. Как в тот раз, когда мы потеряли отряд Пикеринга. На самом деле это не так. Задача тут совсем другая, и мы вам ее объясним, когда задание будет выполнено.
— Это все? — спросил Скотт.
— Нет. Не совсем. Но главное я вам сказал. Вы подчиняетесь лично мне через полковника Пикока. Ваша задача — рассчитать время следования, наметить трассу и отвлечь противника от вашей подлинной цели, делая вид, будто вы тайком направляетесь к месту посадки «Харрикейна». На самом же деле, вы должны просто наметить трассу, по которой смогут следовать наши грузовые машины без проводников. Но противник не должен об этом догадаться. Ясно?
— Так точно.
— Подробнее план операции разработайте с полковником Пикоком. Вопросы есть?
— Конечно, генерал.
— Да, да. Разрешите их с Пикоком. Но и я должен задать вам один вопрос, Скотт.
Генерал первый раз взглянул в глаза Скотту своими голубыми глазами, в которых вдруг мелькнуло нечто вроде угрызений совести. Все-таки он был солдат.
Скотт молчал.
— Что вам скорее всего может угрожать в глубоком тылу противника?
— Почти наверняка его самолеты.
— Отлично. Нам не нужно, чтобы вы привлекли к себе внимание сухопутных патрулей. Мы не хотим, чтобы они рыскали в этом районе. Самолеты нас не очень тревожат.
— Ну да. Куда приятнее, Скотт, если вас прихлопнет немецкий штурмовик. — Пикок все понял, но, добродушно рассмеявшись, сразу же постарался об этом забыть. А Черч заявил, что предоставляет им самим договориться обо всех подробностях.
— Разве я могу быть уверен, что наши собственные самолеты не нападут на нас, приняв за вражеский патруль? — угрюмо спросил Скотт у Пикока, который мерил шагами свой кабинет.
— Мы предупредим авиацию.
— И вы уверены, что это поможет?
— Конечно. С чего это вы…
— Помните, в тот раз, в Тобруке, когда Олердайс закладывал клейкие бомбы в итальянские «Савойи», а английские самолеты налетели и стали бомбить аэродром? Начальство забыло предупредить наших, и Олердайсу пришлось туго.
— Ну, Скотта, такой случай был только раз. И больше не повторится.
— Почем я знаю?
— Вы, конечно, знать этого не можете. Правда, и вас бомбили наши самолеты. Но зачем вспоминать об этом снова? Разве это не обычный риск, которому подвергаетесь вы и отряды «войск пустыни», когда бродите за спиной у противника? Что-то я не слышал, чтобы вы раньше об этом беспокоились.
— Меня беспокоит, когда ваш брат, выдумывая для нас задания, упускает из виду главное. Пусть меня обстреливают наши самолеты, но тогда, когда в этом повинны мы сами. А сейчас вы требуете, чтобы мы выполнили определенное задание. Прекрасно. Со мной будет трое или четверо моих людей, и мне хотелось бы знать, что вы забудете предусмотреть на этот раз? Я не доверяю вашей распорядительности, или, во всяком случае, не вполне доверяю…
— Вы преувеличиваете, Скотти.
— Ничуть. В пустыне нет ни единого человека, который верил бы тому, что говорят в Каире. Доверься вам — и тебе грозит беда. Особенно, если в дело замешан Черч.
Пикок беспокойно шагал по комнате, уговаривая Скотта вести себя разумно.
Скотт» с трудом сдерживал злость.
— Я и так веду себя разумно, — сказал он.
— Да, но вы зря беспокоитесь о том, что должно беспокоить только нас.
Скотт не стал спорить. Пикок был не виноват.
— Не следует подвергать сомнению все, что мы делаем, только потому, что Пикеринг и еще двадцать человек из вашего отряда подорвались на минном поле и виноват, по-вашему, генерал Черч. Вы должны побороть это в себе, Скотти.
— Мне хочется, чтобы все было предусмотрено.
— Может, вам вообще не очень хочется выполнять задание?
Рассеянный взгляд Скотта упал на Пикока:
— Делайте свое дело, а я-то уж выполню, что мне положено.
— Ну и слава богу. Мы, со своей стороны, сделаем все, что надо.
— Давайте уточним детали.
Пикок вздохнул с облегчением:
— Мы договорились с отрядом дальнего действия, чтобы они оставили вам горючее на своих складах. Свяжитесь с ними сами. Весь вопрос в том, что вам надо взять отсюда, из Каира?
— Ничего. Все, что нам надо, есть в Сиве. Разве только вы нам подкинете несколько новых теодолитов и парочку хронометров. Сойдут и хорошие карманные часы с большим циферблатом.
— И это все?
— Вы говорите, что с нами поедет наш летчик?
— Да. Он попытается пригнать самолет назад.
