Сначала Санпер поставил на клеенку большой эмалированный таз и именно в нем приступил к работе. Увековечение плоти начинается со снятия скальпа – несложной операции, если учесть, что волосяной покров прилегает неплотно. Санпер складывает отходы в пакет «Цветы Прованса», чтобы позже отнести их обратно в больницу для кремации. Затем, набрав в большую алюминиевую кастрюлю холодной воды, он насыпает в нее большое количество порошковых квасцов и опускает туда голову. Она должна томиться не меньше трех часов, при этом бульон покрывается густой серой пеной, а ошметки кружатся в вихре кипения. Пар проникает всюду. Соседи порой жалуются на запах, но, боясь судебных тяжб и памятуя об умеренной квартирной плате, никогда не дают делу ход. Время от времени Санпер поглядывает на варево в кастрюле, куда иногда помещаются аж две головы. Но вот Санпер выключает газ, накрывает кастрюлю крышкой и отворачивается. Он может теперь почитать газету, поужинать, выпить, помолиться, вздремнуть – делать все, что душе угодно. В тот вечер он постирал в раковине носки и пришил пуговицы к пальто. Сейчас, в эту самую минуту – условный фрагмент вечности – Санпер надевает черный прорезиненный передник и, убедившись, что бульон достаточно остыл, опускает туда руки. Он вытаскивает голову – неузнаваемую коричневато-серую губку – и кладет ее в эмалированный таз. Затем, осторожно взяв кастрюлю за ручки, подносит ее к раковине, наклоняет над стоком и выливает жидкость, не торопясь и стараясь сохранять нужный угол наклона. Изредка ему приходится ставить сосуд и отодвигать ошметки, грозящие закупорить раковину. Да уж, не женская это работа.
Собранные отбросы – большие глазные яблоки, побелевшие при варке, и клочки покрытой пленкой кожи – отправляются к прочим останкам в пластиковый пакет. После этого Санпер тщательно чистит кастрюлю и раковину стиральным порошком, наводит порядок и дает голове немного остыть. Санпер садится за стол и принимается срезать мясо с занятного объекта специальной стамесочкой и очень острым ножом, которым он иногда счищает кожуру с овощей. Это настоящее бандитское «перо» – с почти треугольным лезвием и деревянной рукояткой, потемневшей от соков: пронырливо-рыскливое орудие, умеющее обтачивать, протыкать, скрести и превращать вещество в жидкую кашицу на сером зеркале клинка. Срезание мяса с черепа – долгий, тяжелый и даже слегка утомительный труд, который Санперу обычно удается закончить лишь к двум-трем часам утра. Поэтому он вынужден спрятать голову в холодильник до следующего вечера, утешая себя мыслью о том, что самое трудное позади. Завтра он проварит предмет еще раз, но сок уже будет прозрачнее, а запах – не такой сильный и резкий, как при первом кипячении. Санпер знает о своей награде и предвкушает ее, уже представляя, с какой радостью посмотрит на эту большую искреннюю скорлупу, эту улыбчивую декоративную вазу. Он будет подолгу держать ее в ладонях (разумеется, не думая о Йорике, о котором никогда не слышал), любуясь фактурой и оттенками, и проводить тонким указательным по извилинам черепного строения. Наконец, предмет отправится к себе подобным – в одну из коробок, которые Санпер хранит на полках стеклянного ящика в спальне.
Эти коробки из толстого картона выложены папиросной бумагой и обильно посыпаны дезинфицирующим средством. Следует предотвратить любые неприятные сюрпризы, ведь хотя покойники не говорят глупостей, иногда им случается сыграть злую шутку. Поэтому Санпер внимательно следит за своей коллекцией черепов, с удовольствием убеждаясь, что ни один не похож на другой. Если смотреть на свет, одни прозрачны, как пергамент, а другие, поплотнее, переменчивы, точно агат. Некоторые – бледно-кремовые, а прочие – почти теплого оттенка сушеного абрикоса: все зависит от индивидуальной пигментации. Все черепа Санпера причудливы и прекрасны. Они напоминают о море, скалах и гулких песчаных берегах, где валяются рыбьи хребты, скелеты сирен, обглоданные фрегаты, которые посасывают черные крабы, и большие перламутровые раковины в песке, воющие из тьмы неведомыми голосами.
