Пользуясь языком жестов и дополняя свои объяснения неразборчивыми каракулями на клочке бумаги вперемежку с невнятным мычанием, человек ответил: «Моя слепота помогает мне избежать ослепления их красотой. Моя глухота защищает меня от их сладкоголосого пения. Моя немота не позволяет мне вступать с ними в бесполезные споры и глупые препирательства, в которых ни той, ни другой стороне никогда не удастся прийти к согласию. В результате мы прекрасно ладим. Мы стараемся изо всех сил. И мы получаем все, что можно получить в предлагаемых обстоятельствах».
На следующий день Чарли П просит врача намертво зашить ему губы суровой ниткой; он забивает себе уши ватой и, отыскав на антресолях старый шарф, завязывает себе глаза. Нам было бы очень приятно сообщить, что с тех пор и по сей день Чарли П задыхается в женских объятиях; но, увы, к несчастью, это не соответствует истине. А истина такова: Чарли П в ужасе прибежал к слепоглухонемому человеку.
– Что случилось? – спросил человек.
– Я строго следовал твоим наставлениям. Я в точности выполнил все твои указания, – воскликнул Чарли П, – но ты ничего не сказал о вкусе и запахе.
– Ну, извини, – сказал человек. – Вообще-то, для меня вкус и запах являются самыми приятными моментами в общении с ними. Однако, когда речь заходит о подобных вещах, особенно если дело касается женщин, тут, как говорится, о вкусах не спорят.
Видите тех двоих – вон там, сидят на скамейке в парке и кормят голубей. Неужели это давние соперники Чарли П – банкир Алекс и художник Джейсон, которые много лет назад с таким ожесточением сражались за любовь молодой арфистки? Но почему же тогда банкир одет в линялые джинсы и помятый берет, из-под которого свисают длинные жирные патлы? И почему на художнике вместо заляпанной краской блузы дорогой костюм в тонкую полоску, а вместо кистей и мольберта он держит в руке кейс из крокодиловой кожи? Но больше всего поражает другое – почему у обоих мужчин такой отрешенный вид и пустой, блуждающий взгляд, почему на их лицах застыло выражение такой беспредельной скорби, словно у людей, которые понесли невосполнимую утрату и теперь, снедаемые горем, не живут, а просто существуют где-то на краю сознания.
Чарли П, не в силах сдержать свое любопытство, подошел к ним и попросил объяснить, в чем дело. Один из них – тот, чьи черты отдаленно напоминали лицо банкира, – заговорил первым. Именно он первым завоевал любовь молодой женщины, но счастье было недолгим: она до основания разрушила его жизнь, все исковеркала, перевернула с ног на голову и вывернула наизнанку, после чего забрала его детей и ушла к другому, оставив банкира совершенно разбитым и полностью разоренным. Что же касается художника, который наконец вступает в разговор, то его постигла та же участь, но еще до того, как арфистка, бросив банкира, пришла к нему. А несколько лет спустя судьба и случай вновь свели давних соперников; они оба нуждались, оба были одиноки и решили жить вместе, чтобы разделить общее горе и общую тоску и, может быть, попытаться хоть немного утешить друг друга. Со временем они, словно пожилая супружеская пара, словно хозяин и собака, стали похожи друг на друга: каждый из них приобрел некоторые привычки и внешние черты другого.
Той ночью, лежа в постели и вспоминая давних соперников, Чарли П пришел к окончательному выводу: лучше не знать взлетов и падений, не ведать побед и поражений и совсем не иметь любимой; лучше, опустив голову и потупив глаза, пройти мимо нее, чем встретиться с ней лицом к лицу.
По ночам ожидаются заморозки
Проведя холодную зимнюю ночь в садике на скамейке возле дома, где живет француз, Чарли П увидел, как под утро молодая арфистка вышла из подъезда вместе с мужчиной. Они шли, крепко держась за руки, и даже Чарли П не мог не признать – француз и арфистка составляли очень симпатичную пару.
Примчавшись домой, Чарли П сразу же бросился к телефону.
– Ты где была всю ночь?! Я звонил, звонил и не мог дозвониться. Ты не отвечала… тебя не было дома!
Громко зевнув, арфистка сказала:
– Я не спала всю ночь – готовилась к концерту, который состоится на будущей неделе. Я устала, – в ее голосе проскользнуло едва заметное нетерпение, – мне надо выспаться.
– Но я видел тебя с французом. Вы вышли из его дома.
– Конечно, ты мог нас видеть, – сказала арфистка. – Ведь именно с ним я и репетировала.
– И ты держала его за руку.
– Ну да, что в этом такого? На улице холодно, и у меня замерзли руки.
– И ты поцеловала его. Я все видел – он целовал тебя, а ты отвечала на его поцелуи.
– Ох уж эти американцы! – вздохнула арфистка. – Если тебе не известно, объясняю: у европейцев, и у французов в том числе, есть обычай – целовать друг друга при встрече и расставании. В Европе живут цивилизованные люди и… отзывчивые. Однако, как я уже сказала, ты позвонил в неподходящий момент. Я устала и хочу спать. Поговорим позже. Пока.
Чарли П показалось, что его выставили за порог и захлопнули перед носом дверь, он как будто снова очутился в садике на холодной скамейке. Чарли П остыл и спокойно обдумал сложившуюся ситуацию. Что ж, это вполне возможно, рассуждал он, в конце концов, француз носит длинные волосы, как и подобает настоящему музыканту. А когда они шли к станции метро, его сильные и ловкие пальцы крепко сжимали пальцы арфистки; кажется, именно так и должны выглядеть руки, которые принято называть руками пианиста. И полет этих рук – плавные изящные движения – особенно когда француз, стоя возле турникета метро, махал ей вслед. Должно быть, это похоже на взмах дирижерской палочки – уверенный жест, которому беспрекословно подчиняется оркестр. Да и вообще, как он мог усомниться в словах молодой женщины? Она – любовь всей его жизни, к тому же арфистка уже дала Чарли П билет на концерт, который состоится на будущей неделе. Но даже не это главное; у арфистки такой красивый, такой завораживающий голос, обладательница столь чарующего голоса не может обманывать.
Чарли П устал, ему надоело быть вечным неудачником в любви. Однако сама удача, случай, счастливое стечение обстоятельств, судьба или воля богов здесь совершенно ни при чем, и дело даже не в том, чтобы, оказавшись в нужном месте в нужное время, встретить нужную девушку. Тут другое, утверждает Чарли П, – ты просто должен быть готов к встрече с любовью. И вот, словно актер, который в ожидании звездного часа оттачивает свое мастерство, с тем чтобы достойно встретить День Большого Перелома, Чарли П решает подробно и всесторонне изучить все доступные материалы и узнать все тонкости и нюансы отношений между мужчиной и женщиной. В следующий раз, когда любовь постучит в его дверь, у Чарли П будет ключик, чтобы отомкнуть эту дверь.
Чарли П прочел все, что только смог достать по интересующему его вопросу: от древнегреческих манускриптов об Эросе до фрейдовских трудов о либидо; от величайших классических произведений до популярных брошюр, вроде «Все, что вы хотели знать о сексе». Он перечитал горы литературы, ничто не ускользнуло от его внимания: руководства по технике секса, научные монографии по психологии, биографии известных людей, произведения романтиков и романы викторианской эпохи, написанные витиевато-напыщенным стилем, статьи Кинсли и все до единого женские глянцевые журналы и бульварные газетенки, какие только можно найти на прилавках. Но он не только читал, Чарли П также посещал лекции, занятия по развитию сексуальных навыков, боди-арт шоу и прочие культурные мероприятия, так или иначе связанные с эротикой. Чарли П всегда оказывался первым в длинной очереди любителей подобных зрелищ. Невозможно оценить значимость, еще труднее определить количество важнейших фактов и статистических данных, чувственных образов и сладострастных картинок, которые Чарли П собрал и навеки запечатлел в памяти за долгие годы своего ученичества. Что же касается кино, то и к этому виду искусства он отнесся с не меньшим вниманием, чем к литературе, музыке и театру. Он пересмотрел все эротические фильмы – от шедевров до ширпотреба, от «Памятных событий» до «Грека Зорбы», от «Анны Холл» до «Живаго». Нельзя сказать, что Чарли П стал завсегдатаем кинотеатров, где идут порнофильмы, но регулярное посещение подобных заведений стало для него скорее правилом, чем исключением. Кроме того, с нашей стороны было бы непростительной ошибкой не упомянуть, что помимо умения петь осанну, декламировать шекспировские монологи и читать наизусть поэмы, написанные пятистопным ямбом и белым стихом, Чарли П также недурно исполнял серенады и довольно сносно, даже, можно сказать, свободно объяснялся на всех известных языках любви, и, само собой, обладал приличным лексиконом неприлично-игривых фраз и выражений, и мог принять живейшее участие в альковных беседах, ведущихся жарким полушепотом, и в непринужденно-развязной болтовне где-нибудь у стойки бара, он с легкостью мог играть словами на светской вечеринке, и ему ничего не стоило поддержать веселое щебетание дамы. И конечно же, весь этот титанический труд был проделан ради увеличения суммы знаний и расширения кругозора; он грыз гранит науки, чувствуя, как душу переполняет величайшее почтение, нет, благоговейный трепет перед той святыней, которая зовется Общим Начальным Образованием.
