Когда третий килограмм пропал без вести, Сканк почуял неладное и послал быка поговорить со своим заморским представителем. Лондон к тому времени уже скрылся и замел следы – сначала рейс BIWI до Тринидада, а оттуда в Лондон самолетом British Airways.
Оказавшись в Лондоне, Лондон избавился от прозвища, не имевшего теперь никакого значения. Какое-то время он был никто и звался никак. Шатался по Харлесдену, играл в бильярд с Тембе и другими безработными. Жил на украденные у Сканка деньги и не высовывался. Возможностей для шустрого парня, знающего, как обращаться со стволом, открывалось множество, но он видел, что происходило в Тренчтауне и в Филадельфии, и знал, что надолго его не хватит. К тому же у местных ментов был свой подход к черным ребятам с огнестрелом – огонь на поражение. С ямайцами он тоже никаких дел вести не мог. Рано или поздно об этом донесли бы Сканку, чьи методы ничем не отличались от полицейских.
Сам толком не поняв, как все произошло, он оказался в вербовочном пункте на Тоттенхэм-Корт-роуд. Среднее образование? Есть. Опыт? Кадетский корпус, все дела. Он думал, что это поможет объяснить, откуда он разбирается в оружии, но в учебке полковой старшина сразу просек, что кадет из него никакой. Полк? Что-нибудь серьезное, настоящие бойцы. Пехота, все дела. «Королевские зеленые мундиры»? Почему бы и нет?
Имя «Банту» на форме смотрелось откровенно по-идиотски. Он ухмыльнулся сержанту:
– Хотели назвать Зулу, да не вышло.
– Сынок, нам плевать, как ты себя зовешь. У тебя теперь новая семья, и, если охота, возьми себе новое имя.
Так он стал Дэнни. На дворе стоял 1991 год, и Дэнни подписался на два года службы.
Теперь у него хотя бы был дом, куда он мог вернуться после армии. Он был достаточно предусмотрителен и вложил большую часть денег Сканка в хату на Леопольд-роуд. Эдвардианского стиля дом для Хетти, и Даркуса, и Тембе, и всей прочей родни. Дэнни ощущал себя невольным отцом семейства и переложил все обязанности на тетю Хетти. Но, когда он вернулся, все изменилось: Хетти умерла, а Даркус почти впал в маразм – клевал носом над сводками бегов, нуждался в помощи сиделки, и даже еду ему приходилось доставлять на дом. Дэнни был оскорблен тем, насколько заброшенным оказался его дядя.
Дом и сам разваливался. Стоило топнуть ногой в гостиной или пробежаться по лестнице, и потолок выдыхал маленькие облачка штукатурки. Канализацию постоянно забивало, и под окнами второго этажа постоянно образовывались сырые пятна. На кухне, у плиты, отошедший линолеум обнажал другие, древние слои линолеума – словно мертвая кожа, пропитанная жиром и грязью.
Армия изменила Дэнни. Когда он записывался в нее, то был злобным, склонным к насилию цветным подростком; вернулся же разочарованным, умелым, злобным черным мужчиной. Да и выглядел он теперь по-другому. Никаких украшений, никаких увесистых золотых колец (на пальцах и в ухе), никаких браслетов. Вместо замысловатой прически – аккуратная короткая стрижка и одежда, без слов говорящая: военная подготовка. Дэнни всегда был худым, но в армии он оброс мышцами. Он был темнее Тембе, и черты лица у него были острее. Теперь он стал плотным и компактным, словно кто-то сточил с него все лишнее.
– Ну, и чё терь делать будешь? – спросил Тембе, когда они сидели перед телевизором и смотрели вечерние субботние скачки, потягивая пиво и смоля косячки. Даркус дремал в углу. На экране мужчина с бакенбардами блеял прогноз следующего забега.
– А хэ зэ. Без уголовщины, этточно. Хорош, насмотрелся на всю оставшуюся.
– Ага. Убийства. – Тембе оживленно подтянулся, вцепившись в подлокотники. – Банту, расскажи, а? Про убийства там, все такое. Каково в бою по натуре?
– Дэнни. Меня зовут Дэнни. Не забывай, придурок. Банту умер. И еще – хорош спрашивать о войне. Тебе лучше не знать. Расскажи я тебе хоть половину, ты бы тут в штаны наложил. Так что забудь.
– Но… но… если не товар толкать, чё тогда делать-то будешь?
– Займусь ручным, мать твою, трудом. Вот что я буду делать, братишка. Ты посмотри, дом в каком состоянии. Если хочешь здесь и дальше жить с этой своей жирной шалавой, лучше и сам чего сделай. Поможешь мне навести тут порядок.
«Жирной шалавой» была Бренда, подружка Тембе, въехавшая к нему через неделю после того, как брат уехал служить. Они спали вместе в беспорядочной куче наверху – пропитывая простыни потом и отходя от пьянок, или крэка, или того и другого.
Дэнни начал с подвала.
– Гидроизоляция, да? – спросил Даркус, выныривая из забытья и вспоминая, как четыре десятка лет тому назад работал на стройке. – Таши сюда этот мешок, ниггер. – Ирландский хохот, густой, как овсянка, цемент, боль в запястьях.
– Ага. Так и есть, дядя. Вычищу всю гниль из той стены и укреплю заново.
– Подпорная стенка, да?
– Не-не-не, это другая.
Он нанял конголезцев. Купил перчатки, очки, комбинезон и маску. Послал Тембе в строительный магазин – заказать две тысячи кирпичей, 50 килограммов гравия, песка и цемента. А пока тот ходил, Дэнни спустился по шаткой лестнице, вкрутил желтую лампочку и принялся за дело.
Сверло впилось в мертель. Дэнни сверлил сверху и с боков, чтобы потом отжать кусок стены. Пыль летела во все стороны, звук не отставал. Дэнни продолжал сверлить, представляя на месте стены кого-то, с кем бы ему хотелось расправиться – какой-нибудь чурка в пустыне или Сканк, его преследователь. Держа перфоратор у бедра, как герой комикса держит ружье, он нажал на кнопку и почувствовал, как мертель дрожит и крошится.
Выпал кусок стены. Даже в мутном свете подвальной лампочки Дэнни увидел, что за ней не земля, как он ожидал. Вместо этого там оказалось какое-то молочно-белое вещество. Немного его было и на сверле, и на неровном полу тоже лежали завитки, похожие на кокосовую стружку.
Дэнни поднял на лоб очки и стянул маску. Присел и поднес к лицу пригоршню вещества. Оно было желтовато-белым, по плотности нечто среднее между воском и мелом. Он стянул перчатку и растер кусочек между пальцами. Вещество крошилось и слоилось. Он бросил крошку на нижнюю губу, пробуя на вкус. Вещество отдавало химией. Он удивленно взглянул на четырехфутовую дыру в стене. Раскачивающаяся лампочка бросала причудливые ленты света на неровную поверхность. Это был крэк. Дэнни нашел крэковую жилу.
Тембе расстроился, когда вернулся и узнал, что Дэнни больше не нужны кирпичи. Не нужны ни гравий, ни цемент, ни песок. Однако от Тембе ему кое-что было нужно.
– Ты ж ведь с этого дерьма тащишься, да? – спросил Дэнни, сидя на кухонном столе. В руках он держал ком крэка размером с голубиное яйцо.
– Тв-вою м-мать! – Тембе не столько присел, сколько рухнул. – Это ж хренова туча дури. Ты где ее взял?
– Не твое дело. Не твое. Оставь это мне. Я нашел нам поставщика. Теперь мы займемся бизнесом. – Он указал на стол с лежащим на нем огрызком карандаша и листком бумаги, покрытым вычислениями: – Я возьмусь за поставки, ты займешься продажей. Вот, – он кинул яйцо из крэка Тембе, – здесь почти восьмушка. Разбей на двадцатки – чтобы вышел фунт. Все продашь, выйдет сороковник, может, и тебе покурить хватит.
Тембе обалдело смотрел на яйцо, разместившееся у него на ладони:
– А «дурь»-то хорошая? Хорошая, не?
– Самый ништяк! Свежесваренная, только с кухни и на стол. Иди, дай шалаве дунуть, посмотри, как ей понравится. А потом иди и толкни немного.
Тембе ушел. Он даже не заметил новенький замок на двери в подвал. Все его мысли крутились вокруг трубки. Дэнни же вернулся к столбцам цифр.
Дэнни возобновил карьеру в торговле крэком с огромной осторожностью. Для начала он оценил размер своих запасов. Одолжил пару сантехнических шупов и засунул их в крэковую жилу. Но сколько бы щупов и в каком бы направлении он ни запихивал, конца крэку не предвиделось. Он вырезал еще часть стены и даже раскопал пол. Где бы он ни копнул, везде был крэк. Дэнни пришел к заключению, что, должно быть, весь дом стоит на огромном куске крэка.
«Дом стоит на скале, – размышлял он вслух. – Но только камень тут совсем другой, сто пудов».
Даже если запасы крэка были лишь ненамного больше, чем показали щупы, его хватило бы, чтобы завалить весь рынок Лондона, возможно, даже всей Европы. Дэнни был не дурак. Выбрось сразу слишком много дури на улицу – и жди визита от Сканка или его корешей. А у этих ямайцев никакого уважения нет. Они, мать твою, что сраные мартышки, только что с пальмы – так Дэнни предостерегал Тембе – клали они и на законы, и на понятия, и плевать им, белый ты или черный.
Нет. Даже если бы Дэнни попытался договориться с ними, как-то указать, что у него есть свои запасы… Нет. Тоже бы ничего не получилось. Они бы его выследили и пришли бы за ним. Дэнни помнил, как выглядели те, за кем приходили на рассвете. Как их будили от наркотического сна, будили ударами маленьких злых «глоков» по переломанным ушам. Будили так, что темные пятна расползались по их коричневым штанам. Нет. Не будет такого.
