Ознакомительная версия.
Совсем по-детски она подула на ушибленное место. Сквозь расползшуюся сеточку чулка видна была слабо кровоточащая ссадина. Девушка, послюнив указательный палец, потерла колено, одернула юбки и протянула Латышеву руку, чтобы тот помог ей подняться.
– А вторая перчатка?
Девушка пошевелила в большой ладони Латышева холодными пальчиками, довольно зажмурилась:
– Какая удобная… – А потом с улыбкой посмотрела ему в глаза. – Маша-растеряша. Смешно, правда?
Латышев вздохнул и неожиданно для себя самого сказал девушке, что проводит ее до дому.
– Тут совсем рядом! – она точно ждала этого.
Возле торгового центра они попали в полосу ярких рекламных огней, и девушка успела перехватить взгляд Латышева, брошенный на ее наряд.
– Винтаж.
– Что? – не понял Латышев.
– Винтаж. Такой стиль. Здорово, правда? Я выгляжу как модель конца пятидесятых.
– Я думал, винтаж… – И Латышев, чтобы скрыть смущение, сказал первое, что пришло на ум: – Я думал, винтаж – это из области виноделия. – И вдруг, удивившись собственной смелости, взял девушку под локоть.
Они шли в сторону его дома. Оставалось только перейти дорогу. Но тут девушка остановилась. Латышев выпустил ее локоть и тоже остановился.
Девушка махнула рукой в сторону залива, туда, где недавно открылся новый гостиничный корпус.
– В гостиницу? – не понял Латышев.
Девушка утвердительно кивнула.
– Вы там работаете?
Девушка подняла брови, и Латышев решил, что вопрос его прозвучал двусмысленно. Он быстро исправился:
– Вы, наверное, приезжая?
Девушка неопределенно пожала плечами. Теперь Латышев чувствовал себя полным идиотом.
– Вы там живете? – почти с отчаянием упорствовал он.
– Временно. – Прямо в глаза девушки бил свет рекламных огней. Она сморгнула слезу, прикрыла глаза ладошкой и опять улыбнулась. – Я переезжаю на другую квартиру. – Несколько секунд она молча глядела из-под ладони на Латышева, прежде чем снизойти до следующего объяснения: – Там заканчивается ремонт.
И она пошла в сторону нарядно подсвеченного корпуса гостиницы танцующей походкой, чуть выворачивая наружу узкие ступни. И Латышев пошел рядом. А вскоре крутящаяся стеклянная дверь пропустила их в уютный, напитанный тонким душистым теплом холл.
Консьерж приветливо кивнул девушке как давней знакомой.
Они вошли в лифт.
– Нам на девятнадцатый, последний. Выше только небо. – Девушка довольно вздохнула и принялась разглядывать себя в зеркальной стене лифта.
Латышев медлил, потому что кнопок было ровным счетом двадцать.
– О! – Девушка поняла его замешательство. – Мне нравится думать, что никакого пентхауза нет. Что сразу надо мной не двадцатый этаж, а небо. Так-то вот. – И она упрямо вздернула подбородок.
Латышев нажал на кнопку, но лифт не тронулся с места, а девушка все продолжала любоваться собственным отражением в зеркале.
– О!
Не отвлекаясь от своего занятия, она достала из сумочки пластиковую карту и просунула в специальное отверстие над кнопками. Двери закрылись, и по легкому стуку в висках Латышев понял, что они едут.
Девушка то поправляла цветы фуксий в прическе, то озадаченно крутила перед собой рукой без перчатки, то, вывернув назад шею, проверяла, не перекосились ли на чулках швы. А Латышев, опуская глаза, думал, что, кажется, сейчас в первый раз изменит жене, да еще и с девицей. Тут он вспомнил, что денег у него с собой не больше семи тысяч, и то потому, что уже который день забывает заплатить за квартиру. Впрочем, сколько в таких случаях требуется, Латышев не знал. Он покосился на девушку. Та опять поправляла цветы в волосах и одобрительно улыбалась своему отражению. Она была похожа на ребенка, у которого вдруг исполнились все желания. И Латышев успел устыдиться своей мысли про «девицу» еще до того, как двери лифта открылись.
По обе стороны коридора шли двери. Одну из них девушка открыла картой-ключом. Внутри она вставила карту в приспособление на стене, и тогда одновременно загорелись две высокие напольные лампы, ночник над кроватью и маленькие, точно звезды, лампочки, утопленные в навесном потолке. Нижний свет девушка тут же выключила, и комната стала вдруг празднично-новогодней, и как будто даже хвоей запахло.
Латышев с удовольствием вдохнул особое будоражащее тепло, которое он так любил, останавливаясь в гостиницах, когда ездил изредка на разные свои заграничные медицинские симпозиумы и конференции.
Скинув туфельки, девушка пробежала по ковру и распахнула балконную дверь. Комната сразу наполнилась морским влажным воздухом.
– Представляете, я уже почти две недели так живу! – Она сказала это с радостным простодушием, делая ударение на каждом слове, и, взмахнув руками, по-детски крутанулась на месте. Юбки взлетели вокруг ее стройных ног, а шаль упала на ковер. – Представляете! Я так всегда мечтала об этом!
Латышев стоял, не выпуская из руки пакетов со снедью.
– Ой, ну что же вы, раздевайтесь. И давайте сюда пакеты. Я и ваши продукты пока в холодильник положу. Тут молочное, да? Вы же не уйдете, правда? Здесь до одиннадцати можно гостям.
Она уселась на ковер и стала перекладывать содержимое пакетов в холодильник. Увидев стиральный порошок, с удивлением подняла на Латышева глаза:
– Вы сами стираете? У вас жены нет?
Поскольку Латышев, еще ни слова не произнесший с тех пор, как они вошли в гостиницу, продолжал молчать, девушка обеими руками взяла его левую руку и потрогала пальчиком тусклое обручальное кольцо.
Она поднялась с пола и оказалась совсем рядом с Латышевым. Несколько секунд он смотрел на ее детские, трогательно выступающие ключицы. Стало прохладно. Латышев, аккуратно минуя девушку, закрыл балкон, успев с удовольствием отметить, что ни городских огней, ни линии горизонта – ничего этого снаружи не было, а был только живой клубящийся туман и зябкое ощущение бездны под ногами.
Латышев обернулся. Девушка, стоя посреди комнаты, распускала тугую шнуровку корсета. На двуспальной кровати сверху покрывала навалом лежали вещи: юбки, блузки, шарфы, шляпки. Из-под кровати торчало несколько обувных коробок. Створки шкафа-купе были приоткрыты, и Латышев увидел висящее на плечиках бальное платье с пышной юбкой. Он махнул рукой в сторону платья:
– Тоже винтаж?
– Угу. – Девушка, опустив голову, продолжала сосредоточенно возиться с корсетом. – Красивое слово, правда? Веселое и страшное. Как будто включены винты самолета и тебя затягивает воздушным потоком…
Она выпросталась из корсета, как бабочка из кокона, и осталась в тонкой батистовой сорочке. Корсет упал. Латышев с удивлением разглядывал его картинно распахнутые, пустые и, наверное, теплые створки.
– Я работаю на «Ленфильме», – перехватив взгляд Латышева, решила пояснить девушка.
– А-а-а, ясно…
Но девушка тут же опровергла его догадку:
– Нет-нет, не актриса вовсе. Ассистент художника по костюмам. Ах, да попросту костюмерша. И стоило ли заканчивать ЛГИТМИК? Но теперь все честолюбивые мечтанья в прошлом. Работаю по контрактам. Работа то есть, то нет. Вот и себе наряды шью, когда выпадет время… – Она в некоторой раздумчивости пошевелила кончиком ступни корсет, потом выдернула из прически букетик фуксий и с облегчением тряхнула головой. Мягкие, темно-русые, с теплым рыжеватым отливом волосы по-киношному замедленно начали падать ей на плечи.
Латышев стоял напротив девушки и тихо ненавидел свое тело. Сейчас оно казалось ему особенно неуклюжим и непривлекательным. Он с досадой потер лоб и, сделав над собой усилие, посмотрел девушке в глаза. Она ободряюще улыбнулась не то себе, не то Латышеву.
Путаясь и спеша, он освободился от плаща, бросил его в кресло и покорно поднял руки, когда девушка, привстав на цыпочки, начала снимать ему через голову джемпер. Потом девушка взглянула на часы, болтавшиеся вокруг ее нежного запястья, и сказала с простодушной откровенностью:
– Еще есть время. Только не уходи. Ты мне нужен, понимаешь?
Латышев понял лишь отчасти. К тому же прямолинейность девушки его покоробила. Но уточнять, зачемименно он нужен, было уже смешно, а выяснять, нужен ли именно он, ему на всякий случай не хотелось.
За неимением других свободных поверхностей Латышев опустился на ковер и начал расшнуровывать ботинки. Снял, отбросил в угол и, положив на колени свои большие руки, снизу вверх посмотрел на девушку.
Она закончила воевать с крючочками на широком корсаже, а когда обе юбки упали на пол, присела и начала расстегивать на Латышеве ремень. Латышев хотел отстранить ее руки. Но она почему-то оказалась сильнее. И Латышев подчинился.
Ознакомительная версия.
