Дино Буццати - Завистливый музыкант

«И ничего не сказала?»

«Я думала, тебе это неинтересно… Ты ведь сам говорил, что ни за что не пошел бы… Говорил же, что им тебя не заманить… И вообще, у меня даже из головы вылетело, клянусь…»

Горджа был вне себя.

«Не понимаю… просто не понимаю, – повторял он. – Пять минут одиннадцатого… Теперь уже не успеть… И еще этот идиот Джакомелли… (смутное подозрение, терзавшее его с некоторых пор, стало наконец приобретать более конкретную форму: угроза по какой-то непонятной причине таилась для него именно в опере Риббенца. Он снова непонимающим взором уставился в газету). Aгa, оперу ведь транслируют по радио!… Ну уж этого у меня никто не отнимет!»

Тут Мария сказала сокрушенно:

«Аугусто, мне очень жаль, но приемник не работает…»

«Не работает? С каких это пор?»

«Сразу после обеда испортился. В пять часов я его включила, а там что-то вдруг щелкнуло, и он замолчал. Наверное, предохранитель сгорел».

«Именно сегодня вечером? Да вы что, сговорились все, чтобы…»

«Чтобы что? О чем сговорились? – Мария едва не плакала. – Я-то чем виновата?»

«Ладно. Я ухожу. Уж приемник-то где-нибудь найдется…»

«Нет. Аугусто… на улице дождь… а ты простужен… Уже поздно… Ты еще успеешь послушать эту проклятую оперу».

Но Горджа, схватив зонт, выбежал за дверь.

Он бродил по улице, пока его внимание не привлекли ярко освещенные окна какого-то кафе. Народу там было мало. В глубине чайного зала собралась кучка людей. Оттуда лилась музыка.

Странно, подумал Горджа. Такой интерес к приемнику у посетителей появляется обычно лишь по воскресеньям, когда транслируют футбольные матчи. Потом его осенило: уж не слушают ли они оперу Риббенца? Но это же абсурд! Тех, кто сидел, замерев, перед приемником, никак нельзя было заподозрить в любви к серьезной музыке: два молодых человека в свитерах, девица легкого поведения, официант в белой куртке…

Горджа испытывал непонятное томление, словно он уже много дней, да какое там дней – месяцы, годы знал, что окажется здесь, в этом, а не в каком-то другом кафе, именно в этот час. И по мере того, как он подходил ближе и ритм и мелодия становились все отчетливее, у него все сильнее и сильнее сжималось сердце.

Это была совершенно незнакомая ему музыка, и в то же время она давно сидела у него в мозгу, как гвоздь. Странная музыка, которую он уже слышал тогда на улице, а потом, вечером, дома. Но сейчас она звучала еще свободнее, горделивее и еще больше поражала своей буйной, какой-то грубой силой. Она захватила даже этих невежественных людей – механиков, продажных женщин, официантов. Покоренные, раздавленные, они слушали ее разинув рот. Гений! И имя этому гению – Риббенц. А друзья и жена делали все возможное, чтобы Горджа ничего не узнал, просто из жалости к нему. Этого гения человечество ждало по меньшей мере полвека, но им оказался не он, Горджа, а другой, его ровесник, до сих пор прозябавший в безвестности. Как отвратительна ему эта музыка, как хорошо было бы развенчать ее, осмеять и покрыть позором, показать, насколько она фальшива! Но она надвигалась, взрезая тишину, как победоносный броненосец. Да, скоро, должно быть, она покорит весь мир.

Официант взял его под локоть: «Простите, синьор, вам нехорошо?» Горджа действительно едва держался на ногах.

«Нет, нет, спасибо».

Охваченный отчаянием, так ничего и не заказав, он вышел из кафе под дождь. «Святая мадонна!» – бормотал он, прекрасно понимая, что радости у него уже никогда не будет. Он даже не мог облегчить душу, поведав о своих страданиях Богу: таких страданий Бог не приемлет.