— Извини, Томас! Никогда бы не подумал, что буду делать такие бесполезные вещи, но ты сам должен это испытать — почувствовать речную воду на голых ядрах.
— Ну как, Джордж, идешь? — спросил Томас, бегом направляясь к реке.
Пауло уже стоял рядом с Джорджем, голый, и тянул его за руку, чтобы тот поднялся на ноги.
— Только не я, Томас! Ты же знаешь меня! Терпеть не могу такие вещи!
Смеясь, он махнул Пауло, чтобы тот отстал. Голос у него был очень веселый — за все это время Томас почти ни разу не слышал, чтобы он так разговаривал. Очевидно, Сантарем пошел Джорджу на пользу.
Томас с разбегу бросился в воду и сразу же почувствовал, как замедлилось движение его ног из-за сильного течения реки. От прикосновения холодной воды к обнаженным гениталиям у него перехватило дыхание, но потом он расслабился и полностью отдался ощущению свободы и невесомости.
Он медленно поплыл брассом, обозревая вокруг себя приятную картину: Джон где-то в отдалении, а Эрни тем временем курит и снимает табачную крошку с языка, уставившись в реку. Пауло и проводник лежат в воде на спине и перекрикиваются друг с другом. Пауло машет Джорджу, Джордж машет в ответ. Белая стайка бабочек, издали похожая на клумбу из одуванчиков, собралась на берегу чуть ниже по течению, а затем вдруг рассыпалась на части и взмыла вверх, чем-то потревоженная. Подобных бабочек он видел с борта судна — они перелетали с севера на юг, преодолевая плотные потоки воздуха. Одна такая стайка внезапно накрыла их корабль, и мужчинам и женщинам пришлось снимать чешуекрылых со своих шляп, доставать их из бокалов с напитками; на мгновение пассажирами овладела паника, вызванная налетом бабочек, на судне воцарился полный хаос, а Томас, развалившись в шезлонге на палубе, с улыбкой наблюдал за происходящим.
Кожа, нагретая жарким солнцем, приятно стягивала плечи. Томас нырнул под поверхность воды. Оказывается, он совершенно забыл, как звучит тишина. Даже лес, который он привык считать тихим местом, всегда мог наполниться то пронзительным криком птицы, то отдаленным ревом обезьяны. В ветвях шелестел ветер, созревшие и перезревшие фрукты падали со стуком на землю. Но здесь, под водой, Томаса поразило отсутствие всяких звуков. Он открыл глаза, но вода была мутной, мимо лица проплывали куски древесины. Томас перестал двигать конечностями и, замерев в теплом безмолвии, держался, пока не заныло в груди.
В Сантареме в распоряжении путешественников было изобилие хорошей еды — здесь пекли вкусный хлеб, регулярно снабжали отряд мясом, и каждый вечер, вернувшись к себе после трудового дня, они угощались арбузом, приветствуя жестами соседей, которые собирались возле собственных домов, чтобы покурить, поболтать и поиграть в шашки. Томас заметил, что это были всегда одни мужчины — похоже, в этом городе женщин на улицу не выпускали.
Когда настало время покинуть город и продолжить путешествие вверх по Тапайос, Томас вдруг забеспокоился, что теперь им придется голодать: он был уверен, что в глухом тропическом лесу, вдали от города, его желудку уже не будет уделяться такого внимания. Антонио условился, что пойдет вместе с ними сопровождающим, — он хорошо знал эти места. С собой он взял молчаливого повара-индейца, которого они наняли в этом доме, и еще двоих: Жоао, невысокого, но крепко сбитого и сильного мужчину лет тридцати, который знал английский язык и был их проводником в окрестностях Сантарема, и Пауло, который с огромным удовольствием исполнял роль верного помощника исследователей — таскал им продовольствие, по очереди с ними охотился и рыбачил. Томас нечаянно услышал, как Пауло давал какие-то распоряжения Жоао и как тот немногословно отвечал — ограниченного знания португальского языка Томасу хватило, чтобы перевести примерно так: «С каких это пор ты стал моим папой, малыш?» Если повезет, тем более если рядом будут местные жители, ловкие и умелые, голода можно не бояться. Эрни предусмотрительно пополнил запасы медикаментов, в частности хинина. Джордж уже напугал всех однажды, когда, проснувшись утром, почувствовал, что его немного лихорадит, но к концу дня все прошло — это был всего лишь мимолетный озноб.
Чтобы подстраховаться, они все стали ежедневно принимать по небольшой дозе хинина.
Теперь их способом передвижения должны были стать нетесаные лодки, на которые Томас уже давно был готов пересесть. Они взяли два больших каноэ, на каждом из них было по небольшой кабинке, служившей укрытием: здесь висели гамаки и хранились вещи — снаряжение и продовольствие. Утром в день отправления прибыл Антонио с ящиками соли и инструментами.
— Ничего себе! — воскликнул Эрни. — Зачем нам столько соли? Не пойдем ли мы с ней ко дну?
— Мы ее продадим, — пророкотал Антонио. — Еще спасибо скажете, когда будете есть свежих цыплят.
— Я бы лучше попробовал на вкус мясо обитателей джунглей, — ответил Эрни. Он слегка подтолкнул локтем Томаса, — Ленивца и обезьяны, Томас. Я слышал, они очень вкусные.
Томас насупился, и даже Джордж не сдержал улыбки.
— Держу пари, Джон перепробовал их всех, — сказал Джордж.
Джон, помогавший Пауло грузить ящики на каноэ, сделал передышку. Утер лоб рукавом.
— Ну, ленивцев я не пробовал, но обезьян ел, все правильно, да и змей тоже. В таком месте, как это, голодать не придется.
— Да, — сказал Джордж, — полагаю, тебе не привыкать питаться всякой дрянью, что только под руку попадется.
Он взмахнул в сторону Джона носовым платком, прежде чем уложить его на тыльную часть шеи. Джон отвернулся от него и продолжил работать, но Томас заметил, как Эрни перемигнулся с Джорджем. Им двоим было явно весело, однако Томас не имел ни малейшего желания участвовать в этих играх.
— Давай сюда, — сказал он и наклонился, чтобы помочь Джону перетащить большой ящик с книгами.
«Ящик Джорджа», — отметил он про себя и крепче подхватил ящик, когда они переносили его через полоску воды между пристанью и лодкой, — на тот случай, если Джону вздумается его уронить. На мгновение они встретились взглядами, и в глазах Джона он прочел все, что хотел сказать этот сильный человек. Рубашка на нем была расстегнута, пот ручьями струился по шее и стекал в спутанные темные волосы на груди — потом Джон смоет все в реке. Внезапно Томасу открылось, что таится за энергичной манерой плавания, которую он заметил у товарища, — таким образом великан очищался от недобрых чувств, чтобы каждое утро вновь и вновь находить в себе силы работать рядом с теми двумя, которые его не уважают.
— Спасибо тебе, Томас, — сказал Джон, когда последний ящик исчез внутри кабинок.
Они оба посмотрели на остальных двоих, которые стояли на пристани и разговаривали. Джордж отмахивался рукой от назойливой пчелы-камешцицы, а Эрни, как обычно, курил. Томас подошел к ним, и Эрни поднял на него глаза.
— Неужели они уже закончили? О, чудесно. Значит, дело за нами? Пора идти?
Он швырнул окурок в реку и достал из кармана свою плоскую серебряную фляжку.
— Выпьем за наше отплытие?
Он отпил немного, затем передал сосуд Джорджу, который сразу всучил его Томасу, даже не пригубив.
Содержимое фляжки имело незнакомый сильный запах, напоминавший керосин, а когда Томас опрокинул его в себя, ему обожгло глотку и остался горький привкус во рту. Он поморщился.
— Что это?
Эрни хохотнул и забрал фляжку, не предлагая ее Джону, который стоял немного поодаль, устремив взгляд на реку.
— Это кашаса, местный спирт. Сделан из сахара. Уверен, желудок твой вряд ли обрадуется, но это все, чем я сумел разжиться. Индейцы, те просто питают страсть к этому зелью: дашь его — они сделают для тебя все, что угодно.
Джон негромко кашлянул и широким шагом отошел прочь. Эрни, глядя ему вслед, добавил чуть ли не мечтательно:
— У меня его хватит, чтобы нам продержаться до Манауса, а там мы найдем самый лучший бренди — из тех, что делают в Европе.
Основательно груженные каноэ опасно накренились, как только путешественники достигли бурного пространства реки — в том месте, где она поворачивает к югу. Только умелые действия команды позволили сохранить лодки на плаву — не перевернуться и не растерять драгоценное снаряжение, необходимое для сбора и консервации материалов. Томас старался сидеть спокойно, но всякий раз, когда каноэ кренилось в ту или другую сторону, вскрикивал и крепко цеплялся за борт одной рукой, а другой — прижимал к груди кожаный саквояж, в котором хранились журналы и дневники, а также письма Софи.
Участники экспедиции не собирались углубляться далеко в джунгли: Антонио наметил одну площадку, где они могли бы остановиться, — не используемое ныне поселение сборщиков каучука. Туда можно добраться менее чем за два дня, и при благоприятных условиях они будут на месте уже к полудню следующего дня. Всего планировалось пробыть там лишь пару недель — смотря как повезет. В том случае, если вдруг что-то пойдет не так или сбор материалов окажется непродуктивным, они смогут запросто вернуться в Сантарем. Каждый приток Амазонки открывал перед ними свой особый растительный и животный мир, и ученые были воодушевлены разнообразием особей, что предлагались им для исследований; если бы они отправились сразу же в Манаус по Риу-Негру, коллекция собранных материалов была бы неполной.
