Ознакомительная версия.
Хозяин прошел вдоль стойки и поприветствовал Крауна, отметив что тот хорошо загорел.
— Добрый вечер, — сказал он. — Что-то не видел вас последнее время. Где вы были?
— В Испании, — ответил Краун. — Только приехал три дня тому назад.
— Ах, вот почему вы такой черный, — сказал хозяин. И, как бы сожалея, он дотронулся до своего подбородка. — Я сам просто зеленый.
— Самый подходящий цвет лица для владельца ночного клуба. Не стоит сожалеть, — серьезно отметил Краун. — Посетители бы чувствовали себя не в своей тарелке, если бы видели перед собой розовощекого и пышущего здоровьем хозяина. Они бы заподозрили, что в вашем заведении, что-то неладно.
Хозяин рассмеялся.
— Наверное, вы правы. Разрешите угостить вас. — При этом он позвал бармена.
— Но здесь действительно как-то зловеще, — продолжал Краун. -Смотрите, как бы кто не донес в полицию, что вы предлагаете американцу что-то бесплатно.
Ага, промелькнуло у хозяина, сегодня он выпил больше, чем я предполагал, и он глазами сделал знак бармену побольше разбавить.
— Ездили в Испанию по делам? — поинтересовался он.
— Нет, — ответил Краун.
— А. Для удовольствия.
— Нет.
Тогда хозяин заговорщически ухмыльнулся:
— А… Дама… Краун хихикнул.
— Обожаю приходить сюда и болтать с вами, Жан, — сказал он. — Как мудро вы разделяете женщин и удовольствие. — И он покачал головой. — Нет, не дама. Нет, просто поехал туда, потому что не знаю языка. Мне нужно расслабиться, и ничто не действует так расслабляюще, как место, где ты никого не понимаешь, и никто не понимает тебя.
— Все туда ездят, — ответил хозяин. — Все в наше время любят Испанию. — Конечно, — сказал Краун, потягивая из бокала. — Там сухо, беспорядочно, мало народу. Как же можно не любить такую страну?
— Вы сегодня в необычно приподнятом настроении, мистер Краун, не так ли?
Краун мрачно кивнул:
— В приподнятом, — сказал он. Он быстро допил свой бокал и швырнул пятисотфранковую бумажку за виски, выпитые до угощения хозяина. — Если у меня когда-то будет свой бар, Жан, придете и я угощу ВАС, — сказал он. Пока Краун ждал сдачи, хозяин посмотрел вглубь зала — женщина, сидевшая между двумя студентами, продолжала смотреть мимо него на Крауна. Не про вас, мадам, подумал хозяин с горьким удовлетворением. Сегодня уж оставайтесь с вашими студентиками.
Он провел Крауна до двери и вышел с ним на улицу, чтобы вдохнуть глоток свежего воздуха. Краун немного постоял, задрав голову на высокие небоскребы и усыпанное звездами небо.
— Когда я учился в колледже, — вдруг произнес он. — Я не сомневался в том, что Париж веселый. — Он повернулся к хозяину, они пожали руки, пожелав друг другу спокойной ночи.
Улица была темной и пустынной, воздух прохладным и хозяин постоял немного у двери, провожая взглядом медленно удаляющуюся фигуру.
Его шаги гулко отдавались в тишине спящей улицы с плотно зашторенными окнами. Краун казался нерешительным и почти печальным. Странное время суток, подумалось хозяину, следившему за силуэтом, растворяющимся в блеклом свете фонаря. Плохо сейчас оказаться одному. Интересно, так ли он выглядел бы на одной из американских улиц.
Спустя несколько минут хозяин вернулся обратно в бар, морща нос от застоявшегося воздуха прокуренной комнаты. Дойдя до бара, он увидел, что женщина встала. Она быстрым шагом направилась к нему, оставив своих студентов, которые застыли в удивленных позах привстав из-за столика за ее спиной.
— Вы не могли бы мне помочь? — спросила она. Голос ее звучал напряженно, будто она с трудом сдерживала свои чувства, на лице ее появилось странное выражение истощенности и возбуждения, отмеченных ночью. Я опять ошибся, подумал хозяин, вежливо кланяясь в ее сторону. Ей уже далеко за сорок пять.
— Чем могу быть полезен, мадам? — спросил он.
— Тот мужчина, который стоял вот здесь, — продолжала она. — Тот, с которым вы вышли на улицу…
— Да? — Хозяин принял свое выжидательное, полное непонимания выражение лица, подумав, Боже, в ее-то возрасте.
— Вы знаете его имя?
— Ну… Дайте-ка припомнить… — И он сделал вид, что старается вспомнить, дразня ее за это неприкрытое и непристойное преследование, наказывая за оскорбление памяти о тех женщинах, которых она ему напомнила всего несколько часов назад. — Да, кажется так, — сказал он. — Краун. Тони Краун.
Женщина закрыла глаза и оперлась рукой о стойку бара, как будто пыталась сохранить равновесие. Поймав озадаченный взгляд владельца бара, она открыла глаза и оттолкнулась немного поспешно от опоры. — Вы случайно не знаете, где он живет? — спросила она. Ее голос потускнел, и у мужчины появилось мимолетное необъяснимое впечатление, что она с облегчением бы услышала отрицательный ответ.
Он колебался. Затем пожав плечами, он дал ей адрес Крауна. В его задачи здесь не входило воспитание посетителей. Его дело управлять своим баром, а значит ублажать клиентов. И даже если сюда включались нелепые стареющие леди, спрашивающие адреса молодых людей, то это было их дело.
— Вот, — сказал он. — Я напишу вам. — Он быстро нацарапал адрес на листке блокнота, оторвал его и протянул ей. Он твердо держал листок, и по его легкому шелесту он понял, что у нее дрожат руки.
И тут он не смог отказать себе в удовольствии съязвить:
— Осмелюсь посоветовать вам, мадам, предварительно позвонить. Или что еще лучше написать. Мистер Краун женат на красивой и очаровательной женщине.
Женщина бросила на него непонимающий взгляд, будто не поверила своим ушам. Затем она рассмеялась. Смех прозвучал естественно, непринужденно и музыкально.
— Да что вы, глупый вы человек, — произнесла она сквозь смех. — Он мой сын.
Она сложила листок с адресом, предварительно тщательно прочитав его, и положила его в сумочку.
— Спасибо, — поблагодарила она. — И спокойной ночи. Я уже заплатила. Он поклонился и взглядом провожал ее до самого выхода, чувствуя, что опростоволосился.
Американцы, думал он. Самые загадочные люди в мире.
Оглядываясь назад, мы можем определить тот момент времени, который оказался решающим и поменял ход нашей жизни, в которой мы безвозвратно выбрали свой новый путь. Этот крутой поворот может быть результатом тщательно обдуманного плана или же просто несчастного случая; после себя мы оставляем либо счастье, либо разрушение, поворачиваясь лицом к другому счастью, или же к еще более страшной катастрофе; но пути назад нет. Это может быть момент в полном смысле слова — секундный поворот руля, обмен взглядами, брошенная фраза — или же это может быть долгий день, неделя, время года, в течение которого мучительно принимается решение — за это время сотни раз поворачивается руль вашей машины, накапливаются незначительные запланированные неприятности.
Для Люси Краун таким моментом было лето.
Началось оно обычно, как и все предыдущие.
В коттеджах вокруг озера раздавался стук молотков — это прибивались навесы, готовились к спуску на воду плоты, ожидающие первых купальщиков. В лагере для мальчиков на дальнем конце озера очищали и разравнивали площадку для бейсбола, каноэ устанавливались на рельсы, на верхушке флагштока перед столовой прикрепляли новый блестящий золотом шар. Владельцы гостиниц перекрасили свои здания еще в мае, потому что был уже 1937 год и даже в Вермонте было похоже, что депрессия наконец позади.
В конце июня, когда Крауны подъехали к коттеджу, снятому ими еще год назад, все трое — Оливер, Люси и Тони, которому в то лето было тринадцать лет, с удовольствием вдыхали парящее в воздухе томное предвосхищение предстоящего отдыха. Это ощущение усиливалось воспоминанием того, что за это время Тони чуть было не умер и чудом избежал смерти.
Оливер мог провести здесь только две недели, потом ему нужно было вернуться в Хэтфорт, и он большую часть времени проводил с Тони, они вместе ходили на рыбалку, плавали, прогуливались в лесу, чтобы ненавязчиво создать у Тони впечатление, что он ведет активный и нормальный для тринадцатилетнего мальчишки образ жизни, и тем не менее оградить его от перенапряжения, от которого предостерегал Сэм Петтерсон — их семейный доктор.
И вот прошло две недели, в воскресенье вечером один из чемоданов Оливера стоял упакованный на крыльце коттеджа. Вокруг озера царило оживление и суета, было необычно много машин — мужья и отцы семейств собирались в дорогу. Еще разморенные воскресным обедом и с шелушащейся от воскресного загара кожей, они забирались в свои машины и возвращались в город, где их ждала работа, оставляя свои семьи согласно американской традиции, по которой больше всего отдыхали те, кто в этом меньше всего нуждается.
Оливер и Петтерсон лежали в шезлонгах на лужайке под тополем лицом к озеру. У каждого в руке был бокал виски с содовой, и время от времени один из них взбалтывал напиток, наслаждаясь тихим стуком люда о стенки бокала.
Ознакомительная версия.
