— Никакой это не рак, но операция необходима, иначе матка зарастет. Эта операция полностью изменит твою жизнь, — предсказывает она.
— Как? — спрашиваю я, хотя ведь жизнь и так уже изменилась. Я перестала переживать по пустякам, по уши влезла в китайскую культуру.
Ясновидящая предпочитает не отвечать, улыбается странной улыбкой.
— Я смогу иметь детей?
— Конечно, через два года, девочку. — Ей видится рядом со мной «женский элемент». — Отчетливый женский элемент, она уже существует. — Гадалка говорит так убежденно, что я машинально оглядываюсь, но вокруг только воздух, без всяких половых признаков.
Выхожу, окутанная облачком эйфории. Перезваниваю иглотерапевту. Но доктор не хочет колоть, пока не получит точный диагноз: киста или миома.
Услышав об операции, Б. (швейцарская банкирша) тащит меня на Аллеи Ерозолимске[6], к своим монгольским целителям. Монголы едва говорят по-польски, зато располагают не одной сотней мешочков с лекарствами, делают массаж, занимаются иглоукалыванием.
От омерзительных гомулковских кварталов, где находится «монгольский кабинет», веет азиатским уродством. Дома потрескавшиеся, грязно-серые. В кабинете к стене кнопкой приколот портрет далай-ламы, обрамленный белым шелком. Поцарапанные стулья, стол. Монголка щупает мой живот.
— Яичник увеличен, — изрекает она.
Это я и сама знаю, у меня как раз овуляция, аж по ногам течет. Что я тут забыла? Но надо же доставить удовольствие Б., околдованной экзотикой зловонной юрты. Плачу почти двести злотых за шарики из трав и порошки. Монголка уверяет, что и большая киста для нее не проблема — иголки, тибетская техника. Но сперва, в течение двух месяцев, — вот эти травяные козьи шарики с предгорий Гималаев. Лишь потом акупунктура. К сожалению, операция через неделю. Я вынуждена покинуть монголоидную Польшу.
Конец июля. Швеция
Петушок везет меня в клинику на обследование. Погода совершенно не летняя, льет дождь. Короче говоря, пейзаж соответствует настроению главных героев. Последние дни перед кошмаром облучения, химиотерапии. Петушок сохраняет оптимизм до последнего: «Все будет хорошо. Пока мы вместе, ничего не может случиться».
В больнице меня осматривают два гинеколога, у каждого свой собственный сверхточный «телевизор». Мы говорим на шведско-английско-французском. Не найдя нужного слова, гинеколог в отчаянии переходит на латынь:
— Curva![7]
Показывая изгиб, он машет рукой у меня перед глазами, смеется.
— Так вы не будете оперировать?
— А зачем? Такая уж ты уродилась. Go hem. Koppla av![8]
Мне впервые нравится шведский: go hem, go hem, курва…
Выхожу из кабинета в зеленом больничном халатике, едва прикрывающем попу. Мне хочется задрать его еще выше, чтобы продемонстрировать: «Я здорова!»
В операционную въезжает каталка с заплаканной женщиной. Мы вместе входили в больницу. За ней волочатся пластиковые кишки капельниц.
— Петр, поехали домой, это ошибка, я здорова!!! — ору я по-польски на всю приемную.
Перед сном поглаживаю lapis lazuli, золотые прожилки, которые каким-то непостижимым образом излучают счастье.
Звонок из Польши: не согласимся ли мы дать интервью «Зеркалу» для рубрики «Вопросы для двоих». Страшновато… Мы никогда публично не исповедовались по поводу нашей совместной жизни. Журнальные фигли-мигли. Петр боится сглазить: «Нам и так хорошо. К чему искушать дьявола?»
С другой стороны, если уж позволять копаться в своем белье, «Зеркало» — это все-таки определенный уровень: он наиболее психологический из иллюстрированных журналов, с постоянной страничкой Эйхельбергера[9], приличными текстами — меньше «гламура», больше смысла. Поколебавшись, мы решаемся. Редактор на редкость общительна, без выпендрежа, характерного для (главных редакторов) женской прессы: «Ах, наши издания пропагандируют культуру и элегантность».
Вопросы для двоих
С Мануэлой Гретковской и Петром Петухой беседует Беата ДзегелевскаяОни вместе. Так решила судьба. Она — из Лодзи и с Меркурия, Он — из Варшавы и с Тибета. Теперь они поселились в деревне под Стокгольмом. Натуры исключительно тонкие. Дух и материю воспринимают как единое целое. Оба пишут, оба рисуют, оба питают склонность к явлениям необычным, любят выходить за пределы традиций и норм. Им снятся одинаковые сны.
ОНА: Мануэла Гретковская (Весы)
— У вашей истории наверняка было какое-то начало. Ты согласна, что в начале было Слово?
— Так гласит Библия, так случилось и с нами, хотя наш мир начался с письменного слова. Петр написал мне письмо. Очень необычное. Этим письмом он нас и создал. Нас с ним вместе. Он заявил, что мы друг другу суждены, хотя никогда не встречались. Другая бы решила, что пишет ненормальный — я часто получаю письма от сумасшедших, — но здесь все было слишком личным, слишком настоящим. Кроме того, люди, которые хороню его знали, рассказали, что это человек исключительно глубокий и с ним стоит познакомиться. Даже мой тогдашний друг, прочитав письмо Петра, сказал: «Он тебя уведет». Так и случилось.
— Ты говоришь о своей жизни или о литературно-метафизическом сюжете?
— Это самая настоящая правда. Конечно, несколько необычная, но что поделаешь? Так случилось. Я ответила на письмо. Мы с Петром долго переписывались, перезванивались. Наконец решили встретиться. Между нами уже возникла определенная симпатия, но я по-прежнему ничего не знала о его внешности. Мы договорились встретиться в Варшаве, в кафе «Кухня Артыстычна». В тот день оно, как назло, оказалось закрыто, так что мы гуляли вокруг, высматривая друг друга… Я обратила внимание на одного человека и подумала: вот бы это был Петр. Так и случилось.
— Ты доверилась судьбе или интуиции и сердцу?
— Я всегда руководствуюсь интуицией, мое сердце выбирает состояние влюбленности, а судьба этому не противится. Да, пожалуй, так. Петр верит в реинкарнацию и убежден, что мы уже не раз встречались в прошлых воплощениях. Я христианка и считаю, что моя душа — одноразовая, она дана лишь для одной этой жизни, но это вовсе не означает, что я меньше верю в наш союз.
— Насколько ты в него веришь?
— Пожалуй, очень. В конце концов, ради Петра я бросила все: страну, семью, друзей. Разве это не безумие? Мне же не двадцать лет, чтобы в очередной раз мчаться за кем-то на край света. Но я решилась. Уехала к Петру в Швецию, в деревню, на остров. Для меня это и есть край света. Другая культура, другой климат. Природа, конечно, чудесная, но все остальное похоже на ГДР, если вычесть оттуда Веймар и Лейпциг.
— Стало быть, Петр для тебя — человек совершенно необыкновенный?
— Как в рекламе кока-колы — «То, что надо!». Просто Петр. Я не хочу говорить банальности — «любимый», «самый дорогой»…
— Но это мужчина твоей жизни?
— Больше. Больше, чем муж (муж у меня как раз был), больше, чем партнер, потому что нас не связывают деловые отношения — кроме того, что мы вместе пишем сценарий, — даже, пожалуй, больше, чем любовник. Когда я на него злюсь, то обзываю «мужиком», и он обижается, потому что тогда я приравниваю его к другим мужчинам.
— Понятно. Мужчина — очень простой механизм, в нем всего один рычаг. Это цитата из твоей книги.
— Да, это правда, хотя, конечно, и не вся. То, что, живя с Петром, я изучаю мужчину, учусь его уважать, — тоже правда. Наш союз совершенно партнерский, мы друг друга поддерживаем и по очереди носим на руках. Хотя Петр скорее задает направление, а уж я украшаю путь.
— А кто, к примеру, готовит?
— В принципе, каждый сам себе готовит. У нас довольно разные вкусы, разное здоровье, бывает, что мы едим в разное время. Петр встает поздно, особенно после ночных дежурств, так что когда он завтракает, я уже обедаю. Все же готовит чаще Петр, и я, честно говоря, гораздо больше доверяю его стряпне, чем он моей.
— На что похож ваш дом? Что в нем самое главное?
— Дом обыкновенный, деревянный, на берегу озера. В интерьере самое важное — краски. Смесь западной эстетики с геомантией и азами фэн-шуй. Некоторые предметы расставлены довольно странно, согласно водным артериям и чтобы не препятствовать энергетическим токам. Не думайте, что это суеверия. Я могу доказать. Однажды, когда я еще не переехала к Петру насовсем, а только приезжала в гости, я осталась дома одна и в стельку упилась парой бокалов пива. В этом состоянии мне явилось «нечто» — в то время я еще не называла эго энергией, но оно обитало в доме, по-разному отталкивалось от разных предметов — металлической кастрюли или деревянного стола… Позднее, познакомившись с фэн-шуй, я подумала, что если в то, что я видела, верит миллиард китайцев, значит, что-то в этом есть. И решила следовать их правилам.
