В мгновение ока шимпанзе и розовый пудель уже стояли в обнимку посреди комнаты и танцевали пасодобль, бросая на нас испуганные взгляды, будто понимая, что речь идет о жизни и смерти.
- Вот дерьмо, - в сердцах воскликнул Свенссон.
Я решительно направился к дивану, взял свою дорожную сумку и вышел в коридор. Прежде чем поскорее убраться оттуда (мало ли что еще может случиться), я в последний раз взглянул на своего друга из Лас-Вегаса: трогательная картина - последняя честь, которую шимпанзе и пудель отдавали таким образом труду всей жизни. В общем, последнее слово осталось за сеньором Гальбой.
Я кинулся сломя голову вниз по лестнице, а ритмичные звуки пасодобля всё неслись мне вслед от этажа к этажу до самого тротуара, хотя слышать их, естественно, я уже не мог. К тому же мне казалась, что пустой взгляд моего лас-вегасского друга с невозмутимым безразличием наблюдает мои попытки увернуться от палочки дрессировщика. Заметив, что ни машины, ни Лидии уже нет, я постоял немного у входа, с дорожной сумкой в руках, слушая мелодию пасодобль, которая все еще звенела у меня в ушах, и успокаиваясь под монотонный голос громкоговорителя; потом я вышел на дорогу, очутившись в потоке машин и ругательств, повернулся пару раз вокруг себя, щелкая пальцами, чтобы не сбиться с ритма, и, когда какое-то такси наконец остановилось, водитель засомневался, брать ли меня: он боялся за свои сиденья. Я назвал ему адрес Лидии и попросил выключить радио, потому что я слушал музыку. В зеркале заднего вида отражался его недоверчивый взгляд. Я успокаивал себя тем, что я еще в полном расцвете сил и что так можно протянуть еще довольно долго, если не курить и заниматься спортом. В этой эйфории мне вдруг захотелось поболтать с шофером.
- Знаете, продолжительность жизни увеличилась в среднем на семь лет, по статистике...
- Если вам кажется, что я опасно вожу, выходите, никто не держит.
- Нет, вы не поняли... Я просто сделал оптимистическое замечание общего порядка.
- Мне с вами не о чем говорить.
Ехать туда было минут десять, пятнадцать от силы, но я превратил это в целый час. Время взялось за меня с тщательностью ювелира, не спеша вырезая каждую минуту, как драгоценный камень. Мне недоставало какой-то малости до выдрессированного болванчика: щепотка цинизма, или пусть хотя бы намек на низость, дуновение стоицизма, еще несколько капель иронии. Но я любил одну женщину такой любовью, какой может одарить только женщина, и я не умел сдаваться.
Я позвонил и сначала даже подумал, что там никого нет. Потом дверь открылась, и меня встретила, широко улыбаясь, какая-то старушка; она, верно, думала о ссоре влюбленных.
- Входите, входите. Мадам просила подождать. Она вам позвонит.
В гостиной на столе был кофе и горячие круассаны.
- Сварить вам яйцо?
- Нет, спасибо.
- Мадам сказала, что вам надо поесть и поспать немного.
- Где она?
- Не знаю, понятия не имею. Она вам позвонит.
Я прождал около часа. Я знал, что она вернется. Теперь, раз она останется со мной, я даже мог побыть в одиночестве. Потом я собирался сходить за цветами и подарить их той уличной мадемуазель, которая приходила к сеньору Гальбе поддержать компанию, потому что человек не может обходиться одной собакой.
Я долго не снимал трубку. Все-таки еще немного надежды.
- Мишель...
- Знаю, Лидия. Я все понимаю.
- Я сейчас в Руасси. Улетаю на несколько месяцев,
- Ты права.
- Я слушала твои молитвы всю ночь и... там слишком много места. Это слишком велико для меня. Ты возвысил меня, а я простой человек. Боготворить - не значит любить. Ты возводишь соборы, а я помещаюсь в двухкомнатной квартире, восемьдесят квадратных метров. Ты потерял женщину, которая была для тебя всей жизнью, и ты пытаешься свою жизнь превратить в женщину. Она оставила тебе несметное богатство. Я чувствовала бы себя уверенней, будь ты победнее: тогда ты мог бы больше отдать. Я знаю, невыносимо жить без любви. Однако это всего лишь такой образ жизни. Я прекрасно понимала, что делаю. Я была так несчастна, что мне необходимо было помочь кому-нибудь. Я попыталась помочь вам обоим. Я эгоистка, знаю... И еще. Ты говорил о братстве, помнишь...
- Конечно. Это единственное, на что никогда еще не решались мужчина и женщина. Глухо.
- Я не хочу любить святой любовью. Это слишком тяжкий груз.
- И единственный. Не плачь.
- Мишель, так жить невозможно.
- Да? Тогда правильно делаешь, что плачешь.
- Женщина не может жить только мужчиной, а мужчина - женщиной.
- Ничего не могу поделать. Ты для меня биологическая необходимость. Каждая моя клеточка взывает к тебе.
- В тебе говорит больше твоя вера, абсолютная, отчаянная и дикая, нежели то, что мы вместе можем сделать с нашей судьбой...
- Да.
- Когда находишь в человеке такую потребность любить, то уже перестаешь понимать, существуешь ли для него, любят ли тебя, или ты просто орудие культа... Я тоже должна жить, я сама. Я не хочу принимать эту религию. Нам не нужно боготворить, Мишель. Обожествление всегда требует святости, а святость... нас уже ею закормили. Я бы даже сказала, мы сыты ею по горло; и распутники сегодня имеют, может быть, даже большее право голоса и могут больше нам сказать, чем святые.
- Ты, должно быть, пережила ужасную ночь.
- Я ее пережила, Мишель. И еще я помогла другой женщине. Теперь я уезжаю. Уезжаю, потому что ты пьян от горя и потому что я даже не знаю, кто ты на самом деле. Слишком много сейчас отчаяния, паники в тебе... да и во мне. Так слишком просто. Однажды, когда мы начнем уже забывать о пережитом кораблекрушении, когда мы станем опять сами собой, мы снова встретимся... и познакомимся заново.
- Просветленные...
- Да, и все будет гораздо сложнее. Мы посмотрим друг на друга, скрывая удивление; ты скажешь про себя: "Не может быть!", а я: "Нет, это не он, это невозможно..."
Она рыдала. Я был счастлив. Мы уже вместе.
- Лидия, уезжай и ни о чем не беспокойся. Уезжай так далеко, как только сможешь. Не возвращайся, пока не иссякнут твои сомнения. Встречай других. Живи случайными знакомствами.
Не бойся, это ничего. Я жду тебя, когда бы ты ни вернулась.
- До скорого. Можешь жить у меня, если хочешь.
- Нет, представь себе, я не выношу иллюзий. Уезжай. Я постараюсь протрезветь. Она рассмеялась:
- Смотри не перестарайся.
- Можешь не волноваться.
Выйдя на улицу, я остановился перед цветочной лавкой. "Какие цветы она любила? - Все". Ей нравилась сирень, но нам придется подождать до весны. А сейчас мне нужно было дотащить свое тело до дому, помыть его, накормить, одеть во все чистое и поместить в витрину, к остальным таким же, может, оно еще пригодится. Прохожие как-то странно смотрели на меня: призрак без женщины казался чужим в этих краях. Сквозь крыши проглядывало другое солнце. Я чувствовал, что все окружавшее готово втянуть меня в свой оборот, но это уже было делом вечности, вселенной, космического времени, а небо притворялось, но его выдавала необъятность, потому что настоящее небо маленькое, с ладонь. Я удивился, увидев вокруг столько достойных и гордых мужчин, которые не просили милостыню, столько женщин, в глазах которых не было мольбы. На тротуаре какая-то девчушка в задумчивости: глядела на свалившуюся с ноги туфлю, которую она пыталась снова надеть. Трудная задача, без посторонней помощи здесь не обойтись. Она подняла голову и важно посмотрела на улыбающегося господина, склонившегося над ней: он мог бы пригодиться.
- Никак не могу надеть туфлю, - сказала она. - Попробуй?
Я встал на колено и прекрасно справился с заданием. Белокурое счастье коснулось моей щеки, и я почувствовал такое нежное, легкое дуновение, что закрыл глаза.
- Спасибо, ты хороший. Я живу напротив, Она внимательно посмотрела на меня и решила, что я еще на что-нибудь сгожусь. Она взяла меня за руку.
- Идем, - сказала она. - Я помогу тебе перейти.
Руасси - местность к северо-востоку от Парижа, аэропорт им. Шарля де Голля.
Андре Ленотр - французский архитектор, мастер садово-паркового искусства; создатель регулярного французского парка с геометрической сетью аллей, правильными очертаниями газонов, бассейнов, боскетов.
Бугатти, Делаж - пионеры французской автомобильной промышленности, специализировавшиеся на спортивных, гоночных автомобилях.
Ваше здоровье! (англ.).
От Мату-Гросу - названия штата в западной Бразилии.
На посошок (англ.).
Г. А. Киссинджер - госсекретарь США в 1973-1977 гг.
