— Моя маленькая, — сказала она, и глаза ее наполнились слезами.
— У нее, наверное, животик болит, — предположил парень.
Девушка не ответила. Она качала дочурку на руках, не обращая на мужа внимания.
Он подождал еще немного, а потом отправился в кухню и поставил воду, чтобы сварить кофе. Натянул шерстяное белье, застегнулся. Потом стал искать одежду.
— Что ты там делаешь? — спросила девушка.
— Собираюсь на охоту, — сказал он.
— По-моему, тебе не стоит уходить. Может быть, позже, днем, если все обойдется. Но сейчас какая может быть охота.... Я не хочу оставаться одна, она так плачет.
— Карл на меня рассчитывает, — ответил парень. — Мы договорились.
— А мне плевать, что договорились. И на Карла тоже. Я его совсем не знаю. Я просто не хочу, чтобы ты уходил. По-моему, ты даже думать об этом не должен, когда у нас такое творится.
— Ты же видела Карла, вы знакомы. Что значит, ты его не знаешь?
— Не в этом дело, нечего цепляться к словам. Дело в том, что я не хочу, чтобы меня бросили одну с больным ребенком.
— Погоди, ты не понимаешь...
— Нет, это ты не понимаешь. — Я твоя жена. Это твоя дочь. Она заболела, или что-то еще не так. Посмотри на нее. Почему она плачет? Ты не можешь бросить нас из-за какой-то охоты.
— Не устраивай истерику, — сказал он.
— Ты же можешь охотиться, когда угодно. С ребенком что-то не так, а ты хочешь нас бросить ради этой своей охоты.
Она заплакала. Положила малышку обратно в кроватку, но та снова начала кричать. Девушка спешно вытерла глаза рукавом ночной рубашки и снова взяла ее на руки.
Парень медленно зашнуровал ботинки, надел рубашку, свитер и куртку. В кухне засвистел чайник.
— Тебе придется выбрать, — сказала девушка. — Карл или мы. Я серьезно, выбирай.
— Ты что? — опешил парень.
— Что слышал. Хочешь, чтобы у тебя была семья, выбирай.
Они молча смотрели друг на друга. Потом парень взял охотничье снаряжение и пошел наверх. Через какое-то время включил двигатель машины, обошел ее, с подчеркнутым старанием счистил со стекол лед.
За ночь похолодало, но небо расчистилось, и стали видны звезды. Они мерцали над его головой. Сидя за рулем, парень смотрел на звезды и поражался тому, как они далеко.
Над крыльцом Карла горел свет, его фургон был припаркован на дорожке, двигатель работал на холостом ходу. Когда парень остановился, у обочины, Карл вышел из машины. Ну а парень уже все для себя решил.
— Может, поставишь машину во дворе? — спросил Карл, когда парень подошел ближе. — Я готов, только свет погашу. Как-то нехорошо получилось, — добавил он. — Я думал, ты проспал, и только что вам звонил. Твоя жена сказала, ты уехал. Нехорошо получилось.
— Да ладно, ничего, — сказал парень, стараясь осторожнее выбирать слова. Он слегка потоптался и поднял воротник. Сунул руки в карманы куртки.
— Она не спала, Карл. Мы оба не спали. Похоже, с малышкой что-то не так. Не знаю. Все плачет и плачет. Я, наверное, не смогу поехать, Карл, в другой раз.
— Ты бы мог просто позвонить, сынок, — сказал Карл. — И все. Не надо было приезжать, так бы и сказал. Подумаешь, охота: хочешь — едешь, не хочешь — нет. Это неважно. Будешь кофе?
— Я лучше поеду.
— Ну, тогда, наверное, и мне пора. — Карл посмотрел на парнишку.
Тот стоял на крыльце и молчал.
— Прояснилось, — сказал Карл. — Думаю, сегодня особого толка не будет. Ты, судя по всему, не пропустишь ничего уж такого.
Парень кивнул.
— Увидимся, Карл.
— Пока, — ответил Карл. — Эй, и не слушай никого. Ты — счастливчик, серьезно говорю.
Парень завел машину и подождал. Посмотрел, как Карл прошелся по дому и погасил везде свет. Потом тронулся с места и выехал на дорогу.
В гостиной горел свет, но девушка спала в спальне, а рядом с ней на кровати лежала спящая малышка.
Парнишка снял ботинки, брюки и рубашку, изо всех сил стараясь не шуметь. В одних носках и шерстяном белье он сел на диван и прочел утреннюю газету.
Вскоре за окном стало светать. Девушка и малышка все спали. Парень подождал еще, а потом пошел на кухню и начал жарить бекон.
А через несколько минут она вышла в своем халатике и молча обняла его.
— Эй, смотри, халат загорится, — сказал парень.
Она прижималась к нему, но и плиты тоже касалась.
— Прости за то, что было ночью, — попросила она. — Не знаю, что на меня нашло. Не знаю, зачем я такого наговорила.
— Ничего страшного. Погоди, дай бекон переверну.
— Я не хотела срываться, — сказала она. — Ужасно получилось.
— Это я виноват, — возразил он. — Как Кэтрин?
— Хорошо. Не пойму, что с ней было. Ты уехал, я ее еще раз переодела, и она успокоилась. Совсем успокоилась и сразу заснула. Не знаю, что с ней было. Не сердись на нас.
Парень засмеялся.
— Я на вас не сержусь. Не болтай ерунду. Осторожно, сковородка горячая.
— Ты садись, а я займусь завтраком. Как думаешь, вафли к бекону подойдут?
— Еще как, — сказал он. — Умираю, хочу есть.
Она выложила бекон из сковородки, сделала тесто для вафель. Он сел за стол, теперь на душе у него было спокойно, он смотрел, как она хлопочет.
Она вышла, чтобы закрыть дверь в спальню. В гостиной поставила пластинку, которую они оба любили.
— Не хотелось бы опять кое-кого разбудить.
— Это точно, — засмеялся парень.
Она поставила перед ним тарелку с беконом, яичницей и вафлей. Поставила тарелку для себя.
— Готово.
— Выглядит здорово, — сказал он. Намазал вафлю маслом и полил сиропом. Но только начал резать, опрокинул тарелку себе на колени.
— Нет, ну надо же! — он выскочил из-за стола.
Девушка взглянула на него, увидела выражение его лица. И засмеялась.
— Ты бы видел себя сейчас, — пробормотала она сквозь смех.
Он посмотрел на свою измазанную сиропом нижнюю рубашку, на кусочки вафли, бекона и яичницы, прилипшие к сиропу, — и тоже засмеялся.
— Я умирал с голоду, — он сокрушенно покачал головой.
— Умирал, — отозвалась она со смехом.
Он отлепил от себя рубашку, снял ее и бросил под дверь ванной. Потом раскрыл объятия, и девушка прильнула к нему.
— Давай больше не будем ругаться, — сказала она. — Незачем, правда?
— Это точно, — ответил он.
— Больше не будем ругаться, — повторила она. Парень ответил:
— Не будем, — и поцеловал ее.Он встает и снова наполняет бокалы.
— Вот, — говорит он. — Собственно, это вся история. Ну да, ничего особенного.
— Неправда, — возражает она. — Мне было очень даже интересно, если хочешь знать. И что? То есть что было дальше?
Он пожимает плечами и отходит с бокалом к окну. Стемнело, но снег все идет.
— Все меняется, — говорит он. — Не знаю, как именно это происходит. Но все меняется, независимо от того, замечаешь ли ты это, хочешь ты этого или нет.
— Да, — соглашается она, — все так, только...
И не заканчивает фразу.
Больше она об этом не заговаривает. Он смотрит на ее отражение в окне и видит, как она разглядывает свои ногти. Потом поднимает голову. Весело осведомляется, собирается он, в конце концов, показывать ей город, или нет.
Он говорит:
— Обувайся и пойдем.
Но сам продолжает стоять у окна, вспоминая ту жизнь. Они смеялись. Прижались друг к другу и смеялись до слез, а все остальное — холод, и то, куда он должен был уйти в этом холоде, — их не касалось, по крайней мере, в тот момент.
