Амадис Дюдю, почтительно держась на расстоянии, воспользовался минутой затишья, чтобы привести свои мысли в порядок.
С одной стороны, если он пройдет еще одну остановку, то садиться в автобус не имеет смысла, поскольку он уже так опоздает, ЧТО!!!
С другой стороны, если он пойдет назад, то обязательно опять наткнется на каких-нибудь священников.
С третьей стороны, ему хотелось покататься на автобусе.
Он очень громко хмыкнул, поскольку, чтобы напрасно не торопить события, он намеренно лишил свои рассуждения какой бы то ни было логики. Затем он направил свои стопы к следующей остановке. Шел он уже совсем боком, и было совершенно очевидно, что гнев его не столько утих, сколько возрос.
Очередной 975-й пропыхтел у него над ухом как раз в тот момент, когда он почти поравнялся со столбом на остановке, где никто автобуса не ждал. Амадис поднял руку, но было уже поздно — водитель его не увидел и проехал мимо, беззаботно нажимая на газ.
— Ох ты, черт! — воскликнул Амадис Дюдю.
— И в самом деле, — поддержал его господин, подошедший к остановке сразу вслед за ним.
— А ведь они это нарочно! — возмущенно продолжил Амадис.
— Ах! Ах! Неужели нарочно? — удивился господин.
— Голову даю на отсечение! — сказал Амадис.
— Вы действительно так считаете? — переспросил господин.
— Еще бы! Готов биться об заклад!
— А поклясться вы могли бы?
— Разумеется, черт возьми! Холера! Елки зеленые! — сказал Амадис. — Тысяча чертей! Конечно мог бы! Ладно, надоело все это!
— А вот вы поклянитесь!
— Клянусь! — сказал Амадис и плюнул по галльскому обычаю господину прямо в руку, которую тот поднес к губам.
— Свинья! — взревел господин. — Вы дурно отозвались о водителе 975-го. Вы будете оштрафованы.
— Что, правда, что ли? — сказал Амадис.
Понадеявшись на Бога, он позабыл о том, что плевать в колодец — дело опасное, ибо вылетит — не поймаешь, и сам оплошал.
— Я — государственный служащий: я был приведен к присяге, — сказал господин и повернул свою фуражку козырьком вперед. Это был инспектор 975-го маршрута.
Амадис быстро бросил взгляд вправо, затем влево и, услышав характерный шум, взял разбег, чтобы вспрыгнуть в очередной, пыхтевший рядом с ним 975-й. В прыжке, однако, он пробил заднюю площадку насквозь и на многие дециметры ушел в глубь шоссе. Он едва успел пригнуться — за десятые доли секунды задняя часть автобуса пронеслась прямо над его головой. Инспектор извлек его из образовавшейся ямы и заставил заплатить штраф. Тем временем прошло еще два автобуса. Увидев это, Амадис кинулся бежать к следующей остановке. Это может показаться странным, тем не менее так оно и было.
Благополучно добравшись до остановки, он внезапно осознал, что находится всего в каких-то трехстах метрах от своей работы. Ради этого толкаться в автобусе…
Он пересек улицу и пошел по тротуару в обратную сторону, чтобы сесть в автобус там, где это бы еще имело смысл.
2
Он довольно быстро добрался до того места, где каждое утро садился в автобус, но решил пройти дальше, ибо плохо был знаком с начальным отрезком маршрута 975-го. В этой части города, как ему казалось, было на что посмотреть. В то же время он не забывал и о своей непосредственной цели, а именно сесть в автобус. Тем не менее ему хотелось все-таки извлечь что-нибудь полезное из всех тех неудач, которые преследовали его с самого утра. Маршрут 975-го был растянут во всю длину улицы, и перед взором Амадиса представали поочередно интереснейшие объекты для наблюдения. Но гнев так и не утихал. Чтобы понизить артериальное давление, приближающееся, по его внутреннему ощущению, к критической точке, он начал считать деревья, регулярно сбиваясь со счета. Одновременно он выстукивал на левой ляжке мелодии популярных военных маршей, дабы придать прогулке размеренный характер. Впереди он увидел большую площадь со средневековыми зданиями, которые, однако, с тех пор уже успели обветшать. Здесь и находилась конечная остановка 975-го. Амадис воспрянул духом и угловато запрыгнул на ступеньку автобуса. В этот момент служащий перерезал сдерживавшую машину веревку, и Амадис почувствовал, что автобус тронулся.
Обернувшись, он увидел, как конец веревки хлестнул служащего прямо по лицу и выдрал у него кусок носа, который, в фонтане угрей, отлетел в сторону.
Мотор мерно посапывал: его только что накормили полной тарелкой костей кошачьих рыб. Примостившись в правом дальнем углу салона, Амадис в одиночестве вкушал прелести городского транспорта. На задней площадке кондуктор машинально вертел в руках компостер для гвазданья билетиков: он только что запустил находящуюся у него внутри музыкальную шкатулку — пять нот, не более, — и под ее однообразную мелодию Амадиса начало клонить в сон. Он еще слышал жужжание автобуса, когда машина задней своей частью задевала за булыжники, а потрескивание искр удачно обрамляло незамысловатую песенку шкатулки. Магазины чередовались за окном в переливах сияющих красок. Ему нравилось следить за своим отражением в больших зеркалах витрин, однако он густо покраснел, когда увидел, как оно сперло, воспользовавшись ситуацией, пару разложенных за стеклами вещей. Он отвернулся и начал смотреть в другую сторону.
То, что автобус шел без остановок, ничуть его не удивляло: в это время дня все служащие уже были на своих рабочих местах. Кондуктор на задней площадке заснул и во сне сполз на пол, где тщетно пытался улечься поудобнее. Амадис почувствовал, как им овладевает какая-то непреодолимая сонливость, которая, как смертоносный яд, быстро расползалась по всему его телу. Он согнул ноги в коленях и переложил их на противоположное сиденье. За окном зеленая листва переливалась под солнцем, под стать ярким витринам магазинов. Ветви деревьев задевали крышу автобуса, и шелест их был подобен шуршанию водорослей, обвивающих корпус плывущего суденышка. Бортовая качка убаюкивала Амадиса. Автобус так ни разу и не остановился. Уже засыпая, Амадис понял, что проехал свою остановку, однако осознание этого факта ни в коей мере его не смутило.
Когда он открыл глаза, автобус, как и прежде, мчался вперед, но было уже не так светло, как раньше, и Амадис выглянул в окно. По обе стороны дороги тянулись каналы с серой водой, и он понял, что находится на шоссе Дальних Странствий, и стал просто наблюдать за происходящим: интересно, хватит ли ему билетиков, чтобы оплатить столь дальний маршрут? Он повернулся и стал искать глазами кондуктора. Разволновавшись под действием широкоформатного эротического сна, кондуктор метался из стороны в сторону и, наконец, лианой обвился вокруг никелированной балки, поддерживавшей крышу автобуса, и в таком положении застыл, так и не очнувшись ото сна. Амадис подумал, что жизнь кондукторов, должно быть, очень утомительна, и встал с места, чтобы поразмять ноги. По всей видимости, автобус с тех пор так ни разу и не остановился, ибо Амадис, как и прежде, был единственным пассажиром в салоне. Можно было расхаживать между сиденьями сколько душе угодно. Амадис перешел из задней части автобуса в переднюю, затем из передней в заднюю, но споткнулся о ступеньку, и кондуктор от шума проснулся. Он вскочил на колени и, как бы прицелившись, с криком: «Д-д-д-д-д-д-д» — начал бешено крутить ручку компостера.
Амадис похлопал его по плечу, а кондуктор тут же расстрелял его в упор, тогда Амадис крикнул: «Чур!» Хорошо, что все это было только в шутку, понарошку. Кондуктор протер глаза и встал на ноги.
— Куда мы направляемся? — спросил Амадис.
Кондуктор, которого звали Дени, лишь пожал плечами: дескать, неизвестно.
— Заранее никогда нельзя знать, — сказал он. — Это — водитель номер 21 239, он сумасшедший.
— Ну, и что теперь? — спросил Амадис.
— А то, что непонятно, чем все это кончится. Обычно никто этим автобусом не ездит. Кстати, вы-то как сюда попали?
— Как все, — сказал Амадис.
— Понял! — воскликнул кондуктор. — Я утром очень сонный был.
— Вы что, меня не заметили? — спросил Амадис.
— С этим безумным водителем все непросто, — продолжал кондуктор. — Ему и сказать-то ничего нельзя, он все равно не понимает. К тому же надо признать, он дурак.
— Как мне его жаль! — сказал Амадис. — Все это ужасно.
— Еще бы! — сказал кондуктор. — Человек мог бы спокойно сидеть с удочкой, рыбу ловить, а в результате что?
— Водит автобус, — констатировал Амадис.
— Именно! — воскликнул кондуктор. — Вы, я вижу, тоже человек неглупый.
— Отчего он рассудка лишился?
— Не знаю. А мне всегда сумасшедшие водители попадаются. Как, по-вашему, можно так жить?
— Нет, конечно!
— Это все Компания, — сказал кондуктор. — Они вообще все в Компании с ума посходили.
— Но вы, я вижу, еще держитесь? — сказал Амадис.
