Утром первым просыпался Куцар. Услышав его кашель, свинья начинала хрюкать, а гуси хором гоготать. Затем слышался голос хозяйки. Она спешила распахнуть калитку, выпуская гусей на реку, и дать пойло свинье. Фокер лежал в ящике и ждал, когда и его покормят. Потом появлялись мальчики — босые, заспанные; поддерживая руками штаны, они шлепали по траве в спадающих с ног тапочках.
Куцар уходил в мастерскую, и в доме раздавался только голос его жены.
Солнце в это время уже припекало. Тень от забора перемещалась со двора на улицу. Жаркие солнечные лучи проникали под навес. Фокер, высунув язык, тяжело дышал и наконец принимался скулить и скулил до тех пор, пока один из мальчиков не догадывался снять цепь с гвоздя и перевести его в тень под шелковицу возле ворот.
Так и текла целое лето его жизнь — однообразная, спокойная и невеселая. Фокеру исполнилось шесть месяцев. На одной щеке у него выросла маленькая бородавка, уши удлинились. Складки на лбу давно исчезли, а лапы стали большие и такие крепкие, что бег его приобрел уверенность и твердость. Теперь его можно было назвать красивым: крепкие мускулы, тонкая гладкая и блестящая черная шерсть, широкая и мощная грудь. Столяр разглядывал его с восхищением и все чаще ласково трепал за уши. Но морда у Фокера была печальной. Ему хотелось резвиться, а ни бегать свободно, ни гоняться за котенком не разрешали. Это приводило его в уныние, и вид у него стал огорченный.
Лето кончилось, а жизнь Фокера была по-прежнему скучной. Желтели листья шелковицы, небо поблекло, ночи стали холодные, а кваканье лягушек у реки еще печальнее. Ночью Фокер дрожал от холода, днем лежал под деревьями, где выкопал себе ямку, или у ворот дома и при каждом удобном случае норовил убежать на улицу. Он уже хотя и неуверенно, но лаял, когда незнакомый человек входил к ним во двор, и голос у него был для его возраста необыкновенно басовитый.
Куцар несколько раз водил его в мастерскую. Там пахло стружками, столярным клеем и политурой. Фокер с удовольствием валялся в сосновых стружках, это помогало ему избавиться от блох. Столяр больше не хватал его за морду, не свистел и не лаял. Иногда он что-то говорил ему, улыбаясь и покачивая головой, словно сулил дать лакомый кусок. Фокер вилял хвостом, даже облизывался в надежде получить обещанное, но столяр уходил, видимо, забыв о своем намерении.
Однажды Куцар привел небольшую черную сучку той же породы, что и Фокер, которую тот встретил дружелюбно. У сучки были грустные гноящиеся глаза и маленькая головка. Над носом у нее был след ожога, одно ухо разорвано, а другое прострелено.
Они обнюхали друг друга, и сучка лизнула Фокера в морду, радостно помахивая хвостом. Это была его мать, знаменитая Султанка. Но Фокер ее не признал. Просто она ему понравилась, и ему захотелось с ней поиграть. Оба побегали по двору — вернее, бегал Фокер, а Султанка притворялась, что ей приятно играть, но когда ей это надоело, прихватила его за шкурку. Фокер вырвался, удивленный и обиженный, поджав хвост и наклонив голову; он смотрел издали на Султанку, но скоро она сама подошла к нему. Он покорно лег у нее в ногах, и она принялась искать у него блох.
Вместе с Султанкой пришел и ее хозяин Козлев, высокий человек с темным глупым лицом и такой же маленькой, как у Султанки, головой. Выражение лица у него было строгое, одна бровь многозначительно приподнята, правый глаз прищурен, словно он обдумывал какую-то хитрость.
Куцар с гостем уселись на скамейку под окнами. Они пили ракию и беседовали. Куцар подозвал к себе Фокера, схватил за голову и, раскрыв ему пасть, вслух стал считать складки на нёбе. А отпуская Фокера, так сильно дернул его за уши, что тот взвизгнул и опрометью бросился к Султанке.
К вечеру уже подвыпивший и от этого еще более строгий, Козлев взял Султанку на поводок и удалился. Куцар пошел его провожать. Фокер загрустил и улегся под навес…
Было еще темно, когда на следующее утро он услышал кашель хозяина, но, подняв голову, увидел, что по двору в сумраке ходит незнакомый человек в сапогах и галифе. Фокер залаял, но человек зашикал на него, и, к большому своему удивлению, Фокер узнал голос Куцара.
Тот скрылся в доме, а Фокер, устыдившись, улегся снова, потому что было довольно зябко.
Но вот в ворота постучали, и с улицы послышалось тихое повизгивание Султанки.
Ее хозяин что-то крикнул. Куцар коротко и отрывисто ответил ему.
Фокер увидел, что хозяин выходит из дома с ружьем и рюкзаком за плечами. Он отвязал его и повел за собой.
Фокер обрадовался Султанке. Решив, что можно поиграть с ней, он, как только они вышли за ворога, хотел укусить ее в шутку, но она, зло взглянув на него, тут же больно прихватила зубами.
На улице было пустынно, темно, холодно и тихо. Позади мрачно дремавших домов плескалась река. Из закрытых магазинов просачивались всякие запахи: бакалейных товаров, керосина, тканей. В одном месте так сильно пахло стружками, что Фокер вспомнил о мастерской хозяина и потянул его к магазину. Но Куцар шел дальше и даже не посмотрел в ту сторону. Фокер удивился и взглянул на Султанку, которая важно выступала впереди Козлева. Чтобы развлечься, он принялся обнюхивать галифе Куцара. Сукно словно было пропитано скипидаром и потом. Эти запахи очень понравились Фокеру, и он несколько раз хватал галифе зубами.
На окраине города им встретились груженные бревнами телеги, которые плаксиво скрипели при каждом движении. Потом из-за ворот на них залаяли собаки.
Фокер поджал хвост и смирно затрусил, держась поближе к колену хозяина. Султанка не обратила на их лай никакого внимания. Она прошла мимо спокойно и невозмутимо, подняв хвост, легко ступая тонкими ногами и с достоинством глядя перед собой, точно думала о чем-то столь важном, что все остальное ее совершенно не интересовало.
Только раза два она отбегала по надобности, и тогда Козлев, поджидая ее, немного отставал.
Наконец город остался позади.
Фокер шел за хозяином. Козлев шаркал длинными ногами, поднимая пыль. Султанка даже зачихала от пыли.
Кругом стояла тишина, пахло перестоялыми травами, землей, жнивьем. На востоке небо было красным, а там, где круто очерченный силуэт холма упирался в небо, еще светился тоненький серп месяца. Запоздалый кузнечик трещал, будто просил ночь не уходить, а из оврага слышалось квохтанье куропаток.
У Султанки уши встали торчком. Она обнюхивала землю и рвалась с поводка.
Но Козлев потянул ее к себе и что-то сказал Куцару.
Они уселись на меже и закурили.
Султанка присела, навострила уши и заскулила. В глазах ее загорелся огонек, мокрым, блестящим в темноте носом она жадно втягивала воздух. Вся дрожа, словно от холода, она напряженно всматривалась в полоску стерни.
Постепенно светлело. Солома на стерне блестела, все более отливая желтизной. Из полумрака проступали верхушки кукурузных стеблей, желтые лепешки подсолнухов, высокие колышки, увитые фасолью.
Перистые облачка засверкали на очистившейся синеве неба, края их золотились. Месяц побледнел, и только утренняя звезда продолжала дрожать в Ьышине. Из кукурузы выпорхнула серая птичка и, хлопая крыльями, улетела в низину.
Охотники поднялись.
Козлев отвел султанку в кукурузное поле на склоне оврага, а Куцар остался на меже.
Когда шага Козлева стихли, Куцар отвязал Фокера.
— А ну ищи! — сказал он, указывая на кукурузу.
Эта же слова он произносил, заставляя Фокера искать заячью шкурку. Пес вспомнил это и полез в кукурузу.
Роса капала ему на спину, свисавшие со стеблей листья кололи морду, и Фокеру совсем не хотелось ходить среди кукурузы. Там не было ничего интересного, пахло травами, землей и чем-то знакомым от фасоли, обвивавшей колышки.
Фокер вернулся к Куцару, но тот снова приказал ему искать в кукурузе.
На этот раз Фокер ощутил особый возбуждающий запах. Он исходил от какого-то места на земле, но потом терялся. Фокер попытался разыскать его, но не смог. Мешал страх потерять из виду хозяина. Пес беспорядочно плутал по полю и от волнения бил хвостом по стеблям. Вдруг он услышал какой-то шорох, испугался и побежал обратно к Куцару.
Хозяин стоял на той же меже, держа в руках ружье, дуло которого блестело в отсвете зари.
— Ищи! — крикнул он и тихонько свистнул. — Чего уставился?
Фокер опустил хвост и уже устремился было к жнивью, залитому веселым утренним солнцем, но услышал тявканье Султанки.
Оно донеслось с того самого кукурузного поля, по которому он только что рыскал. В голосе ее чувствовались радость и нетерпение. Фокер навострил уши и бросился к матери. Он слышал, как она шумно возится и бьет хвостом в кукурузе. Но только он стал пробираться среди тыкв, как Султанка завыла. В мирной тишине утра разнесся ее вой, незаметно перешедший в яростный лай. Зашуршали стебли кукурузы. Что-то метнулось через поле, и лай Султанки неожиданно смолк в ложбине, в которую спустился Козлев.
