Ознакомительная версия.
– Ваш командир, случайно, не бывший истребитель? – спросил он.
– Анатолий Максимыч Зайцев – очень опытный пилот, – обиделась за шефа девочка. – Первого класса, между прочим.
– Может, конечно, и первого, – хмыкнул Железнов, – но уж слишком круто берет. По мне, так лучший пилот в гражданке тот, чью работу пассажир не замечает.
– Да, что-то крутовато, – согласилась девчонка. – Обычно – помягче. Наверное, земля попросила срочно эшелон занять.
Двигатели взвыли еще сильнее и…
Железнов явственно почувствовал хлопки – сидели-то практически на моторах… У него от испуга чуть сердце не остановилось. Человек с его образованием мог представить себе механизм срыва потока на входе реактивного двигателя из-за запредельного, нерасчетного угла натекания.
«Да нет, не может быть!» – успокоил себя Глеб. Пилот не самоубийца, да и положение закрылков, если ему не изменяет память – тоже ведь проходил когда-то, даже зачет по пожарной авиации сдавал, – обязательно контролируется автоматикой.
– Вы тоже слышали? – спросила разом побледневшая стюардесса.
Она сказала это негромко, но Глеб услышал все. Потому что в салоне разом наступила тишина, нарушаемая лишь неким посвистыванием.
– Что же это? – всхлипнула-вскрикнула девчонка.
– Помпаж, – сказал Железнов, чувствуя, как душа уходит куда-то внутрь живота. Если б не испуганная девица рядом, то сам взвыл бы от страха. – Сейчас попытается запустить снова.
– Все будет хорошо, не волнуйтесь, – вдруг, как будто натянув на себя служебную форму, заученно сказала девушка. – Все будет хорошо. – А сама судорожно вцепилась в подлокотники.
Лайнер опустил нос, по-прежнему идя ровно, без крена. Из первого салона донеслись испуганные крики пассажиров. Трудно не испугаться, когда в полете замолкают двигатели.
А вот Железнов внезапно успокоился. Значит, судьба.
К тому же он вспомнил, где раньше видел встреченные меньше часа назад желтые, лесные, опасные глаза. Как же он сразу не догадался? Видно, оттого, что в свое время очень старался забыть…
– Как тебя зовут? – крикнул он стюардессе, теперь впавшей в оцепенение.
– Тоня, – очнувшись, ответила та. По щекам, оставляя грязные серые полоски, потекли слезы пополам с тушью.
– Тонечка, подтяни ремень, подожми колени, пригнись и держись за подлокотники. Высота небольшая. Если он плюхнется на ровный киль, у нас есть шансы.
– Можно я за вас буду держаться? – прошептала она. Ни криков, ни истерик.
– Можно, – потрясенный девчонкиным мужеством, согласился Глеб. Она больно ухватила его выше локтя и закрыла глаза. Железнов – тоже.
Теперь самолет терял высоту стремительно, но на рули, похоже, еще отзывался.
«Запускай же движки!» – мысленно умолял Железнов то ли пилота первого класса Анатолия Максимовича Зайцева, то ли того, к кому в подобные минуты обращаются даже самые убежденные атеисты.
И моторы взвыли.
А следом раздался грохот.
Очнулся Глеб в снегу.
Открыл глаза. Вокруг был такой же серый февральский день.
Он лежал среди молоденьких, явно высаженных человеком елочек, одну из них подмяв своим телом.
– Я живой, – вслух сказал Железнов, не ощутив при этом никаких эмоций. Просто отметил факт. Он пошевелил правой рукой, поднял ее.
Рука была цела. Пошевелил ногами. Ощупал тело.
«Я цел, – вновь закрыв глаза, понял Глеб. – Я выжил».
Он бы еще так полежал. Тихо и бездумно. Как вдруг начало подпекать справа.
«Рана?» – подумал он, но, учуяв сильный запах гари, вскочил на ноги. И тут же застонал от боли.
Пару ребер ему снесло точно, боль была знакома по институтским занятиям боксом. А еще много ушибов и царапин.
Однако теперь его больше занимало другое.
Справа, на расстоянии буквально семи-восьми метров, разгоралась какая-то большая самолетная деталь, похоже – искореженный фрагмент салона. Воняло сгоревшим керосином, резиной и почему-то – жареным мясом.
Железнов вдруг с ужасом понял – почему.
Хромая, он отковылял от горящего обломка на некоторое, как ему показалось – безопасное, расстояние. И огляделся.
Он стоял точно на верхушке небольшого холма – скорее даже пригорка, – со всех сторон засаженного елочками меньше человеческого роста.
По одну сторону пологого холма валялся огромный, оторванный с куском фюзеляжа хвост самолета, нелепо смотрящийся среди ельника. Неподалеку лежал сорвавшийся с креплений двигатель. Все это дымилось.
А вот по другую сторону – лучше бы не смотреть. Там разливалось огненное море, и, похоже, с каждой секундой оно становилось ярче и жарче.
«Тоня!» – вдруг сообразил Глеб. Раз из разорванного ударом салона вышвырнуло его, то могло повезти и ей!
Со стороны развалившихся и горевших останков основной части фюзеляжа один за другим прогремели два взрыва. Там точно искать нечего.
Он пошел, продавливая наст и по колено проваливаясь в снег, в обратную сторону, старательно обходя крупные дымящиеся куски самолетной обшивки. Пройдя метров сто и ничего не обнаружив, вернулся к хвосту. Взяв место его падения за реперную точку, вновь пошел расходящейся спиралью, не переходя, впрочем, вершины пригорка. Даже смотреть в ту сторону было страшно.
И он ее нашел!
Тоня лежала в довольно глубоком сугробе, пробив снег почти насквозь. Сугроб спас ей жизнь, снизив силу удара. Но он же и замаскировал ее так, что, если б не Глеб, нашли бы ее обглоданный лисами скелет только весной.
Девушка была без сознания, однако даже поверхностный осмотр показал, что ее повреждения существенно серьезнее, чем у Железнова, хотя и у того сломанные ребра на вдохе болели чертовски.
Ничего, главное – жива. И даже довольно ровно дышит – вместо зеркальца Железнов использовал свои очки-«хамелеоны».
Вспомнив все, что знал, Глеб зашинировал ей сломанную, неестественно вывернутую в локте руку, благо сухих палок валялось достаточно. Вместо бинта сошел его длиннющий шелковый шарф, подарок Тамары по случаю тринадцатилетия их свадьбы.
Тамара привезла его из Парижа, и даже Глеб, обычно равнодушный к тряпкам, восхитился: настолько изящна и элегантна была эта вещица. Впрочем, будь она хоть шедевром от-кутюр, свой звездный час эта бутиковая штучка пережила все-таки здесь, в заснеженном подмосковном лесу, спасая руку девчонке, только что свалившейся с неба.
Лишь после этого он занялся приведением Тони в чувство.
Она застонала, открыла глаза. Долго, не меньше минуты, соображала, что к чему.
– Мы живы, – наконец улыбнулась девчонка.
– Несомненно, – подтвердил стоявший возле нее на коленях Глеб.
– А… – хотела спросить Тоня, но вопроса не задала. Сама разглядела, что это за дым валит из-за вершинки. Даже здесь чувствовалось тепло от разгоравшегося чудовищного костра. – Все… там? – только и спросила она.
– Все, – тихо подтвердил Глеб. И пассажиры, и хамоватая тетка без мужа, но с больным ребенком. И Анатолий Максимович Зайцев тоже. Единственный из всех, кто вряд ли хотел бы выжить после всего случившегося.
А может, он и не виноват вовсе. Найдут «черные ящики», вскроют ленты самописцев. Разберутся.
Но их, Глеба и Тоню, все это уже не касается. Потому что если сейчас войти в положение тех, за вершинкой, то легко можно спятить. А это было бы уже слишком: сначала упасть с километровой высоты и выжить, а потом – спятить.
– Поехали, девочка, – принял решение Железнов.
– Куда? – прошептала Тоня.
– К людям, – объяснил Глеб, стараясь так поднять ее на руки, чтобы не причинить особой боли ни ей, ни себе.
Вроде бы получилось. Слава Богу, руки свободны. Тут пришла дурная мысль, что и его дипломат скорее всего тоже выскочил из фюзеляжа. А там – ноутбук за пару тысяч баксов. И много всяких полезных и нужных бумаг. Но пришла мысль и ушла. Ибо ее дурость была очевидной.
Шли долго. А может, так показалось уставшему и подраненному Глебу. Даже удивление взяло. Ведь это все-таки Подмосковье, а не бескрайние просторы Восточной Сибири!
Но наконец вышли к асфальту. Не трасса, конечно, однако раз асфальт положен, значит, это кому-то нужно.
Первым показался серо-голубой «москвичонок»-пикап. Изнемогая от усталости, Глеб сделал шаг к середине дороги. Пикап старательно объехал странную пару и, обдав недавних авиапассажиров вонючим выхлопом, умчался.
Следующим показался солидный четырехглазый «мерс».
«Не захочет обшивку пачкать», – почему-то пришло в голову Глебу. Тоня действительно получила много поверхностных порезов, из-за чего руки Железнова стали как у серийного убийцы. «Может, это и напугало водителя «Москвича»?» – вдруг дошло до Глеба.
Водитель серебристого «мерса» оказался не из пугливых.
– Что случилось, парень? – спросил он, выходя из машины и действительно глядя на руки Глеба.
– Все равно не поверите, – устало сказал Железнов. – Ее зовут Тоня. Ей надо в больницу. Перелом руки. И могут быть внутренние повреждения, я же не врач.
Ознакомительная версия.
