— Может, немного почитаем, дорогой?
Хинчер обычно соглашался и шел в другой конец комнаты за книгой на вкус миссис Хинчер.
О «Дэвиде Копперфильде» миссис Хинчер сказала:
— Мне нравится. Всегда нравилась. Как это ты до сих пор не прочитал ее, дорогой?
— Не знаю, — говорил Хинчер. — Не было времени.
— Мне нравится. Только Мэрдстонов я ненавижу. Я пропущу все главы про них.
— Кто они? — поинтересовался Хинчер.
— Отчим Дэви и его сестра. Они ужасны, сейчас увидишь. Хотя нет, лучше пропустим все места с ними.
Пола очаровательно рассмеялась. [Написано от руки]
Хинчер сидел в мягком кресле, слушал о Дэвиде Копперфильде без мест с Мэрдстонами. Она читала превосходно: голос грубел, чтобы изобразить Дэна Пегготи, становился любезным, когда говорил Стирфорт, ворчливым для Урии Хипа, дрожал для Доры. На каждую роль она подходила идеально.
Обычно в полночь миссис Хинчер заканчивала читать. Она закрывала книгу и с улыбкой смотрела на мистера Хинчера.
— Устала?
— Чуть-чуть, дорогой.
— Тогда отправляйся спать. Может, хватит читать на сегодня?
— Тебе понравилось?
— Замечательная книга. А теперь залезай под одеяло. Я его подоткну.
Все эти месяцы Хинчер спал в гостиной.
Она первая попросила мужа рассказать все Баду.
_________________[вычеркнуто]
Рут и Карл Перкинс сидели у Эмили и Бада Эдмундсонов. Сначала, слушая Бада, Перкинс постоянно опускал руку в чашу с орехами, очищал фисташки. Но потом есть совсем перестал.
— Он пришел вечером в ту субботу.
Эмили и я только что вернулись из кино. И я [написано от руки] увидел машину Фрэнка, она стояла на дороге. Я припарковался за ним, включил дальний свет и пошел посмотреть, что да как. Фрэнк сидел в машине.
— Фрэнк! — говорю я. — Что ты здесь делаешь?
— Нам нужно поговорить.
— Ну так давай, заходи, — сказал я.
Мы зашли в дом. Он не дал мне пальто. Сказал, что хочет поговорить со мной наедине, так что Эмили поднялась к себе. А мы с Фрэнком сели в гостиной. Пальто он так и не снял.
— Я заезжал к тебе во вторник, — сказал я ему, — Почему у тебя телефон отключен? Почему горничная меня не пустила? Что у вас творится?
Что за черт. Я его коллега. Должен же я знать, что с ним, когда его всю неделю нет на работе. Понимаете?
Фрэнк вел себя так, будто ему и сказать мне нечего. Будто он пришел пианино разглядывать. Выглядел он просто кошмарно. Думаю, пальто он не снял, потому что был без пиджака. По крайней мере, галстука на нем точно не было, это я точно видел.
— Что-то стряслось с Полой? — спросил я. — Плохие вести от ее сестры?
— У нее нет никакой сестры, — ответил Фрэнк.
— О чем ты? — сказал я. — Это ведь к ней она ездила? Сестра Полы умирает — ну, то есть очень больна, так ведь?
Фрэнк покачал головой.
— Нет, — сказал он. — Пола все время была дома. Она лежала в постели, ждала ребенка. Не хотела никуда выходить, пока беременна, боялась под машину попасть, поэтому она была дома, в постели.
— И сколько она лежала? — спросил я его.
— Не знаю, — ответил Фрэнк. Десять месяцев.
— Ее больше года не было, — сказал я ему.
— Говорю тебе, она никуда не уезжала, — ответил Фрэнк. — Пару месяцев она вставала с постели. Не выходила из комнаты. Заперла дверь.
— Заперла! — возмутился я. — Она родила ребенка?
— Говорит, да, — ответил Фрэнк. — Сказала, что родила. Я не знаю.
Слышали бы вы, как он говорил. Совсем тихо.
— Как так получилось? — спросил я. — Она сказала, что у нее ребенок. А ты не знаешь?
— Она сказала, что у нее ребенок, — ответил Фрэнк.
— Но я не уверен. Пару месяцев назад я пришел домой, дверь была заперта. Я стучался и спрашивал, все ли у нее в порядке. Она сказала, что рожает.
Фрэнк рассказывал, как спросил у нее, нужно ли вызвать доктора Боулера. Пола сказала, что нет, что ей не нужен никакой доктор. Фрэнк спросил, не болит ли у нее ничего. Пола ответила, что чувствует себя чудесно. Лишь об одном она хотела его попросить. Фрэнк поинтересовался, о чем же. И что вы думаете, она сказала?
Она сказала: «Отправься в сад, сорви две розы и потри их друг о друга».
Все, чего она хотела.
— Боже! — сказал я Фрэнку. — Ты же не пошел? И что, ты не вызвал доктора?
— Она не хотела, чтобы я вызывал доктора Боулера, — сказал Фрэнк. — Она сказала, он ей не нужен.
Можете представить?
— Так, — сказал я. — Ну ты не пошел в сад за розами?
Он сказал:
— Пошел.
— За каким чертом? — спросил я.
— Она так хотела, — ответил Фрэнк.
И он это сделал! Он вышел в сад, сорвал два бутона и потер их друг о друга. После побежал наверх, в спальню (а дверь до сих пор закрыта, представьте), и Пола сказала, что ребенок родился. Но она не пустит Фрэнка посмотреть на него. Лучше будет, если они еще какое-то время останутся наедине. Фрэнк спросил, мальчик это или девочка. Пола ответила, что девочка. Она сказала, что родила красивую голубоглазую девочку со светлыми волосами.
Фрэнк спросил, нужно ли ей что-нибудь. Пола ответила, что ничего не нужно. Фрэнк попросил открыть дверь. Но она не хотела открывать. Я говорю Фрэнку:
— Боже, я бы выломал чертову дверь.
Фрэнк только покачал головой. Он сказал, я не знаю Полу: она очень ранимая.
Так вот, два месяца прошли, а Пола все не выходила, никто не видел ни ее, ни ребенка. Даже горничную не пускала. Открывала дверь, только когда нужно было поесть, и то лишь настолько, чтоб поднос протолкнуть.
Она просто сидела в комнате с ребенком. И Фрэнк, когда возвращался с работы вечером, говорил с ней через дверь. Она рассказывала, что ребенок весь день делал, как засовывал еду в рот и все такое. Фрэнк спрашивал, нужно ли ей что-нибудь. Иногда она отвечала, что нужно. Малютке нужна кроватка, малютке нужна бутылочка. Ну, знаете. Штуки для детей. И Фрэнк привозил на машине все эти вещи, а Пола приоткрывала дверь, настолько чтоб он их протолкнул, но ни ребенка, ни ее не видел.
И вот однажды Пола сказала, что малютке нужно с кем-то играть. В общем, просто другой ребенок. Она сказала, что очень верит в то, что самый важное время для формирования личности — младенчество. Она сказала Фрэнку: «Ты точно думаешь, что я свихнулась». Фрэнк ответил, что нет, но его уже из себя выводило то, что нельзя увидеть собственного ребенка. Пола засмеялась и попросила его потерпеть еще немного.
Так вот, Фрэнк попросил горничную привести свою племянницу. Ей было года три. И ее пустили посмотреть на малютку.
Фрэнк спросил у девочки, когда она вышла из спальни:
— Ты видела малютку?
— Да, — ничуть не сомневаясь, ответила девочка.
— Как она выглядит? Маленькая девочка, да? — спросил у нее Фрэнк.
— Это маленькая девочка. Она говорить не умеет.
Девочка ответила, что малютка не умеет говорить и что она спала в кроватке. Ну, знаете, как дети говорят.
И вот, через пару недель Фрэнк выломал дверь.
— Да в это поверить невозможно.
Пола лежала в кроватке. Фрэнк сказал, она сложила ноги так, что колени сжимали подборок. Ее волосы были причесаны, как у ребенка, и она завязала их таким большим красным бантом. Кроме банта на ней ничего не было. Совершенно голая. Голая, как младенец.
— И что вы думаете, она сказал Фрэнку?
Она сказала, натягивая на себя одеяло:
— Знаешь, ты подлец. Думаю, нет людей подлее тебя.
Она выгнала его из комнаты. И тогда он приехал к нам. И теперь сидел на диване.
Я ему посоветовал куда-нибудь съездить. Сказал, что им с Полой не помешает долгий приятный отпуск.
Сегодня я получил от них открытку.
— Эмили, куда ты дела открытку?
Хинчеры отправились во Флориду. Хинчер впал в полное исступление в вестибюле отеля Плаза. Помощник управляющего и рослый чернокожий лифтер скрутили его, и теперь он в Лейквуде, в лечебнице.
Пола вернулась в Отисвилль и несколько месяцев назад решила снова устроиться библиотекарем. Она все еще работает и справляется замечательно.
Конец
