Однако Жиль быстро убеждается, что ему нечего ждать от этой глупой бабы, ленивой и страдающей ожирением, не пригодной ни на охоте, ни на турнире, которая боится оружия, лошадей, дичи, всего. Он потратит девять лет, чтобы сделать ей ребенка, а потом отправит ее в замок Пузож и забудет о ее существовании. Явившись в Шинон, он находит в Жанне полную противоположность Катрин. Он видит в Деве пьянящий и опасный сплав святости и воинственности.
Ибо прибытие Жанны ко двору дофина означает возобновление войны.
В Пуатье Жанна чистосердечно ответила на вопросы богословов. Наконец святые отцы пришли к заключению, что в ней не было ничего ни дьявольского, ни противного католической вере, и, принимая во внимание ту крайность, в которой находились король и королевство, ибо король и верные ему подданные пребывали в отчаянии и утратили надежду на чью-либо помощь, кроме помощи Господа, король вполне мог воспользоваться ее услугами. Так пишет Жан Барбен, адвокат парламента.
Итак, Жанна имеет полную свободу действий и начинает с того, что отправляет послание англичанам: пусть они убираются за Ла-Манш, возвращаются туда, откуда пришли, иначе им не поздоровится. Вот таким образом она впервые заявляет о себе перед ними. Так подтверждаются ходившие повсюду слухи о ведьме, что будто бы очаровала лжекороля из Буржа. Damn the witch![1]
Все съезжаются в Тур, где спешно идут приготовления к сражению. Дофин собирает армию. Жанне изготовляют белые доспехи и стяг с изображением Спасителя, восседающего на небесах и благословляющего цветок лилии, который протягивает ему ангел. Ее голоса повелевают ей взять старинный меч, зарытый неизвестно кем за алтарем церкви святой Екатерины де Фьербуа. В Фьербуа спешно посылают гонца. Он выкапывает из земли меч, заржавленный, но в превосходном состоянии.
Во всей этой суматохе, где смешались политика, подготовка к военной кампании и христианская вера в чудо, Жиль остается верным другом, сведущим и усердным. Это мужчина и профессиональный воин. Он повинуется Жанне, как тело подчиняется душе, как она сама подчиняется своим «голосам». Иногда под вечер, когда после вечерней зори в лагере наступает тишина и они остаются вдвоем, они говорят о голосах. Жиль — как Жанна, как большинство мужчин и женщин того времени — живет в мире, где естественное спокойно уживается со сверхъестественным. Но его опыт и природная склонность рассказывают ему больше о демонах и злобных духах, чем о святых и ангелах-хранителях.
— Как и ты, я верю, что мы живем, окруженные ангелами и святыми, — говорит он ей однажды ночью. — Я также верю, что всегда найдутся дьяволы и злые феи, желающие заставить нас ступить на путь зла. Но ты, Жанна, рассказывала, что святые говорили с тобой, и что все твои поступки вдохновлены сверхъестественными голосами, которым ты внимала.
— Что до дьяволов и злых фей, — отвечает она, — так до сих пор я их не встречала. Но кто знает, что приберегло для меня будущее!
Воспитанный в сыром полумраке крепости, Жиль с трудом пытается вообразить себе ее деревенское детство, распахнутое навстречу всем ветрам.
— Но тебе-то известно, что в глухих чащах и косматых пещерах, чьи своды поросли мочковатыми корнями, водятся карлики и лемуры, наводящие порчу, — настаивает он, — ты же бродила там со своим стадом.
И верно, Жанна вспоминает:
— Неподалеку от селения Домреми, где я родилась, растет дерево, которое называют Деревом дам. Это огромный бук, ему много сотен лет. Весной он прекрасен, как лилия, и ветви его опускаются до самой земли. Некоторые зовут его Деревом фей. Возле него есть ключ. Больные лихорадкой пьют воду из этого ключа и излечиваются. В мае месяце девушки и парни из Домреми украшают ветви Дерева дам гирляндами. Подле ключа они расстилают скатерть и едят все вместе. Затем они играют и танцуют. Я тоже ходила туда со своими подружками, но никогда не видела и не слышала ни карликов, ни иных дьявольских тварей.
Кроткое чистосердечие ее слов завораживает Жиля, но не убеждает.
— А все-таки Дьявол и его прислужники существуют. Иногда я чувствую их легкое прикосновение, они нашептывают мне в уши жуткие вещи, которых я не понимаю, и мне страшно, что однажды я смогу их понять. Ты же тоже слышишь голоса.
— Да, в первый раз мне было тринадцать лет. И голос прозвучал летом, около полудня, в саду моего отца. Я услышала голос, который шел со стороны церкви. Сначала я очень испугалась. Но затем я узнала в нем голос ангела, голос святого Михаила. Он сказал мне, что ко мне придут святая Екатерина и святая Маргарита, и я должна выполнить все, что они мне скажут, потому что они будут говорить со мной по велению Господа.
— Что же приказали тебе эти голоса?
— Сначала они велели мне быть послушной девочкой, и тогда Бог мне поможет. Затем они говорили со мной о великой скорби, охватившей Французское королевство, и наказали идти на помощь моему королю.
— Сказала ли ты хоть слово об этих видениях своему кюре?
— Нет, одному только Роберу де Бодрикуру, капитану города Вокулера, а также моему королю. Голоса не приказывали мне молчать о них, но я очень боялась говорить из страха перед бургиньонами и также из страха перед отцом, который помешал бы моему уходу.
— Как же ты смогла, не поднимая шума, уйти из Домреми?
— Я пошла к своему дяде Дюрану Лассару, нотаблю из Дюрей-ле-Пети, что неподалеку от Вокулера. Я сказала ему, что хочу отправиться во Францию к дофину, чтобы помочь ему получить венчание и помазание, ибо было написано, что Францию погубит женщина,[2] а спасет невинная девушка. И Дюран проводил меня к Бодрикуру.
— А что сказал капитан Бодрикур твоему дяде Дюрану?
— Добрый Робер приказал дяде надавать мне пощечин и отвести меня домой к отцу.
— Что он и сделал.
— Что он и сделал. Но спустя шесть месяцев я снова была там, и на этот раз Бодрикур дал себя убедить. А жители Вокулера подарили мне мужскую одежду, которую я с тех пор ношу. Еще они купили мне лошадь за двенадцать франков.
— А что же твои голоса?
— Они не покидали меня, вразумляли и ободряли.
Жиль, владелец огромного состояния, не знающий иных, чем насилие и хитрость, способов достижения целей, зачастую ничтожных, поражен, видя, как столь хрупкое и бесхитростное создание преодолевает все препятствия, заставляет всех скептиков поверить в свой грандиозный замысел.
— Итак, — заключил он, — есть Дерево фей, оно молчит, и есть голоса, идущие со стороны церкви, они наставляют тебя. Мне кажется, Жанна, что у каждого из нас есть свои голоса. Голоса злые и голоса добрые. Я всего лишь маленький бычок, родившийся в Черной башне крепости Шантосе. Меня воспитал дед, Жан де Краон, знатный вельможа и в то же время настоящий разбойник с большой дороги. Голоса, которые я слышал в детстве и юности, всегда были голосами зла и греха. Жанна, ты явилась спасти не только дофина Карла и его королевство. Спаси юного сеньора Жиля де Ре! Сделай так, чтобы он услышал твой голос. Жанна, я не хочу расставаться с тобой. Ты святая, Жанна, так сделай святым и меня!
И началась война.
В пятницу 29 апреля 1429 года Жиль и Жанна вступают в Орлеан, где их встречает неистовствующая толпа «со множеством факелов и ликующая так, словно все эти люди увидели Господа, сошедшего к ним с небес», пишет очевидец.
В среду 11 мая они возвращаются в Лош к дофину, дабы официально объявить об освобождении Орлеана и убедить его отправиться в Реймс получить помазание. В субботу 18 июня англичане разбиты при Пате и их командир Джон Талбот взят в плен. Осер, Труа и Шалон присоединяются к дофину и посылают людей сопровождать его и почтить его помазание.
Собор Богоматери в Реймсе — колыбель французской монархии. Святой Сосуд, содержащий неисчерпаемый елей, хранится в церкви святого Реми. Сам Реми получил его в 496 году от птицы, спустившейся с небес, чтобы совершить помазание Хлодвига, первого христианского короля.[3] Чести доставить Сосуд в согласии с тысячелетним ритуалом удостаивается Жиль де Ре. Церемония происходит 17 июля 1429 года. Жанна стоит по правую сторону от дофина, Жиль — по левую. Будущий король преклоняет колена на ступенях алтаря. Ему подобало бы находиться в окружении 12 пэров королевства, но иные отсутствуют, иные изменили ему. Вот, к примеру, герцог Алансонский заменяет герцога Бургундского, принявшего сторону англичан. Архиепископ священнодействует. Дева гордо держит свой стяг. Алансон посвящает дофина в рыцари. Архиепископ совершает помазание и коронует нового короля. Тут Жанна бросается к ногам Карла, обнимает его колени и прерывающимся голосом произносит: «Любезный король, вот и свершилась воля Господа, который хотел, чтобы ты отправился в Реймс и получил там корону, дабы все узнали, что ты и есть единственный настоящий король».
