Оглянувшись по сторонам, Дима быстро перебежал дорогу: «зебра» «зеброй», а если полицейского рядом нет, водители и не посмотрят, что пешеход переходит дорогу в положенном месте: обматерят, обдадут грязью, им это раз плюнуть. Парень нашел укрытие в стеклянном павильоне остановки. Присел на лавочку и достал плеер. Пропал окружающий мир с шумом машин, сигналами, навязчивой аудиорекламой. Сгинул за пеленой звуков. Дима вытянул ноги и прикрыл глаза. Его автобус еще не скоро, можно даже и подремать чуть-чуть. Но прошла всего пара минут, как его легкую дрему прервал посторонний звук. Словно писк назойливого комара, он продирался через музыку в наушниках, отвлекал гудением. Гудением?
Дима широко распахнул глаза и резко сел. Прямо на него, по тротуару, по левой стороне, летела огромная иномарка. Огромной она показалась Диме только в первую секунду. Через мгновение, он понял, что это обычная «Тойота», хоть и навороченная, последней модели. Еще почему-то Дима обратил внимание на девушку, сидящую за рулем. В эту секунду, он еще не понимал, что ей сужено стать его убийцей. Мир вокруг них остановился, как в стоп-кадре, и Дима успел увидеть, как побелели пальцы на руле, а в широко распахнутых глазах плещется паника и какое-то детское недоумение. Машинально он вытащил из ушей наушники, и в эту секунду «Тойота» на полном ходу врезалась в остановку. Дима в нелепом, отчаянном жесте вытянул перед собой руки и закрыл глаза, ожидая неминуемого удара. Но его не последовало. Вместо этого, спустя несколько секунд, он понял, что находится уже не на улице, а в помещении.
Комната, в которой оказался Дима, была загромождена огромным количеством книг и больше всего походила на какую-то частную библиотеку. Такой вывод Дима сделал, обнаружив в центре единственное кресло с торшером за ним. Кресло было изрядно потертое, но на вид очень удобное. А книги, в основном, были старые, с потрепанными, излохмаченными корешками. Их явно не щадили, а вытаскивали из полки по-простому – зацепив пальцем за корешок. Десятки забитых стеллажей стояли ряд за рядом, образовывая настоящие букинистические джунгли. Впрочем, в кажущемся беспорядке, Дима углядел систему – проходы между стеллажами, образовывающие улицы среди книжных полок, начинались от маленькой комнатки с креслом, и расходились в разные стороны, словно лучи.
Дима прошел по одному лучу, потом по второму – но ничего: все они обрывались у глухой стены крупной каменной кладки. Вздохнув, он вернулся назад, и уселся в кресло, стоявшее в центре комнаты. Было светло, хотя источников света видно не было. Взяв одну из книг, Дима начал читать, но вскоре отложил ее – она была ему знакома. Взял другую – то же самое. Тогда он сел и постарался вспомнить, как он попал сюда. По всему выходило, что Дима совершенно неожиданно вдруг оказался в этой библиотеке. Перебирая в памяти последние события, он восстанавливал хронологическую цепочку. Вот он идет на учебу… Садится в метро. Выходит на своей станции…
– Да, а дальше самое веселое! – неожиданно под ухом раздался ехидный голос.
Дима вздрогнул и вскочил с кресла. Небрежно опираясь на спинку кресла, за ним стоял пожилой мужчина: язык не поворачивался назвать его стариком, хотя лет ему было явно немало. Аккуратно расчесанные седые волосы закрывали шею, спускаясь на спину. Седая борода, скрывавшая усмешку, была внушительной и ухоженной. Глаза, черные и блестящие, смотрели с проницательностью. Дима внутренне поежился. Эти глаза, казалось, проникали в самую душу.
– Вы кто?
Старик, нимало не смущаясь, обогнул освободившееся кресло и спокойно в него уселся, положив ногу на ногу с жеманством настоящего денди.
– Я тут был, но просто не показывался, мой дорогой Дмитрий. А называть меня можешь Дедушкой. Собственные внуки меня мало любят, так что называй меня так. Знаешь, все равно ведь люблю этих проказников…
Дедушка поправил модный тонкий галстук, а потом подумал и ослабил узел, расстегнув на стильной сорочке верхнюю пуговицу.
– Что поделать, тренд…, – пожаловался он. Но черные глаза старика впились в лицо Димы. Этот взгляд резко контрастировал с его развязными манерами и постоянной улыбкой. – Приходится носить, как ни крути. Всем хочется хорошо выглядеть, ведь так?
Дима нейтрально кивнул.
– А как я здесь оказался? – он никак не мог отыскать в памяти момент, когда он попал в эту комнату.
Дедушка засмеялся, обнажив здоровые, желтоватые зубы. – О, нет-нет! Будет лучше, если ты вспомнишь сам. А то устроишь тут истерику, понимаешь. – Произнеся последнюю фразу, он вдруг сильно стал похож на Ельцина, только с бородой. – Я тебя слегка подтолкну, а ты вспоминай, вспоминай. Ты вышел из метро, перешел дорогу и тут… – Дедушка сделал приглашающий жест, типа, продолжай.
– Так, я сел на лавочку, ждать свой автобус.
– Прекрасно! – непритворно восхитился Дедушка его умственными способностями. – А дальше?
Дима нахмурил лоб и подавил желание почесать в затылке. И вдруг внутри у него все похолодело. Потому что он вспомнил. Вспомнил дикий визг тормозов, вспомнил, ни с чем не сравнимое, шуршание, которое раздается, когда шипы на покрышках рвут асфальт, вспомнил панику и изумление в глазах девушки за ветровым стеклом. Как будто девушка, сидевшая за рулем новенькой «Тойоты», не летела через всю остановку, сшибая хлипкую пластмассовую конструкцию, как метко брошенная бита сносит тщательно выстроенные городки.
И все, следующий кадр на ленте его памяти – уже эта библиотека без окон и дверей. Дима судорожно вздохнул. Легкие будто бы поразил спазм. Старик посмотрел на него с выражением, которое можно было бы растолковать как уважение.
– А я в тебе не ошибся. – Задумчиво протянул он. – Ты не стал вопить и плакать. Молодец.
Дима не слышал его. В памяти снова и снова прокручивались последние мгновения. Он сглотнул и по-новому посмотрел на Дедушку.
– Так я что…
Дедушка засмеялся, откинувшись на спинку кресла.
– Нет, мой маленький друг, ты все еще не в тех местах, которые можно назвать Елисейскими полями.
– Но я ведь умер? – Дима в упор посмотрел на старика.
– Не совсем, – уклонился от ответа тот. – Но я зацапал тебя и твою душу до того времени, как она, влекомая крылатыми вестниками смерти, пересечет реку Стикс, откуда возврата нет… – Он замолчал, сделал значительное лицо, и расхохотался через секунду, испортив весь эффект. – Ну, ты знаешь, бла-бла, что в итоге суть не меняется – ты между жизнью и смертью.
Дима скрестил руки на груди.
– Тогда зачем вы меня спасли? Зачем я вам?
Старик поаплодировал, деликатно постучав большими ладонями друг о друга.
– Ты потрясающе понятливый мальчик, – восхитился он. – Действительно, ты мне нужен, и тебе придется исполнить мою волю. – Он подчеркнул слово «придется» – и как будто среди шелков на мгновение зазвенела сталь. – Ты садись.
Дима огляделся и увидел позади себя маленькую табуретку. Когда он сел, Дедушка продолжил.
– Я собираюсь провернуть маленькую революцию. Ну, знаешь, стану таким маленьким Саакашвили, но во вселенских масштабах. – Он неожиданно посерьезнел. – Меня зовут Кронос.
Возникла пауза. Черные глаза старика буравили Диму так, что он физически чувствовал покалывание. Но глаз Дима тоже не отводил и молчал. Так продолжалось, наверное, минуту, пока старик, наконец, не сдался. Черные глаза сверкнули и он продолжил.
– Давным-давно, один мой нерадивый сынок меня обманул и убил. Ну, хорошо, пусть я пытался убить его первым, но ему повезло как-то больше. Не суть важно, это история давно минувших дней.
– Я знаю эту историю. – Дима, как ни странно, успокоился. Мифы он знал и любил. – Вы пожирали своих детей, а вместо Зевса вам подсунули камень в простынке. А Зевс тем временем воспитывался в пещере на отдаленном острове. А когда он вырос, он сверг и убил вас. Так?
Кронос хмыкнул.
– И все-то он знает… Начнем с того, что это был не совсем камень… Ты же не думаешь, что я такой идиот, что не отличу собственного сына от камня? Она подбросила мне другого ребенка. Но в остальном ты прав. Только Зевс не убил меня до конца. То ли не знал как, то ли просто не смог. Через сотни лет я возродился, но по-прежнему не до конца. Я не имею сил в реальном мире и не могу действовать там напрямую. Знаешь, такой Волан-де-Морт древнегреческого разлива. Но, хочу тебе сказать, мне такое положение дел совсем не нравится.
Дима внимательно взглянул на Дедушку. Лицо старика потемнело. Прибаутки кончились. Громадная ладонь впилась в ручку кресла. Затрещало дерево, сжатое безжалостной рукой.
– Я хочу вернуться, хочу вернуться, полным сил, и могущественным, как никогда! Хочу, чтобы вся моя проклятая семейка заплатила за свое предательство! Хочу, чтобы они плакали и молили у моих ног, пока я буду одного за другим низвергать их в черное небытие, из которого нет возврата!
