— И еще скарабеев вокруг, — пробормотал Митя.
Скарабей уже уползал. Митя посмотрел на его шар и понял, что скарабей видит в эту секунду то же самое, что он сам, — детскую комнату, увешанную плакатами каких-то музыкантов, письменный стол, сидящую за ним девочку в желтом ситцевом платье, цветы на подоконнике и закат за окном.
В этом закате было что-то тревожное.
Красный шар солнца, приближавшийся к линии крыш, двигался с неправдоподобной скоростью, словно это было ядро огромной пушки, раскалившееся от трения о воздух, или сорвавшийся с неба шар самого главного из скарабеев. Это ядро обрушилось за горизонт, и скоро последняя полоска огня растаяла в небе.
Тогда линия, разделявшая небо и город, стала подниматься вверх. Сначала Митя решил, что над горизонтом появилась туча, принесенная западным ветром. Но это было что-то другое, больше похожее на цунами из фильма о мировой катастрофе.
Волна приближалась в устрашающей тишине—в мире стихли все звуки, птицы на бульваре перестали петь, и даже шум машин больше не был слышен. Митя понял, что волна состоит не из воды. Это был какой-то поток серой мглы. Сумерки, которые стеной приближались с запада.
— Что это? — спросил он, поворачиваясь к Диме.
Дима выглядел встревоженным. Это было так необычно, что Митя испугался.
— Только без паники, — сказал Дима.
Этих слов было бы достаточно, чтобы погрузить Митю в панику. Но на нее не осталось времени. Волна сумерек ворвалась в комнату, и Митя зажмурился.
Непонятная сила сорвала его со стены и несколько секунд крутила в пустоте. Потом он почувствовал, что летит в потоке воздуха, равномерно махая крыльями, и опасность, кажется, осталась позади.
— Можно открыть глаза, — сказал Дима где-то рядом.
Митя открыл глаза. Мир успел неузнаваемо измениться. Комнаты теперь не было видно. Не было видно окна и сидевшей за столом девочки — как будто порыв ветра перенес их с Димой в другую вселенную, не имевшую ничего общего с тем местом, где они только что находились.
Ясно было одно — у этой новой вселенной существовал центр, вокруг которого они летели. Это была черная скала округлой формы. Слишком правильной, чтобы быть просто скалой.
Сначала Митя решил, что это купол древнего здания — скала немного походила на индийские храмы. Но это был не купол.
Вмятинки и выступы в нижней части скалы сложились в осмысленное сочетание, и Митя увидел человеческую голову в похожей на кеглю короне или тиаре. Лицо под короной было хмуро-спокойным и сосредоточенным, с плотно сжатыми губами и закрытыми глазами. В нем были печаль и решимость. Казалось, что над ночной пустыней высится верхушка неимоверно древней статуи, большая часть которой ушла в землю века назад.
— Похоже на надгробие, — сказал Митя неожиданно для себя.
— Это и есть надгробие. Здесь могила Бога.
— Могила Бога? —Да.
— Ты хочешь сказать, что мы умерли?
— Я не говорю, что это наша могила. Это могила Бога.
Митя посмотрел на каменную голову.
— Это лицо Бога?
— Нет. У Бога нет лица.
— А почему тогда у него такое надгробие?
— Наверно, потому, — сказал Дима, — что ему так захотелось.
— Значит, Ницше был прав? Бог умер?
— Это Ницше умер. А с Богом все в порядке.
— Почему тогда у него есть могила?
— Сказать, что у Бога нет могилы, означало бы утверждать, что он лишен чего-то и в чем-то ограничен. Поэтому могила у него есть, но…
Дима не договорил. Поток холодного воздуха сдул Митю далеко вниз, и каменная голова стала видна под другим углом. Ее нижняя челюсть показалась неправдоподобно широкой, глаза — маленькими и посаженными близко друг к другу, а кеглеобразная корона стала похожа на каску, надетую на крохотный неандертальский череп. Мите отчего-то вспомнилось выражение «Церковь Воинствующая». Дима превратился в еле видную точку вверху. Митя стал торопливо набирать высоту, пока голова не вернулась в прежний ракурс и Дима не оказался рядом.
— Где мы?
— Мы только что говорили про бирки с именами, — меланхолично ответил Дима, — помнишь? Которые навозники вешают на все вокруг.
— Давай потом про бирки. Ты можешь сказать, где мы сейчас находимся?
— Я как раз и говорю о том, где мы сейчас находимся, — сказал Дима. — Так вот, с этими бирками случаются интересные истории. Бывает, что люди дают имя тому, чего они не никогда не встречали. То есть сначала делают бирку, а потом начинают искать, на что ее можно повесить. Ты, наверно, слышал такое словосочетание — «черная дыра»?
Митя кивнул.
— Это бирка, которую можно повесить только на другие бирки. Так называют звезду, которая от собственной тяжести провалилась сама в себя и схлопнулась в точку. У этой точки бесконечная плотность, и свет не может улететь от нее в пространство — гравитация затягивает его назад. В общем, это место, откуда ничего не возвращается. В книгах по физике написано, что никто не знает, что именно происходит в этой точке. Но это ошибка — о том, что творится в черной дыре, знают довольно многие. Например, мы с тобой.
— И что в ней творится?
— А вот это, — сказал Дима. — Все, что ты видишь.
— Ты хочешь сказать, что мы внутри черной дыры?
— Да, — сказал Дима. — Как ни печально.
— Что-то не очень похоже.
— Черные дыры выглядят черными только снаружи. Строго говоря, они вообще не выглядят никак — оттуда просто не приходит свет. Именно поэтому никто не знает, какие они внутри. Кроме тех, кто там находится.
— Но ведь в черной дыре никто не может находиться, — сказал Митя. — Он сразу же упадет к ее центру, и его сплющит в точку.
— Для того, кто будет падать, это «сразу» растянется в бесконечность. Он никогда не достигнет центра черной дыры. И никто не узнает, что с ним будет происходить. Кроме тех, кто будет падать рядом.
— Ты хочешь сказать, что мы только что упали в черную дыру?
— Мы падали в нее с самого рождения. Падали и одновременно летели прочь. Есть такое понятие — «свет горизонта». Это свет, который не может ни улететь, ни упасть. Остановившийся свет, про который не знает никто, кроме него самого.
Голова теперь была видна с затылка. Митя подумал, что не очень ясно — то ли они медленно летят вокруг нее по кругу, то ли она просто вращается перед ними в сумраке, скрывшем все вокруг. Он не делал никаких усилий для того, чтобы держаться в воздухе — казалось, его несет какое-то неостановимое течение, и крылья работают сами. Странно, но он чувствовал себя почти комфортабельно.
— Свет не может остановиться, — неуверенно сказал он. — Он всегда пролетает триста тысяч километров в— секунду. Так говорят физики.
— Физики — это просто юристы, которые сначала пишут законы природы, а потом начинают искать в них лазейки. Свет не стоит на месте. Он летит вперед. Но бывает так, что место, сквозь которое он летит вперед, с такой же скоростью падает назад. Еще можно сказать, что та секунда, за которую он пролетает свои триста тысяч километров, становится бесконечной. Здесь все зависит от формулировки.
— Ты говоришь, что про свет горизонта не знает никто, кроме него самого. А почему про него тогда знаем мы?
— Потому что мы и есть свет горизонта. —Мы?
— Да. На самом деле ночные мотыльки не летят к свету сквозь темноту. Они и есть этот пойманный свет.
— Это правда? Дима кивнул.
— Подожди. Ты говоришь, что мы падаем в черную дыру с самого рождения. А когда все это началось?
— Трудно сказать. Говорят, что это случилось пятнадцать миллиардов лет назад в точке, которую физики называют «В1§ Вагщ». Только никакого взрыва там не было — правильнее было бы назвать ее «Вщ Оорз». Можно сказать, что это было нечто прямо противоположное взрыву. Астрономы говорят, что вселенная бесконечна, но на самом деле все, что они видят в небе в свои телескопы, — это черная дыра изнутри. Она выглядит как бесконечное пространство просто потому, что ее границ нельзя достичь. Свет будет лететь туда вечно и никогда не долетит. Но вся эта бесконечность — на самом деле не больше чем точка. Физики называют ее сингулярностью. А в древних мистических книгах она известна как «ад наконечника булавки».
— А как же' звезды, которые мы видим на небе?
— Это просто лучи, которые падают в черную дыру. Когда ты видишь звезды, ты видишь только свет.
— И Луна тоже? Дима кивнул.
— Но ведь люди летали на Луну.
— И куда это делось?
— Что — это?
— То, что они летали на Луну.
— То есть что значит — куда делось? Осталось в прошлом.
— А куда делось прошлое?
— Не знаю, — сказал Митя.
— В этом и дело. Прошлое тоже когда-то было светом горизонта, а потом он упал в черную дыру. Все эти межпланетные полеты и астрономические открытия — просто конвульсии света на пути к последней точке. Что бы ни появлялось в нашем мире, все исчезает в черной дыре. Поэтому не особо важно, какую информацию приносит свет. В следующую секунду он исчезнет там же, где исчезло все остальное — все эти динозавры, мамонты, римские империи, боги и ангелы.
