— Что же делать? — спросила Дана.
— Помоги мне, уговори его принять меня, показать свои последние работы. Подумай, ты же женщина, а он мужчина. Он в тебя влюблен со времен Академии.
— Когда это было, — махнула рукой Дана. — К тому же я не ответила ему взаимностью.
— Так ответь.
— И что я должна сделать?
— То, что захочет от тебя мужчина — только и всего, — улыбнулась Аничкова.
— А если Нефедов захочет переспать со мной?
— В чем проблема, одним мужчиной больше, одним меньше, что это меняет.
— Павел не в моем вкусе. Ты же помнишь, он маленький и некрасивый. Почти урод. К тому же стал лысеть.
— Что же тут удивительного, ему же уже лет сорок пять.
— Всего сорок.
— Послушай, если нужно для дела, кто же обращает внимания на такие мелочи. Думаешь, я сплю только с красавцами.
Дана с любопытством посмотрела на подругу, впервые она слегка приподняла завесу над этой стороной своей жизни. Дана с большим интересом послушала бы продолжение рассказа на эту тему, но Марина явно не собиралась и дальше удовлетворять ее любопытство.
— Ладно, я тебе кое-что приоткрою. Статья про Нефедова — это требование Гершовича. Он хочет его продвигать, считает, что он перспективен. И надо привлечь к нему внимание публики. Если бы не это, думаешь, стала бы я тебя о таком просить.
— И в чем тут мой интерес? — спросила Дана.
— Я предлагаю тебе бартер. Ты помогаешь мне проникнуть к этому нелюдиму, а я тебе… — Аничкова сделала эффектную паузу.
Дана превратилась вся во внимание. Интуиция подсказывала ей, что сейчас она услышит нечто важное для себя.
— Что же я получу взамен?
— Я тебе помогу выставить твои работы в галерее Гершовича.
— Ты не шутишь? — не поверила Дана.
— Не беспокойся, я говорю серьезно. У меня с ним завязались хорошие контакты.
Дану охватило сильное волнение. Гершович был один из самых известных, если не самый известный галерист Москвы. Выставляться у него было очень престижно и очень выгодно, так как становилось гарантией того, что твои работы раскупят или он купит их сам, причем, по очень выгодной цене. Не случайно, некоторые его сравнивали с Третьяковым. Даже если это сравнение было сильно преувеличенным, но в все равно оно говорило о многом. О том, чтобы Гершович обратил бы на нее свопе благосклонное внимание, Дана и не мечтала.
— Этого не может быть, потому что не может быть никогда, — выдохнула она.
— Ты права, еще недавно этого быть не могло, но сейчас вполне может быть, — возразила Марина. — Он затевает один проект, очень амбициозный. Он назвал его по моей подсказке: «Лучшие художники будущего». Он собирается отобрать самых талантливых молодых авторов и устроить грандиозную выставку. И не только в России. Даже если он возьмет у тебя хотя бы три картины, ты уже будешь на коне. Теперь все поняла?
— Теперь поняла.
— Так бартер у нас с тобой будет?
— Я очень постараюсь, Марина, — пообещала Дана.
2
Дана сидела в своей квартире-мастерской. Она считала, что ей крупно повезло, что удалось относительно дешево снять помещение, в котором можно было и жить и работать. Впрочем, за дешевизну приходилось платить тем, что ее жилище пребывало довольно в печальном состоянии и давно требовало ремонта. Часть обоев отклеилось, с потолка периодически сыпалась штукатурка, половые доски при ходьбе противно скрипели, а некоторые вообще едва держались. Когда Дана впервые попала сюда, ей стало нехорошо, захотелось тут же убежать. Остановила только цена. Но со временем она привыкла к такому интерьеру и уже мало обращала на него внимания. Бывают помещения и похуже, она такие видела.
Сейчас же ее вообще это не интересовало. Дана сидела на стуле и обдумывала услышанное от Марины. Перед ней стояло несколько сложных задач, решить которых было совсем не просто. Во-первых, предстояло возобновить отношения с Нефедовым. А Дана не была уверенна, что тот согласится на это. То был человек, которого она плохо понимала, хотя была с ним знакома уже немало лет.
Нефедов был не просто самым старшим на их курсе, а по сути дела принадлежал другому поколению. Чтобы поступить в Академию, он бросил предыдущую работу. Дане не были известны все детали; вроде бы он был далеко не самым последним человеком в какой-то крупной компании, заведовал исследовательским сектором, получал хорошую зарплату. И даже являлся кандидатом не то химических, не то физических наук — точно она не знала, да и не интересовалась. И вот он все бросил и стал учиться на художника, когда ему было уже довольно далеко за тридцать.
Так получилось, что их места в учебном классе оказались по соседству, и они стали общаться. Как мужчина Дане он совершенно не нравился, а вот разговаривать с ним было интересно. К тому же и преподаватели, и студенты почти сразу признали в нем большой талант, и это привлекало к нему всеобщее внимание. Дана даже немного гордилась тем, что Нефедов выделял ее среди остальных сокурсников. Однажды он пригласил ее на свидание, Дана, сама не зная точно, почему и зачем, согласилась. И во время их встречи она поняла, что он к ней сильно не равнодушен.
Дане не хотелось рвать с ним отношения, но и ответить на его чувства при всем своем желании была не в состоянии. Уж слишком он был не привлекателен: не просто маленький, а скорей тщедушный, с некрасивым лицом. Она и представить не могла, что с ним можно лечь в одну постель и заняться любовью. С ее точки зрения то было сродни извращению.
Поэтому она избрала выжидательную тактику, не говорила: «нет», но и не соглашалась на сближение. К ее удивлению, Нефедов все это стоически сносил, периодически делал робкие попытки сделать их отношения более близкими. Дана на эти поползновения отвечала стандартно, что пока к этому не готова. Ее кавалер молча принимал ее объяснения — и все продолжалось в том же духе.
Их отношения резко изменились вскоре окончания Академии. Однажды Нефедов пригласил ее в ресторан, что ему было абсолютно не свойственно — она знала, что он не любил подобные заведения. Это ее удивило, но в тот момент не насторожило. И напрасно. После короткого предисловия он сделал ей предложение руки и сердца.
Почему-то для Даны оно стало громом среди ясного неба. Несколько минут она лихорадочно искала ответ. Замуж за него она не собиралась, но и рвать дружбу с ним не хотела. Как художник он был полезен для нее, она училась у него и хотела продолжать эту свою учебу дальше. И поэтому ей было крайне трудно найти подходящие слова.
Дана начала бормотать про свою неготовность к семейной жизни, про то, как ценит их дружбу и много еще всего. Нефедов молча слушал ее, при этом его лицо, как у сфинкса, оставалось совершенно неподвижным. «Я понял тебя», — произнес он после того, как она закончила свой невразумительный спич. И как ни в чем ни бывало продолжил прерванный его предложением и ее ответом на него разговор. Дана же чувствовала себя крайне неловко, ей хотелось только одного — как можно быстрей завершить их встречу.
С того памятного дня минуло больше года, за это время они не только ни разу не встретились, но ни разу не позвонили друг другу. До Даны через общих знакомых изредка доходила информация о нем, но никаких попыток возобновить отношения никто из них не предпринимал. И вот теперь придется это сделать.
От Нефедова мысли Даны плавно перетекли к Гершовичу. Точнее, к его проекту. Марина абсолютна права, чтобы попасть в него можно пойти на любые ухищрения и жертвы. Это тот шанс, который она так тщетно искала. И если она его упустит, возможно, на всей ее дальнейшей карьере художника можно поставить жирный крест.
Дана встала и подошла к стоящим возле стены своим полотнам. Стала внимательно рассматривать их, прикидывая, что можно предложить галеристу. Она отобрала несколько картин — они должны ему понравиться. Она считает их своей удачей. А если нет? Он известен своей требовательностью, подавай ему только самое первоклассное. Этому человеку трудно угодить. Трудно, но надо, другого выбора у нее просто нет. И ее путь лежит через Нефедова. Да, Марина и на этот раз права, если понадобится, она ляжет с ним в постель. И ничего с ней ужасного не случится. Подумаешь, будет немного неприятно. Но ей к этому не привыкать, в последнее время неприятностей у нее хватает. Если будет одной больше, ничего в ее жизни кардинально не изменится. Зато она сможет достигнуть того, о чем мечтала едва ли не с детского возраста, как только осознала свою страсть к рисованию. Все были в восторге от того, как она это делает. И так же все дружно хвалили ее, предсказывая великое будущее. И она прониклась этим ощущением, жила им и готова ради этой цели пожертвовать многим. Вот только к ее удивлению, никто брать ее жертвы не хотел.
