-- Папа, да? -- передразнил он ее. -- Папа, папа, папа -- Эдди Скудер мой большой папа, -- он осторожно поднял голову. -- Ты не сказала ему, что я здесь?
-- Я не нарушу свое честное слово, -- Ненси покраснела от такого обвинения.
-- Ничего себе, вот он удивится, когда я свалюсь ему как снег на голову после стольких лет.
-- Перед смертью мама сказал, что я никогда не должна нарушать честное слово.
-- Серьезная девушка, твоя мама, -- почтительно сказал Рыжий. -- Когда мы заканчивали школу, другие девушки хотели еще немного пофлиртовать, перед тем, как остепениться. Но не Виолет. Нет уж. Я вернулся из своего первого плавания через год, она уже вышла замуж за Эдди, и у нее была ты. Естественно, у тебя не было волос, когда я тебя в первый раз увидел.
-- Мне надо идти и забрать папин обед.
-- Папа, папа, папа. "Я должна для папы это, я должна для папы то". Должно быть хорошо иметь такую симпатичную и умную девочку, как ты. "Папа, папа". Ты спросила своего папу про рыжие волосы, как я тебе говорил?
-- Он ответил, что думает такое часто встречается. Иногда рыжие волосы появляются из ниоткуда, как у меня, -- она поднесла руку к волосам.
-- Они еще на месте.
-- Кто?
-- Твои волосы, -- захохотал Рыжий. -- Я клянусь, если с ними что-нибудь произойдет, ты высохнешь и улетишь. Сказал, что появились ниоткуда? Так сказал Эдди? -- Рыжий кивнул рассудительно. – Он-то знает. Я думаю, что Эдди много думал о рыжих волосах все это время. Теперь послушай меня: если у меня когда-нибудь будет ребенок не с рыжими волосами, все начнут это обсуждать и удивляться. У нас в семье все рыжие испокон веку.
-- Это интересно.
-- Это будет еще интересней, если ты об этом подумаешь. Ты, я и мой старик, больше рыжих в этой деревне никогда не было, вот это я знаю точно. Сейчас, когда моего старика уже нет, остались только мы с тобой.
-- Ух, прощай, -- Ненси осталась спокойной.
-- Пока, Рыжая.
Как только она ушла, Рыжий поднял свою трубу и посмотрел вниз на серую лачугу Эдда. Через окно он мог видеть самого Эдда, серо-голубого в сумерках, вытаскивающего устриц. Эдди был маленьким мужчиной, с большой головой, придавленной горем. Это была голова молодого Иова.
-- Привет, -- прошептал Рыжий, -- угадай, кто дома.
Когда Ненси возвращалась обратно с теплым и толстым бумажным пакетом, Рыжий снова ее остановил.
-- Скаааааажи, -- произнес он, -- может быть ты станешь медсестрой, раз ты так хорошо заботишься о старом Эдди. Мне кажется, что в госпитале, в котором я лежал, были такие же симпатичные медсестры.
-- Ты был в госпитале? -- на лице Ненси отразилась печаль.
-- Три месяца, Рыжая, в Ливерпуле. Без друзей, родных. Никто не пришел ко мне и даже не прислал открытку, -- затосковал он. -- Забавно, Рыжая, я никогда не представлял насколько я одинок, пока мне не пришлось валяться там, пока я не понял, что больше никогда не выйду в море, -- он облизал губы. -- Разом все изменилось, Рыжая, -- он щелкнул пальцами.
-- Вдруг мне понадобился дом, -- продолжил он, -- и человек, который бы обо мне заботился, сопровождал меня, может как раз здесь, в этом маленьком доме. У меня ничего не было, Рыжая, кроме сопроводительного письма. У такой бумаги не много ценности, если у тебя одна нога.
-- У тебя одна нога? -- в шоке спросила Ненси.
-- Я был чокнутым, хулиганистым ребенком, меня здесь все помнили, -- сказал Рыжий, показывая рукой на всю деревню, -- а на следующий день стал старым, старым человеком.
-- У тебя есть жена или мама или женщина, которая может за тобой ухаживать? -- Ненси ударила себя кулаком, разделяя его боль. -- Она предлагала свою помощь как дочь, как будто это была простая вещь, которую должна делать каждая девочка.
-- Умерли, -- Рыжий мотнул головой. -- Моя мать умерла, и единственная девушка, которую я любил, умерла. А подруги, Рыжая, если ты не можешь их любить, никогда с тобой по-настоящему не дружат, только если влюбиться в привидение.
Милое личико Ненси искривилось, как только Рыжий показал ей весь ужас жизни.
-- Почему тогда ты живешь выше по реке, -- спросила она, -- а не здесь, со своими старыми друзьями?
-- Старыми друзьями? -- Рыжий поднял бровь. -- Хорошие это друзья, если они не послали мне даже открытки, чтобы сообщить, что у Виолет ребенок с рыжими волосами. Даже мои родные мне об этом не сказали.
Ветер крепчал, как будто издалека он принес голос Ненси.
-- Папин обед остывает, -- сказала она и собралась уходить.
-- Рыжая!
Она остановилась и поднесла руку к волосам. Она стояла к нему спиной.
Рыжий умолял Бога, чтобы она повернулась лицом.
-- Скажи Эдди, что я хочу с ним поговорить, хорошо? Скажи, что я буду в столовой после работы, в десять минут шестого.
-- Хорошо, -- сказала она чистым и спокойным голосом.
-- Честное слово?
-- Честное слово, -- сказала она и опять собралась уходить.
-- Рыжая!
Она поднесла руку к волосами, но не остановилась.
Рыжий следил за ней через подзорную трубу, и она это знала. Она повернула голову, и он не мог видеть ее лица. Она подошла к устричной хижине, и несколько секунд спустя ее тень выросла поперек окна, которое выходило на мост.
Остаток вечера Рыжий не видел в хижине никаких признаков жизни. Только раз, перед закатом, вышел Эдди. Он мельком взглянул на мост, тоже не показывая своего лица.
Скрип стула вернул Рыжего в действительность. Он, сощурившись, посмотрел на закат и увидел силуэт Эдди Скуддера, который шел по мосту. С большой головой и кривыми ногами он нес маленький бумажный пакет.
Рыжий повернулся спиной к двери, порылся в кармане пиджака, вытащил пачку писем и положил их на прилавок перед собой. Он хлопнул по ним сверху руками как карточный игрок standing pat.
-- Вот он, герой дня, -- сказал он.
Все молчали.
Эдди вошел решительно и формально со всеми поздоровался, с Рыжим в последнюю очередь. Его голос был удивительно глубоким.
-- Здравствуй, Рыжий, -- сказал он. -- Ненси передала мне, что ты хотел меня видеть.
-- Именно, никто не может догадаться, что я хочу тебе сказать.
-- У Ненси тоже возникли с этим трудности, -- сказал Эдди без всякой обиды.
-- Но она догадалась?
-- Догадалась, насколько может восьмилетний ребенок, -- Эдди сел на соседний табурет и положил свой пакет на прилавок рядом с письмами. Он немного удивился, посмотрев на почерк и не скрывал этого от Рыжего.
-- Слим, кофе, пожалуйста, -- попросил он.
-- Может уединимся? -- спросил Рыжий. Он был немного сбит с толку спокойствием Эдда. Он помнил его глуповатым клоуном.
-- Какая разница. Бог все видит.
Рыжий не ожидал и фразы про Бога. На больничной койке он представлял себе этот момент по-другому. Он думал, что у него в руках все козыри -- право мужчины на свою плоть и кровь. Рыжий почувствовал, что надо показать свою важность и раздуть свое превосходство.
-- Во-первых, -- с важным видом начал он, -- я хочу сказать, что меня не волнует, что на этот счет думает закон. Это выше закона.
-- Хорошо, -- согласился Эдди. -- Для начала мы договорились. Я так и думал.
-- Значит мы говорим об одном и том же. Я отец этого ребенка, а не ты.
Эдди твердой рукой помешал свой кофе.
-- Мы действительно говорим об одном и том же, - сказал он.
Слим и трое остальных с отсутствующим видом смотрели в окно.
Эдди крутил и крутил и крутил ложку в чашке кофе.
-- Продолжай, -- сказал он.
-Рыжий пришел в замешательство. Все происходило быстрей, чем он рассчитывал и, в то же время, не так. Кульминация разговора прошла, но ничего не изменилось, и не собиралось меняться.
-- Все согласятся с тем, что это твой ребенок, -- возмущенно сказал он.
-- Тогда они хорошие соседи.
В голове у Рыжего была путаница из фраз, которые он не успел сказать, а теперь говорить было поздно.
-- Я хочу сделать анализ крови, чтобы понять кто ее настоящий отец, согласен? -- спросил он.
-- Неужели нам надо истекать кровью, чтобы поверить друг другу? Я же сказал, что согласен с тобой. Ты ее отец. Все это знают. Сложно это не заметить.
-- Она сказала тебе, что я потерял ногу?
-- Да. Это произвело на нее наибольшее впечатление. Это то, что впечатляет в восемь лет больше всего.
Рыжий посмотрел на свое отражение в кофейнике и увидел, что на глазах у него слезы, а лицо красное. Отражение успокоило его, он говорил нормально, с ним шутки плохи.
-- Эдди, это мой ребенок, и я хочу ее.
-- Я сожалению, Рыжий, но ты не можешь, -- первый раз его рука дрогнула, и ложка стукнула о чашку. -- Я думаю, тебе лучше уйти.
-- Ты думаешь, это мелочь? Ты думаешь человек может уйти от такого, как ни в чем ни бывало? Уйти от собственного ребенка и просто забыть его?
-- Я сам не был отцом, я могу лишь предполагать, через что ты прошел.
-- Это шутка?
-- Не для меня, -- невозмутимо сказал Эдди.
-- Это ты так изящно пытаешься сказать, что ты для нее больший отец, чем я?
-- Если я этого еще не сказал, то скажу, -- рука Эдди непроизвольно дернулась, и ему пришлось положить ложку, чтобы схватиться за край стола.
