— Послушай… Погоди… Посмотри…
У него с собой старинная книга, за которую, как он говорит, ему на рынке выложат пять сотен. Книга называется «Житие». Светика все это чрезвычайно увлекает.
— Пять сотен? — переспрашивает она.
— Выложат мне до копеечки. — Он очень смешно окает.
— Кто выложит?
— Они.
И служка показывает пальцем на группу книжников. В центре их мужчина с загипсованной рукой — Светик это тут же засекает.
Служкой Павлом она тоже заинтересовалась. Парню лет двадцать. Ему надоело жить при церкви — и вот он сбежал. А «Житие» прихватил с собой, чтоб продать и иметь рублики на расходы. Знал, что прихватить. Потому что пять сотен — это цифра. Церковь его где-то в Калининской области, а бежит он — на юг. На юга, к морю, о котором слышал много интересного.
Служка читает Светику одну из страниц книги. Старославянскими буквами там написано: «ТАКО НЕ ЛЮБИЛ ОН НИ ЯСТЯ, НИ ПИТЬЯ, НИ ЗЛАТО, НИ ПРИНОС… НО ЛЮБИЛ ОН ЖИТИЕ СКОРБНО И ПУТИ ЛЮДСКИЕ».
— Пути людские, поняла? — объясняет ей служка. — Вот я тоже их полюбил.
— Кого?
— Пути людские. Путешествовать полюбил, поняла?
— Поняла, — говорит Светик. — Чего ж не понять.
Бабрыка звонит с рынка:
— Светик!..
А Светик сидит и сортирует для рынка книги. По пять штук на выход — чтоб руке не тяжело и чтоб в глаза не бросалось.
— Чего тебе?
— Ты ведь интересовалась дядькой, у которого рука в гипсе?
Светик не только интересовалась, она уже и справки навела. Оказалось, что это большой специалист по старым книгам. На рынке его звали по имени — Алеша Каратыгин. Филолог. Научный сотрудник. Тридцать два года, а уже заведует отделом старинных рукописей в каком-то исследовательском институте.
— Он ведь тебя интересует, да? — спрашивает Бабрыка.
— Дальше что? — говорит Светик.
— Я навел к нему мосток. Через одну девицу. Она у него в отделе работает. Оля ее зовут… Привести?
— Приводи. Жду.
Гудки.
Светик не знает, радоваться или пока погодить. Не верит она в творческие силы Бабрыки.
Они приходят.
Девица из хорошеньких. И молоденькая. Лет двадцати.
На спекулянтку она не похожа. Надувает она Бабрыку, это ясно. Но и не из подсадных, не из ментовки — это тоже ясно. Светик пытается узнать, зачем же она к ним затесалась.
— Небось «Анжелику» надо, а? — спрашивает Светик. Книга пользуется среди девиц прочным успехом.
Светик идет в дальнюю комнату — эта комната уже определенно приспособлена под книги. Что-то вроде склада. В этой же комнате Светик спит. Сейчас она перетаскивает туда принесенные связки книг — и садится сортировать.
Появившийся Бабрыка вертится вокруг Оли:
— Жаль, у нас выпить нечего. Сегодня бы не грех выпить. — И еще: — У нас даже поесть нечего. Мы, Олечка, мелкие спекулянты.
— А картошка есть? — спрашивает Оля. — Это ж замечательно. Я сейчас пожарю.
— Масла нет. Но есть сало.
И они начинают суетиться на кухне. Чистят картошку. Ставят сковороду на огонь.
Бабрыка заглядывает на минуту в комнату — к Светику. Видит отложенную для Оли «Анжелику».
— Ей? — Бабрыка вдруг свирепеет. — Ты стала очень добренькой.
— Молчи, — говорит Светик.
— Сама молчи!
— Она заработала. Помогала мне в магазине.
Спекулянты начинают браниться. Это бывает. На их крики приходит Оля:
— Мне… мне не нужна книга.
— Книга твоя — возьми, — чеканит слова Светик.
— Нет.
И тогда Светик накидывается на Бабрыку. Светик ему сейчас все припомнит:
— Я на рынке целыми днями. Я рискую. Я каждую минуту могу на ментов нарваться… А он, видите ли, третий день валяется в постели.
— А я не рискую? А квартира чья? — кричит Бабрыка.
— Дерьмо — за копейку трясешься!
— Хороша копейка. Эта книга пятьдесят рублей стоит на рынке. Пятьдесят рублей!
И тут в дверь звонят — пришла Вера.
— Была же договоренность, — смеется Вера, — если лаемся — включаем музыку.
Оба молчат.
— С улицы слышно, — продолжает посмеиваться Вера. — Я думала, может, милицию вызвать. Может, дерутся.
Светик тоже смеется — отходчивая.
Девчонки тем временем знакомятся:
— Оля.
— Вера.
— Не нужна мне «Анжелика». Честное слово, Светик, не нужна. Спасибо.
— Не ломайся.
— Я не ломаюсь. Я… — и Оля запнулась.
— Что? — спрашивает Светик. — Ну говори.
— Мне… Мне, Светик, совсем другая книга нужна.
— Какая?
— Я тебе после скажу.
Некоторое время обе молчат. Потом Светик спрашивает. Будто бы она не знает:
— А где ты работаешь?
— В отделе старинных рукописей.
— Каратыгин не у вас ли работает?
— У нас. Он наш начальник. Начальник отдела.
— А-а-а, — уважительно произносит Светик, — начальник. И много вас в отделе?
— Трое.
— Сколько? — Светика вдруг начинает душить смех. Она думала, человек сто. Ну хоть полста.
— Нас трое.
— Это вместе с Каратыгиным? Трое… Значит, он очень большой начальник.
Светик интересуется, кто же у них третий.
— Маргарита Евгеньевна, — охотно объясняет Оля. — Пожилая и милая женщина… Чего ты смеешься?
А на Светика напал смех — не продохнуть. Она представляет себе этого загипсованного в роли начальника. И рядом эту тихонькую Олю. И еще старушенцию шамкающую, с кашей во рту. Ну и картинка. Ну и отдел.
— Да он у вас просто министр, — смеется Светик.
— Алексей Сергеевич очень хороший человек.
И вот тут по ее голосу Светик догадывается — ну ясно. Эта дурочка влюблена в него. В начальника втюрилась.
Светику смешно.
— Ты небось влюбилась в него — признавайся!
— Что ты! — вспыхивает Оля.
Светик возвращается. Бабрыка и Вера уже поели картошку с салом — сидят и покуривают.
— Тебе оставили.
— Спасибо, родные. — Светик садится и берет вилку. Остыла картошка, а все же хороша. И огурчик солененький.
Вера говорит:
— Мой вздыхатель сегодня прорезался.
— Тот, что глаза на тебя в магазине пялит?
— Зовут его Валера. Он так и сказал, как вывеску прочитал: Ва-ле-ра. Букетик мне подарил. Договорились сегодня встретиться…
У Светика полон рот еды. Она только кивает. Дескать, так. Дескать, молодец.
— А встреча — здесь. Он сюда придет. Я его в гости пригласила.
Бабрыка чуть ли не подпрыгивает:
— Здесь?
— Да.
— Ты с ума сошла!
— А что такого?
Бабрыка напускается на Веру:
— Как — что такого?! Да ты спятила!.. Здесь книги сотнями лежат. Ты бы еще с обэхээсовцем роман закрутила — и вела б его сюда!
Вера говорит:
— А мне Светик разрешила… Сказала — приводи.
— Светик?! — Бабрыка вытаращил глаза. — Зачем?
Светик считала, что надо бы привлечь этого губошлепа. Он прост и мил. Он вполне подходит. Когда спекулянт выглядит как губошлеп — это отлично.
— Светик, сколько же ты хочешь собрать народу? — пугается Бабрыка. — Целую шайку?
— Светик у нас как Дубровский, — говорит Вера.
Светик смеется. Хотя и понимает, что Бабрыка по-своему прав. Светик тоже считает, что много людей — плохо. Много людей — это уже суета. Много шума, а дела мало. Но ведь надо глядеть в корень. Если Верка с этим губошлепом будет миловаться, так или иначе она будет с ним откровенничать. Тем более что губошлеп будет ходить за ней по пятам. У Светика был на этот счет опыт.
— Твоя Оля тоже не находка, — говорит Светик.
— Как не находка? — возмущается Бабрыка.
— А вот так. Не уверена я в ней.
Бабрыка примолк. А Светик пьет чай. Она такая. Очень она любит чаек после картошки с салом. А через час является губошлеп.
— Валера, — говорит он застенчиво.
И начинает жать им руки. Изо всех сил.
Светик бродит по рынку — книги она уже продала. Удача любит Светика. И все-таки Светик сегодня осторожничала. Продаст книгу — три-четыре минуты слоняется — потом опять продаст. И так далее. Потому что сегодня попахивает опасностью.
Она оглядывается. У «своих» торговля идет бойко — у Оли осталась одна книга.
И на ту бросаются сразу двое:
— Что у вас, девушка?
— Английский детектив?
— Почем?
Покупатели чуть не дерутся — вцепились в книгу. А Оля бурно радуется. Неподалеку ходят с нераспроданными книгами Бабрыка и Валера. И Оля радостно кричит им:
— А я уже!.. Я уже!..
Светик видит, как к Оле подходит мужчина. Оперативник, это ясно. Светик их за километр чует.
— Девушка, пройдемте.
— А что такое? — Оля не растерялась. Что молодец, то молодец. Спокойненькая. Вот так бы ей и держаться.
Но оперативник берет ее за руку — и вот тут началось. Оля зачем-то вырывается. На нее жалко смотреть. А теперь она уже и не вырывается. Только жалобно лепечет:
