Какие еще чудовищные сюрпризы поджидают меня сегодня, думал я. Неожиданно Южная лужайка вместо ухоженной и зеленой стала высохшей и блеклой.
Я проверил расписание президента. Ланч с Жаком Кусто. Совещание с ближайшим окружением – с двух до трех. (Эвфемизм, подразумевавший Ллеланда.) Сенаторы Доул, Хиллс, Гарн – с трех до трех тридцати. (Еще один малоэффективный проект «воссоединения» за чашкой кофе.)
Комиссия по задачам инфраструктуры – с трех тридцати пяти до трех сорока. С трех сорока до трех пятидесяти – Комиссия по подготовке перехода в новое тысячелетие. Совет национальной безопасности – с четырех до четырех пятнадцати. Это будет долго. С четырех тридцати до четырех сорока пяти – Федеральная резервная система. С четырех пятидесяти до четырех пятидесяти двух – фотосъемки, мисс Коннектикут. Что-то слишком много фотографий с королевами красоты в последнее время. С пяти до пяти тридцати – свободно. С пяти тридцати до пяти сорока пяти – Кутядиков, посол Советского Союза. В шесть ноль-ноль отъезд на прием, который устраивает Организация африканского единства, в шесть тридцать – возвращение в резиденцию.
Жуткое расписание. Ничего удивительного, что он не может сосредоточиться. Меня, скорее всего, он примет между мисс Коннектикут и советским послом. Нам надо многое обсудить. Может быть, он отменит посла – это приятнее, чем отменять мисс Коннектикут. Он ведь ценитель женщин.
Позвонила Барбара и сообщила, что со мной хочет поговорить политический обозреватель «Пост» Питер Нельсон.
– Что ему надо?
– Он хочет удостовериться в вашей отставке.
– Что?
Не веря собственным ушам, я попросил соединить меня с Питером.
– Питер! Что за чепуху тут городит моя секретарша? – прикинулся я удивленным.
Он ответил, что два «высокопоставленных» источника из Западного крыла уже сообщили, что президент принял мою отставку.
– Ну, мне неизвестны ваши источники. Однако я не собираюсь комментировать всякую небывальщину.
– Вы подтверждаете, что перешли в штат сотрудников миссис Такер?
– Прошу прощения?
– Вы переходите в контору первой леди?
– Первой леди?..
У меня перехватило дыхание. Когда я пришел в себя, то попросил журналиста впредь обращаться за информацией к мистеру Фили.
– Значит, я записываю, что вы не отрицаете и не подтверждаете?
– Послушайте, Питер, – едва сдерживаясь, проговорил я, – мне больше нечего вам сообщить. Вы ведь не собираетесь ловить меня на слове?
Я немедленно позвонил Фили и спросил, что происходит.
– Ага, – тоскливо произнес он. – Я слышал.
– Но ведь я отослал прошение всего час назад. Отставка еще не принята.
– Думаю, что принята.
– Неслыханно.
Фили постарался утешить меня, но у него были свои проблемы.
– Послушайте, я еще позвоню вам. Он только что наложил вето на проект Б-1Б, и там черт знает что творится.
Я все еще шипел что-то, когда зажегся зеленый огонек, и мне даже не пришло в голову отключиться от Фили.
– Что?
– Герб, дружище.
Это был президент.
– Да, здравствуйте, сэр.
– Приятно слышать ваш голос.
– Ну да, мне тоже приятно слышать ваш голос, сэр.
– Как у вас дела?
– Отлично, господин президент.
– Ну, и хорошо. Наверное, как всегда, очень заняты?
– Н-да, в общем…
– А я был очень занят.
– Понимаю…
– Как получилось, что мы больше не видимся?
– Да вот…
– Я соскучился, Герб.
– Я тоже, господин президент.
– Мне, правда, будет не хватать вас.
– Но…
– Я понимаю, Герб, здесь убийственный прессинг.
– Ничего, сэр.
– Конечно, жаль, что вы возвращаетесь в Айдахо. – Президент откашлялся. – Но ведь это не очень далеко. Не хочу, чтобы вы исчезли. Сообщайте о себе.
Я сказал, что постараюсь.
– И еще, Герб.
– Сэр?
– Не могу вам передать, что переживает Джесси. Как будто мир перевернулся.
– Господин президент, мне кажется, нам есть, о чем поговорить.
– Милости просим в любое время. Но сейчас мне пора уезжать. Не поверите, какой у меня напряженный график.
– Верю. Как насчет пяти часов? У вас окно между мисс Коннектикут и послом Кутядиковым.
– Я точно не знаю. Такие подробности, Герб, мне неизвестны. Справьтесь у тех, кто составляет график. Знаете, тут черт-те что творится после вашего ухода. Как дела комиссии?
– Какой комиссии?
– Ладно. Мне все-таки пора. Еще поговорим.
Наверное, я еще целую минуту не отрывал трубку от уха. Потом пришла Барбара. В голове у меня звенело.
Она стала перекладывать бумаги на столе.
– Барбара, я состоял в какой-нибудь комиссии последние два месяца?
– Нет, сэр.
– Вы уверены?
– Конечно.
– Точно ни в какой? По СПИДу? По фермерам, выращивающим цитрусовые?
– Нет, сэр. Это было в прошлом году.
– Тогда принесите чаю и соедините меня с мистером Ллеландом.
Сразу после трех Ллеланд перезвонил мне.
– Отличные новости, Герб. Президент доволен.
У меня не было настроения терпеть его покровительственный тон.
– У меня не то настроение, чтобы терпеть ваш покровительственный тон, – сказал я. – Это ваших рук дело.
– Нет-нет, старина.
– Оставьте вашего «старину» при себе. Я не учился в Гарварде.
Ему показалось это забавным.
– Неважно. Зачем вы это сделали? Впрочем, один раз вы уже соскочили.
– Вот уж не думал, что согласие принять должность управляющего делами первой леди можно трактовать как предательство.
– Что-что?
– Я думал, вы будете благодарны.
– Не пичкайте меня вашими слоганами!
Я с трудом сдерживал себя.
– Посмотрите на ваше назначение иначе. Мы будем равноправными коллегами.
– Насколько я понимаю, вам это нравится.
– В моей работе мне нравится возможность служить президенту.
– Только этого не хватало! – вскричал я.
Как же я не подумал, что он будет записывать наш разговор? Но это странным образом вдохновило меня.
– Можете выключить ваш магнитофон, Бэмфорд, – сказал я. – Кстати, мне отвратительны ваши уловки.
Неожиданно его голос стал напряженным и взволнованным.
– О чем вы говорите? Я не понимаю, что вы имеете в виду.
– Особенности вашей административной политики не имеют ко мне никакого отношения, – продолжал я. – Однако они могут повредить президенту.
С этими словами я отключился, в первый раз за день аккуратно опустив трубку.
Работать с первой леди одно удовольствие, и все же я как будто в полуотставке.
Из дневника. 9 сентября 1991 года
О перемене в моем положении было объявлено – официально – на другой день. Пресса отнеслась ко мне относительно гуманно. «Вашингтон пост» напечатала большой материал в разделе «Стиль» всего с одной мерзкой ложью, которую им скормили, вне всяких сомнений, Фетлок или Уитерс:
«У нас тут всем кажется, что с точки зрения возможностей интеллекта ему больше подходит Восточное крыло, – сообщил наш осведомленный источник из Белого дома».
В тот же вечер в баре «Обмен» я спросил Фили:
– Сколько лжи может проглотить один человек?
Фили хмыкнул.
– Ее добавляют в еду, которую подают персоналу.
Меня расстроила мысль о замечательных филиппинцах, которым придется отвечать на вопросы мерзкого Уитерса.
– Слава богу, с их стряпней теперь покончено.
– А я было подумал, что вы вошли во вкус, – сказал Фили.
Я ответил, что не нахожу в его словах ничего смешного.
– Да ладно вам. Расслабьтесь. Помните? «Это место может всех нас превратить в дерьмо».
– Помню.
Во время первого же разговора с первой леди мне стало ясно, что она искренне верит, будто я всегда мечтал о должности ее управляющего. И дело вовсе не в том, что я считал работу с миссис Такер понижением для себя. Мне миссис Такер нравилась – я даже был платонически влюблен в нее. Однако мне больно было думать, что мои недруги и ее использовали в своих интригах.
– Я очень обрадовалась, когда мне сказали, что вы хотите получить эту должность, Герб. Почему вы сами никогда не говорили об этом?
– Ну…
– Том никак не хотел отпускать вас. Он очень высокого о вас мнения.
Вот как. Они и президента втянули. Только этого недоставало.
– Да, – промямлил я, – вы сами знаете, как я отношусь к нему.
Она накрутила на палец прядь светлых волос.
– Если бы другие относились к нему так же, как вы, у него было бы меньше проблем. – Она рассмеялась. – Отдать Аризону!
– И Нью-Мексико, и Техас.
Мы хихикали, как школьницы. Да, с первой леди было приятно иметь дело.
