— Нет, в кино мы не пойдем. Едем в общежитие. На той машине, которая «трезвая».
Девушек отвезли в два приема. Приятели Ко Чи Та, жившие в центре города, уехали на общественном транспорте. Осталось всего два-три человека. Наконец-то я могла спокойно вздохнуть.
— Поехали, Хлайн.
— Куда, Ко Чи Та? — спросила я грустно. Ведь, стыдно признаться, нам некуда было ехать, негде было провести первую брачную ночь. Шесть месяцев мы искали себе жилье и не могли найти ничего подходящего. Наконец нам предложили одну квартиру. Всем она была хороша и вполне нас устраивала, но освобождалась лишь в конце месяца. Мы с Ко Чи Та твердо решили, что поженимся только после того, как найдем квартиру, но когда сходили к астрологу, оказалось, что нам надо жениться немедленно, в противном случае наш брак, как он утверждал, будет несчастливым. Ко Чи Та жил с родителями в центре города. Но при одной мысли о том, что мне придется поселиться в маленькой клетушке, где и без меня повернуться негде, мне хотелось плакать. Можно было поехать к моей маме в Пегу, но это довольно далеко от Рангуна, а Ко Чи Та завтра нужно быть на работе. На свадебное же путешествие у нас не было денег. Ведь я до сих пор не могу найти работу, хотя и являюсь счастливейшей обладательницей университетского диплома, а Ко Чи Та зарабатывает всего триста джа{Джа — основная денежная единица Бирмы.}. Так мы начинали нашу супружескую жизнь.
— О чем задумалась, Хлайн? Поедем ко мне домой. Кровать у меня широкая. На двоих хватит, — пытался развеселить меня Ко Чи Та.
«И в самом деле, зачем грустить в день свадьбы? Надо на все смотреть с улыбкой», — подумала я и согласилась поехать к Ко Чи Та.
— Так куда вас везти? — спросил приятель Ко Со Мьин, Ко Чи Та.
— Ко мне домой.
— Куда? — удивился тот.
— Домой. Ко мне. На тридцать седьмую улицу. Забыл, что ли?
— Да вы с ума сошли! Провести первую брачную ночь в комнатушке, где спит еще десять человек. А вам не жарко будет?
— Ничего, сейчас прохладно.
— Не дело вы придумали, друзья мои. Неужели нет никакого другого пристанища?
— Слушай, вези куда тебе сказано, — резко оборвала я разглагольствования Ко Со Мьина. Я и без того была огорчена нелепостью нашего положения.
— Тогда вот что. Поехали ко мне, — сказал Ко Со Мьин. — Нас трое: я и жена с ребенком.
— Это идея! — вступил в разговор Ко Сейн Вин. И мы, конечно, с радостью согласились.
Ко Со Мьин жил в районе Хнинзикоун, на окраине Рангуна. Когда, миновав центральную часть города, мы выехали на окраину, асфальтированная дорога кончилась, и нам пришлось одолевать бесконечные ухабы и рытвины. Нас бросало из стороны в сторону, но, казалось, никто не испытывал от этого неудобств. Ехавшие с нами друзья даже затянули песню. Я сидела, прижавшись к Ко Чи Та, мне было тепло и уютно, и я ощущала себя вполне счастливой.
Я из тех женщин, которые любят, как говорится, витать в облаках. Я начиталась разных романов, где рассказывается о молодоженах, едущих после пышной свадьбы на улицу Инья в свой маленький уютный особнячок, построенный специально ко дню их бракосочетания. Они входят в спальню, где стоит просторная двуспальная кровать, устланная бархатным покрывалом с. шелковыми оборками. Молодая жена садится перед трюмо, снимает ожерелья, кольца и другие украшения. В этот момент сзади к ней подходит муж и кладет руки на ее нежные плечи. Она оборачивается к нему и…
На этом месте мои мечты оборвались.
— А теперь придется идти пешком, — услышала я как бы издалека. — Машина дальше не проедет.
Ухабы и рытвины, которые Ко Сейн Вин именовал дорогой, кончились. Начиналась узкая тропинка, ведущая в темноту. Район Хнинзикоун спал. Не светилось ни единого огонька. Мы шли в непроглядной тьме, на ощупь, боясь повредить свои свадебные наряды. Я была в туфлях на высоких каблуках и спотыкалась на каждом шагу. Ко Чи Та осторожно поддерживал меня под руку. Ко Со Мьин шел впереди, указывая дорогу.
Жена Ко Со Мьина встретила нас радушно. Она принесла мне свое платье и, несмотря на мои возражения, заставила переодеться. Потом приготовила нам постель и потребовала, чтобы мы взяли единственную имевшуюся в доме москитную сетку. Однако мы наотрез отказались и в конце концов укрыли ею ребенка. Когда мы наконец улеглись, то почувствовали, что откуда-то сильно дует.
— Прикрой дверь, — попросила я мужа. — Мне холодно.
— В этом доме двери не закрываются. Их попросту нет, — ответил он.
Когда глаза привыкли к темноте, я увидела, что единственной дверью была калитка в бамбуковом заборе, вот почему по дому гулял ветер.
Ко Чи Та бережно укрыл меня одеялом, прижал к себе. Было прохладно, но в эту прохладную ночь нас согревала любовь.
Я родилась и выросла в деревне, на просторе, и всякий раз, когда я входила в дом, где жили родители мужа, я чувствовала, что мне не хватает воздуха. До сих пор не перестаю удивляться, как в маленькой клетушке, разделенной занавеской, помещались бабушка Мьин, отец Ко Чи Та — У Ти Сан, сестра отца — До Ту За, старший брат Ко Чи Та — Ко Тхун Та с женой и с тремя детьми, младшая сестра Ко Чи Та — Эй Мья, сам Ко Чи Та и я. Дети Ко Тхун Та с утра до вечера были предоставлены самим себе. Они шумели, дрались, играли, между тем как их мать все свободное от домашних дел время проводила за чтением книг.
Бабушка Мьин была в доме главной. За ней следовали До Ту За и Эй Мья. Отец Ко Чи Та был человеком простым и скромным. Детей в доме любили и старались воспитать в них любовь к близким.
В былые времена это семейство процветало. Бабушка Мьин слыла красавицей. Муж ее был крупным полицейским чиновником. Отец Ко Чи Та занимал высокий пост в каком-то государственном департаменте. Что касается его сестры До Ту За, то она хоть и не получила университетского образования, но закончила миссионерскую школу и гордиласm этим неимоверно. Все они, стремясь сохранить репутацию людей аристократического происхождения, воздерживались от сомнительных, с их точки зрения, знакомств. Брат моего мужа служил в департаменте торговли. Его жена, Ма Кхин Ма, была дочерью известного в районе врача. Ее почему-то не удовлетворял профессиональный уровень выпускников университета, и, исходя из этих убеждений, она по окончании десяти классов вела жизнь обеспеченной бездельницы. У членов этой многочисленной семьи, ютившихся в жалком шестнадцатиметровом сарае, было столько гонору, будто они являлись обитателями собственного двухэтажного особняка в Золотой долине Они изо всех сил старались сохранить за собой репутацию людей состоятельных и не упускали случая щегольнуть своим родством с известными богачами. До Ту За самым бестактным образом сокрушалась по поводу того, что расстроилась помолвка Ко Чи Та с его троюродной сестрой, преподавательницей университета и дочерью богатого судьи. Она не могла простить ему того, что он, вопреки желанию старших, предпочел меня, презираемую ими дочь простого торговца, родовитой и горячо желанной родственнице.
Несмотря на весьма скромное положение, мои родители дали мне возможность получить университетское образование. Однако устроиться на работу мне не удалось, и теперь я была среди этих снобов белой вороной.
Раньше всех поднималась бабушка Мьин. Хоть ей и перевалило за семьдесят, здоровье у нее было отменное. И тем не менее она никакими хозяйственными заботами себя не утруждала, разве что давала указания домочадцам.
— Что-то ты сегодня заспалась, дорогая. Скоро уже шесть. — Эти слова бабушка Мьин адресовала мне. Я проснулась и моментально села в постели. Накануне Ко Чи Та уговорил меня пойти вечером в кино. Мы вернулись, когда в доме все уже спали. Уединившись на кухне, мы проговорили до двух часов ночи. Проснулась я с тяжелой головой, все тело ломило: кровать была узкая — ни повернуться, ни ноги согнуть. Ко Чи Та осторожно потянул меня за руку, и я снова легла.
— Не обращай внимания. Она очень любит командовать. Мы уже привыкли.
— Нет, я боюсь. Надо вставать. Я еще не погладила твою рубашку. Тетка До Ту За снова начнет меня упрекать в том, что я о тебе не забочусь.
— Наплевать на эту рубашку. В неглаженой похожу. Ложись, отдыхай.
— Эй, Ма Кхин Ма! — снова раздался голос бабушки Мьин. — Не пора ли тебе готовить завтрак для мужа и детей? Ума не приложу, что бы вы делали, если бы жили отдельно?
Полусонная Ма Кхин Ма, покачиваясь из стороны в сторону, направилась в ванную умываться. Вслед за ней потопал ее младший сын Ту Ту. Он остановился на пороге ванной комнаты и принялся реветь на весь дом.
— Ту Ту, иди ко мне, — позвала я его — я не люблю, когда дети плачут.
Вскоре поднялась Эй Мья.
— Ма Кхин Ма, — кричала она, барабаня кулаками по двери ванной, — выходи скорей! Я из-за тебя в школу опоздаю.
