* насчет детей, внуков и правнуков Май Бритт.
У Май Бритт два мальчика, Йоста и Хассе, им лет по семьдесят. Йоста всю сознательную жизнь учительствовал в школе в Хельсинки, а теперь пенсионерствует там же, поскольку хочет быть поближе к детям (их имена нам совершенно ни к чему, не будем отвлекаться) и внукам и потому, конечно, что он пустил в Хельсинки корни. Ему нравятся финны.
Хассе живет в Стокгольме, он бывший фармацевт и страдает физиогномической слепотой, что затрудняет его жизнь сверх средней нормы. Хассе не узнаёт друзей, что, естественно, порождает много щекотливых, а зачастую и неприятных ситуаций. Он иногда не признает даже собственных сыновей, хотя кладет много сил на то, чтобы отличать хотя бы родных детей, ориентируясь на их одежду и машины. Несколько лет старший носил бороду, это было большое подспорье: без бороды он для Хассе просто мужчина и мужчина. Ученые всерьез заинтересовались феноменом потери памяти на лица не так давно, и будем надеяться, что им удастся выделить ген, ответственный за этот недуг, и победить его.
Ни Йоста, ни Хассе не изнуряют мать частыми визитами, наезжают раз в год или в два, внуки и правнуки того реже. Несколько лет назад, в Рождество, когда все уже садились за стол, Май Бритт застукали с поличным: спрятавшись за углом дома, она принимала то самое свое снадобье (оно будет названо, но позже), которое снимает боль и расширяет границы сознания, и с тех пор мальчики окончательно махнули на мать рукой, но все же не забывают при каждой возможности (как часто она им представляется — вопрос другой) дать этой упрямице совет: не артачиться и перебраться наконец в дом престарелых. То, что жизнь матери приняла такой оборот, ужасает их. Даже Хассе, знающий из своих медицинских журналов, что в некоторых странах света с этим веществом обращаются как с обычным болеутоляющим, считает пристрастие к нему матери вопиющим фактом и не может примириться с мыслью, что она докатилась до таких вот препаратов. Тем более Хассе ведь трудно понять, кто перед ним. Что это за старая клюшка? — бывает, скривится он, а потом сообразит, что это его мать, и вконец расстроится.
Желающих узнать больше о физиогномической слепоте я отсылаю к Интернету. На сайте http://www.choisser.com/faceblind/ они смогут разобраться во всех особенностях этого заболевания. Те, кому эта тема неинтересна, могут почитать о чем-нибудь другом или пойти прогуляться, если погода хорошая.
Обзаведясь ноутбуком, Май Бритт создала собственный сайт и превратила его в рупор своей, как она полагает, борьбы за права обездоленных. Компьютер то и дело виснет, но если Май Бритт удается с ним совладать, она тут же начинает строчить для своего сайта новые письма протеста и призывать к гражданскому неповиновению: нельзя сидеть сложа руки, надо действовать, — действовать, в какой бы точке земного шара вы ни находились. Если, например, вы сейчас отдыхаете на Шри-Ланке, то вам, следуя призыву Май Бритт, надо устремиться в горы и протестовать там против кошмарных условий, в которых работают сборщики чая. Они получают гроши, живут в недопустимой нищете и не могут изменить свою судьбу. Об этом, настаивает Май Бритт, мы не имеем права забывать, когда садимся помечтать с чашкой дымящегося чая. За каждой ложкой заварки стоит чей-то каторжный труд, помните об этом, призывает Май Бритт. Для нас попить чайку — приятная возможность перевести дух, но ради нее кто-то всю жизнь надрывается без продыха.
О нарушении чьих-то прав в отдаленных от нее частях мира Май Бритт узнает из газет, журналов и Интернета. Ей трудно читать по-английски, но и на доступных языках (шведском, норвежском, ну и датском, если припрет) информации, считает Май Бритт, вполне достаточно. Интернет ей вообще нравится. Он сделал ее жизнь богаче. Например, ей позвонили из столичного магазина здорового питания и спросили, не могут ли они разместить свою рекламу на ее сайте. Май Бритт с ходу отказала, но тут же пожалела, перезвонила сама, и с тех пор в самом верху ее страницы висит реклама биодобавки, содержащей полиненасыщенные аминокислоты в правильном количестве и соотношении.
Те газеты и журналы, которые Май Бритт не выписывает, она читает в библиотеке. (Bibliotek ska vara en attraktiv mötesplats för livslångt lärande, kulturella upplevelser och demokratiska grundvärden. Biblioteket ska vara en sjutspets i Eda kommunen både vad gäller ny teknik och hög informationskompetans.)[3] Бывает, она прихватывает недочитанное домой. Таскает журналы, иначе говоря. И не так уж редко; раз ей пришлось сделать для них в гостиной новую полку. Ради чего она даже выкинула свою коллекцию тарелок с синими цветами, занимавшую всю стену (a variety of outstanding designs and porcelain craftmanship[4]). Май Бритт собирала ее лет шестьдесят, но после истории с попугайчиками вдруг разлюбила, списала в хлам, отнесла в дальний угол сада и несколько раз проехалась по тарелкам стареньким трактором: чтобы ненароком не доставить никому из местных коллекционеров радости откопать потом на блошином рынке, считай, полное собрание «синих цветов» за сущие гроши.
Кроме конкретных примеров разного рода несправедливости, которые Май Бритт вычитывает и выискивает в Сети, ее домашняя страница несет в себе заряд негодования. Это личный вклад Май Бритт. Раздражение и возмущение она ни у кого не заимствует. В ней самой злости хоть отбавляй. Причем бесят ее не отдельные факты, а жизнь в целом. Май Бритт всерьез подозревает, что эта самая жизнь несправедлива по сути и нелепостям не будет конца; напротив, как расширяются границы Вселенной, так же будет лишь умножаться в кем-то давно заданной прогрессии идиотизм, становясь с каждой секундой ужаснее и полнее. Надо ж так туго соображать, сетует на себя Май Бритт. До каких лет дожила и теперь только поняла, как оно все устроено.
* * *
Зовут его Антон фон Борринг. Сосед. Живет буквально в километре от Май Бритт. Единственный ее сосед. Их благородие господин бывший хозяин. Фон Борринги сотни лет владели родовым хутором Май Бритт, пока Биргер* как-то летним вечером в конце шестидесятых не уговорил Антона продать землю ему. По старой дружбе. И пьяному делу. Причем фон Борринг вообще, можно сказать, алкоголь в рот не берет, так что это было чистое везение. Когда он на другой день проспался и передумал, было поздно: контракт подписан. А ведь нельзя продавать свою землю. Дворяне с малолетства вдалбливают это в головы своим наследникам. Торговать можно лишь тем, что восполнимо: лесом, рыбой, лосями, зерном. Но не землей. Крутись как хочешь, наставляют родители-дворяне, но землю не продавай. Потому как владеть угодьями для дворянина почет, а продавать их — бесчестье. Таков закон.
Ну вот, а фон Борринг продал. То есть предал память предков и загнал и хутор, и маленький земельный надел вокруг. Причем в деньгах не нуждался.
Это фон Борринг сообщил тогда в службу защиты животных о попугаях.
Такое не забывается.
* насчет Биргера.
Итак, Биргером звали покойного мужа Май Бритт. По своему опыту я (автор) знаю, что такие простые вещи желательно повторять несколько раз. Есть читатели, для которых это по разным причинам важно: кто-то туго соображает, у кого-то из-за вечной загруженности делами не хватает времени читать книги с разумной скоростью. В таком невыгодном положении оказываются (в частности) книжные обозреватели, поскольку им в течение короткого времени надо перечитать горы книг и составить о них собственное, оригинальное мнение. Понятно, что им приходится держать в голове много имен, названий и сюжетов, и тут недолго перепутать, как кого зовут, особенно если критик относится к автору пренебрежительно и взялся за его произведение с одной целью: лишний раз удостовериться, что N. N. пишет плохо. Я наслышан о критиках, которые на редакционных планерках упрашивают отдать им на рецензию книгу потому, что отлично знают — она наверняка ляжет им поперек души. Видимо, желание смешать автора с грязью бывает почти таким же страстным и неукротимым, как сексуальное влечение. А почему нет? Наверняка и это может доставлять удовольствие. Но вы сами понимаете, какими глазами такой человек читает книгу. Он легко может пропустить два-три имени и, конечно, не будет обременять себя перелистывать страницы назад и разбираться, о ком тут речь. Поэтому я повторюсь: Биргером звали покойного мужа Май Бритт. Хотя он и не самый главный персонаж этого романа, но все же попал в повествование не случайно. И читатель не заметит важных подробностей, если не будет знать, кто он такой. Вернее, кем он был: остальные действующие лица пока живы, а вот Биргер, бедолага, уже нет.
Еще в молодости фон Борринг примкнул к скаутскому движению.
Он был самым болезненным ребенком во всем Вермланде, но все же выжил, а когда стал старше, увлекся, наверстывая упущенное, активными играми на природе. И в результате в середине двадцатых годов вступил в разведчики. Или скауты, как их называют в Швеции. Да так и не расстался с ними. Две вещи можно сказать о фон Борринге: он землевладелец и он бойскаут. Ни один из ныне живущих шведов не участвовал в джембори[5] столько раз, сколько фон Борринг. Если сосчитать, сколько он поставил палаток, сколько засыпал отхожих мест, выстругал ложек, мисок и спел скаутских песен, — наберется больше, чем звезд на небе Вермланда.
