И я посмотрела ей в глаза. Долгим, пронзительным таким взглядом. Это я умею. И даже неплохо.
Марина Васильевна несколько секунд изучала меня, как анализ кала в микроскоп, потом оценила взглядом рыночную стоимость моей одежды и вздохнула:
– Ладно. Приводите ребенка в понедельник, в пятую группу, к половине восьмого утра. До свиданья.
Я пнула маму в третий раз, мы хором завыли: «До свида-а-ания, Марина Васильна-а-а» – и, путаясь в коридорах, вышли на улицу.
Щелкнув зажигалкой, я поднесла язычок пламени к маминой сигарете, потом к своей. Выпустила струйку дыма и, по-птичьи склонив голову, уставилась на родительницу.
– Ну, что? Все нормально? – встрепенулась она.
– Угу. Спасибо тебе.
– Ты мне не спасибо говори. Ты ответь лучше, когда наконец на нормальную работу устроишься. Мы же с папой не миллионеры. Андрюшку-то еще ладно, вытянем… А ты давай или работу себе ищи, или мужика богатого.
Сигарета вдруг загорчила, и я, не выкурив и половины, затушила ее об угол детсадовского здания. Мужика богатого. Хорошо звучит!
Перед глазами сразу возникла картина: иду я по улице, а навстречу мне – богатый мужик. В золотых таких одеждах, во лбу алмаз горит размером с яйцо страуса, так что и лица-то не видно. Да и зачем ему лицо, с таким-то яйцом? То есть с алмазом. И вот он идет, распахнув объятия, мне навстречу, и кричит зычным голосом, как в пустое ведро: «Эгегей, Ксюха, я – твой богатый мужик. Я всегда мечтал встретить на улице мать-одиночку двадцати лет, одетую в тряпки с Черкизовского рынка, посадить ее на белый теплоход Михаил Светлов и увезти в свое королевство. Там она будет жрать бананы, кокосы и ананасы с рябчиками… »
Ананас, блин! Опять я о нем вспомнила. Какой бизнес был, мама дорогая…
Этот ананас нарушил мой романтический настрой, и я ответила:
– Работу ищу. А насчет мужика – это вряд ли. Лучше и не надейся.
Мама вздохнула и махнула рукой. Дескать, действительно, какой мужик на тебя позарится, если от тебя обычный охранник – и то свалил?
Ну, да. Согласна. Так что богатого мужика вычеркиваем из списка.
По дороге домой я купила газету «Из рук в руки» и принялась изучать рубрику «Работа. Вакансии». Обвела карандашом несколько объявлений и уселась за телефон.
Разговор с потенциальными работодателями повторялся каждый раз практически слово в слово:
– Алло, здравствуйте, я по объявлению насчет работы. Это еще актуально?
– Да, приезжайте на собеседование завтра в десять утра по адресу…
– А… Простите, в чем работа заключается?
– Все объяснит менеджер. И отбой.
Ну, клево. Сразу сказать нельзя ? А что, если я попрусь, как дура, в Химки, и мне там скажут: «Будешь с завтрашнего дня выгребные ямы чистить в Пердяевке за пятьсот рублей в год»? Я ж расстроюсь, хоть вам и по барабану, товарищи менеджеры.
Ну да хрен с вами. Завтра так завтра.
Первым я решила посетить массажный салон, где мне обещали «дружный коллектив, интересную работу и бесплатное обучение вкупе с высоким заработком».
Конечно, в двадцать лет быть наивной плохо… Кто ж спорит?
Следующим утром под одобрительными взглядами мамы я торжественно собиралась на собеседование. Красила губы модной малиновой помадой, подчеркивающей мои ненатурально черные волосы, и раздирала сапожной иглой слипшиеся от туши ресницы. Мне очень хотелось понравиться владельцу массажного салона с дружным коллективом, в котором я непременно обрету столь нужный мне высокий заработок.
Телефонный звонок раздался, когда я уже стояла в дверях.
– Белка! – завопили в трубке, и я плюхнулась на кровать, понимая, что сегодня на собеседование точно не попаду. А возможно, и завтра.
– Денис! – завопила я в ответ и почувствовала, что мой титанический труд по креативному окрашиванию ресниц пропадает зря. Правый глаз уже защипало.
Белкой меня называл только он. Денис. Мой лучший друг. Прозвище, преследовавшее меня с первого класса, продолжало жить и после окончания школы. В Денисе.
Пока я выходила замуж, рожала и разводилась, Денис служил в армии, изредка пописывая мне оттуда.
Мне его не хватало. Все эти месяцы. Не хватало его улыбки, странно похожей на мою собственную, его голоса, его присутствия.
Иногда казалось даже, что, будь Динька рядом, – от меня и муж бы не ушел, и в массажный салон идти не пришлось бы… И вот он звонит.
– Ах, ты, свинка моя морская ! Ты где? Откуда звонишь? Я тут с ума чуть не сошла, когда ты мне писать перестал! – кричала я в трубку, размазывая по щекам слезы, и чувствовала себя абсолютно счастливой. Впервые за последние два месяца.
– Не ори, – смеялся на том конце провода Динька, – я в Москве уже. На вокзале. Еду домой. Ты сегодня свободна?
– Свободна?! Издеваешься?! Да я для тебя всегда свободна! Ой, мамочки…
Слов не хватало почему-то. Только вот это дурацкое, извечное, самовырывающееся «ой, мамочки»…
– Белка, встреть меня у метро, а? Я хотел сразу на рынок поехать, шмотки какие-нибудь прикупить. Поможешь?
– Не вопрос! Во сколько тебя встречать?
– Через час. Короткие гудки.
Наблюдавшая за этой сценой мама поджала губы, но ничего не сказала.
А через час я уже висела на Динькиной шее, целуя его куда попало, и на все вопросы только отмахивалась:
– Потом. Вот сядем, рыльца с тобой нажрем, и Белка расскажет тебе жуткую историю о том, как от нее ушел муж. Ты будешь рыдать, как гиена. Я тебе в лицах все покажу, в костюмах, и совершенно бесплатно.
Поход с Денисом по рынку вымотал меня до предела.
Он дотошно подбирал себе полный гардероб, причем исключительно черного цвета.
Вначале он приобрел черное пальто. Затем джинсы. Естественно, черные. Черные ботинки и черный ремень тоже нашлись быстро.
Против черного свитера я запротестовала.
– Ты что, Черный Плащ? Ты киллер? Или киллер в трауре? С какого перепоя у тебя все шмотки черные? Купи себе хоть одну вещь, допустим, серого цвета! Вон, глянь, какой джемперок симпатичный. Серенький, легкий. Давай примерим?
Диня хотел уже сказать, куда мне пойти со моим мнением, но побоялся. Он ссутулился и, шаркая ногами, обреченно поплелся туда, куда был направлен мой указующий перст.
Сонный продавец, спекулирующий китайским ширпотребом, при нашем появлении оживился и начал нахваливать свой товар. По его словам выходило, что эти парчовые одежды шил сам Версаче за пять минут до своей трагической смерти. И висеть бы этим джинсам и свитерам в Лувре на почетном месте, если б их не спер виртуозно он, Ахмет, владелец торгового места на Петровско-Разумовском рынке, и не выставил на продажу за смешные деньги.
Денис развесил уши, а я сурово потребовала серый свитер сорок восьмого размера. Мол, мне по фигу, кто его там сшил и откуда Ахмет его взял. Кстати, судя по запаху, из подвала вьетнамского общежития. Но Диня непривередлив.
Продавец притаранил требуемую шмотку и, по-паучьи сложив лапки на пузе, стал наблюдать, как я одеваю Дениса.
Динька стоял с видом мученика, только что не стонал.
При взгляде на него сразу вспомнилась секретарша Верочка из «Служебного романа»: «Вся скукожится, как старый сапог, и чешет…»
Динька скукожился и тоже чесал. Яйца. С ожесточением и каким-то скрытым смыслом.
Я треснула его по руке и фальшиво-радостно воскликнула:
– Ах, как тебе идет серый цвет! Ты такой сразу стильный стал!
На самом деле из Диньки стильный мальчик – как из говна пуля, но я пошла на принцип – должна же у него быть хотя бы одна не черная шмотка. В качестве моральной компенсации за два часа, проведенных мною на рынке. Но Денис твердо решил меня обломать:
– Белка, я это носить не стану! Я в нем на педика похож, честное слово!
Я открыла рот, чтобы сказать, что ни один уважающий себя гей никогда не наденет подобное фуфло, но Денис меня опередил:
– Хозяин, дайте точно такой же, только черного цвета. Я твердо решила обидеться.
Но не успела.
– Белка, ты что пить будешь вечером?
Вообще-то я не любительница выпивать. Ну, разве что повод серьезный да компания хорошая. Сегодня был тот самый редкий случай. Поэтому я, не задумываясь, брякнула:
– Коктейль в баночках. «Трофи». Фейхо… Фейхоавовый… Фейху… Тьфу! В общем, я тебе пальцем покажу!
И с умилением стала наблюдать, как счастливый Динька запихивает в пакет растянутый черный свитер, украденный Ахметом специально, чтобы доставить радость демобилизованному солдату.
По смешной, естественно, цене. Да.
За окном было темно. На часы я не смотрела. Мы с Денисом сидели у него на кухне, не зажигая света, и пили. Я – свой коктейль, Денис – водку.
– Диня… – Я размазывала по щекам пьяные слезы-сопли и вытирала их Динькиным рукавом. – Ты меня понимаешь? Кому я теперь нужна, Динь? Кто на меня внимание обратит?
Денис пил водку и не поддавался на провокации. То есть моим состоянием не проникался, а по-мужски гладил меня по голове и о чем-то думал.
