Ознакомительная версия.
Пока я отсутствовала, в редакции «Miss X» назрела весьма неприятная ситуация. Стоило мне войти в редакцию, как Мэри отозвала меня в сторону.
– Когда тебя нет в офисе, начальство ТАКОЕ о тебе говорит!
Я отшутилась:
– Да пусть они хоть бьют меня, когда я не в офисе.
Но на самом деле мне было не до шуток. Два месяца назад я брала интервью у Ричарда Г. и нечаянно сболтнула ему, что статья выйдет в 15 странах. Как потом оказалось, он не давал на это разрешения. На журнал подали в суд, и, хоть дело было замято, меня назначили крайней. Я не могла знать, что руководство мухлюет с правами на перевод, никто мне не говорил, что это секретная информация – но это уже не имело значения. Несмотря на протесты главреда, я была уволена.
Лука утешал меня по телефону и звал к себе в Калифорнию.
– Что тебя держит в Нью-Йорке?
Я пообещала приехать, как только дочитаю все книги, взятые в Публичной библиотеке.
Самолет подлетал к Лос-Анджелесу ночью. Море огней – от горизонта до горизонта.
«Парадное платье примадонны, – подумала я. – Черный бархат с люрексом».
Днем Лос-Анджелес поразил меня ударной жарой и бесчисленными пальмами. Никто не знал, как они называются, и я начала придумывать им свои имена: «шишка» – со стволом в чешуе, «слоновьи ноги», «дамский веер». Но больше всего мне нравились «пуделиные хвосты» – голые палки высотой с пятиэтажный дом, а на конце – веселые кисточки.
Лука все еще жил с родителями – вернее, жил-то он в командировках, а у родителей находились его тапочки и налоговые декларации.
Дом был большой, построенный еще до войны. Стены выкрашены в цвет какао, на террасе – склад стройматериалов. Как мне сказал Лука, они там лежали уже двадцать лет, потому что родители все время забывали позвонить в мусороуборочную службу.
Внутри все тоже напоминало не столько жилье, сколько гараж. Папа Джо – маленький, задорный – любил, чтобы все находилось под рукой. В ящике на кухне лежали вилки, отвертки и пульты от старых телевизоров. В цветочных горшках – вешалки и фонарики. Самих цветов не было.
Мама Териса встретила меня очень радушно. Ей давно хотелось внуков, а непутевый сынок все никак не мог жениться.
– Понимаете, Мардж, – шептала она мне за столом, – он для всех знакомых – как старший брат. Каждому поможет, отдаст последнюю рубаху… Девчонки до сих пор бегают к нему жаловаться на бойфрендов. Но до вас он никого не любил.
– Мам, мне некогда было, – гудел Лука. – У меня же работа!
Териса махала на него руками.
– Работа – это когда ты в семь уже дома. А когда ты на месяцы исчезаешь – это каторга.
Официально главой семьи считался папа Джо: Лука с Терисой внимательно слушали его распоряжения, кивали и все делали по-своему. Когда-то Джо был лучшим игроком колледжа по бейсболу, но из-за травмы его спортивная карьера не сложилась. Он открыл ресторан, прогорел, потом бильярдную – с тем же результатом. Последней его страстью стали авторские куклы – он торговал ими на выставках, составлял каталоги и с грехом пополам делал 500 долларов в месяц. Териса же 20 лет подряд работала в бухгалтерии. По сути, семья жила на ее деньги, и это не давало Джо покоя. Постепенно доказывание «кто в доме хозяин» превратилось в смысл его жизни.
Пока Лука подыскивал нам квартиру, мы жили у родителей. Поначалу Джо считал меня за гостью и вел себя прилично. Но однажды у него опять не заладилось дело с продажами. Нагруженный куклами, он открыл входную дверь, задел за косяк и помял коробку.
– Я тебе сколько раз говорил, что не надо было эту дверь менять! – завопил он на Терису. – Видишь, что ты наделала? Ты хоть знаешь, сколько эта коробка стоит?
Коробка стоила 3 доллара 25 центов. Джо орал три часа. Ему не важны были ни причины, ни следствия. Когда он кричал, он чувствовал себя Кинг-Конгом – страшным и непобедимым.
– Будешь есть? – спокойно спросила Териса.
– Муж пришел с работы – целый день не жрамши – а она еще и спрашивает! У тебя совесть есть? Все! Разведусь! С такой дурой жить – лучше удавиться!
Есть не стал и ушел в «Макдоналдс».
– Ты же прекрасно знаешь, что мне жирного нельзя, – сказал Джо на прощание. – Нет, тебе обязательно нужно довести мужа до могилы!
Я вышла в кухню, чтобы утешать Терису, но она и не думала расстраиваться. Собрала разбросанные коробки, помыла посуду…
– Да не обращай внимания! – улыбнулась она, заметив мой ошалелый взгляд. – Джо всю жизнь такой.
– Мама привыкла, – подтвердил Лука, когда мы улеглись спать. – Отца все равно не переделаешь.
– Кой черт она живет с ним?
– Он любит ее. Папа только орет, что разведется. На самом деле он шагу без нее ступить не может.
Меня всю трясло.
– Он ведет себя, как будто ему шесть лет! Взрослый мужик, скоро на пенсию, а чуть что не по его – сразу в крик.
– Ну вот видишь – как она его бросит?
Любить и нуждаться в ком-то – это совсем разные понятия. На любовь «возьми!» способны только взрослые люди; в любви «дай сюда!» всегда есть что-то детсадовское. Кто-то вырастает из детских штанишек, кто-то нет. И тому, кто не вырос, – главное, найти мамку, которая согласится вытирать за ним сопли.
На самом деле и Джо и Терису все устраивало. Скандалы давали папику дозу «уважения», а Терисе – дозу «любви». Раз он орал – значит, ее «ребенок» нуждался в ней. И она бежала на помощь.
[1995 г.]
Лука зарабатывал много, но жить только на мужнину зарплату мне не нравилось. Душа просила собственных денег и достижений.
Лука предлагал устроить меня в один из многочисленных журналов, с которыми он сотрудничал. Я отказывалась. Работать на дядю я уже не могла: обжегшись на молоке, дуешь на воду.
Единственной альтернативой был свой бизнес. Но я выросла в стране, где любое бизнесменство приравнивалось к растлению малолетних. Это засело в подкорке, в спинном мозгу: торговать – стыдно! Нужно все раздавать с изяществом графини Ростовой: «А, забирайте, на что глаз ляжет! Сдачи не надо». И равнодушно ронять в снег соболью шубку.
Между тем интересные идеи шли косяком.
Строить планы обогащения я любила в компании Сэнди – веселой камбоджийской девицы, жившей в соседнем доме. Тысячи долларов нас не интересовали – мы хотели зарабатывать миллионы. Почти каждый вечер мы садились на диван, обхватывали руками подушки и начинали мозговой штурм:
– Давай откроем сеть кафе рядом с университетами. Назовем «Прогульщики». У нас все студенты зависать будут.
Глаза Сэнди округлялись от восторга.
– А во время лекций будем давать скидки: «Тот, кто прогуливает занятия у нас, получает кока-колу бесплатно!»
Разумеется, ни черта мы не открыли. Придумать концепции – это запросто, а вот сражаться с системой общепита, выбивать сертификаты и лицензии… Ну на фиг!
– А что насчет банка спермы? Назовем «Семена героев». Солдат тысячами шлют на войну, они могут не вернуться, а если они оставят нам по баночке спермы, то у них будет шанс на бессмертие… К тому же представляешь, сколько патриоток захотят родить от героев?
– Давай лучше издавать аудиожурнал для бизнесменов. Права на статьи будем скупать у крутых СМИ. Бизнесмены – люди занятые, им читать некогда, а так они будут сидеть в пробках и слушать наш журнал. По-моему, очень удобно.
Что нам мешало воплотить это в жизнь? Бизнесвумен – это состояние души. Если ты хочешь заработать миллион, ты должна верить, что ты стоишь миллион. А мы с Сэнди в глубине души считали себя дешевками – отмытыми, временами привлекательными, но все же дешевыми иммигрантскими попрыгушками.
…Как-то раз мы с ней забрели в ресторан. Через 10 минут к нам подсел арабский дедок в ковбойской шляпе и стал рассказывать о том, что он только-только вернулся со своих нефтяных промыслов.
Все это мы тысячу раз проходили: такие дедки притворяются, что интересуются тобой, а на самом деле не в состоянии запомнить твоего имени. Единственное, что им нужно, – это лишний раз удостовериться, что они еще «ого-го!»
– Вы, наверное, фотомодели, – сказал дедок. – Хотите, я вам съемки в «Плейбой» организую?
Мы возмутились:
– Бог с вами! Я – журналист!
– А я – социолог.
И тут же вывалили на бедную ковбойскую голову список наших достижений.
Дедку стало скучно, и он ушел.
Осадок от этого был – как от плевка на туфле. Не потому, что журналист и социолог не заинтересовали его, а потому что мы – две идиотки – начали доказывать ему, что мы сами – ого-го! А раз надо что-то объяснять, то уже ничего не надо объяснять.
Вот в этом-то вся загвоздка и была: мы не могли отважиться ни на какой серьезный шаг, потому что сами не верили в себя и очень боялись, что это заметят окружающие.
[1975 г.]
Мать Сэнди – маленькая, бойкая, крикливая, – командовала прачечной на соседней улице. Где-то раз в месяц Сэнди скреблась в мою дверь:
– Мамка сегодня опять не в духе – газетой дерется.
Ознакомительная версия.
