Ознакомительная версия.
Интересно, а если бы нашелся смельчак и попробовал нарушить этот неписаный кодекс… А кстати, что будет тогда? У меня давно чешется язык спросить, а что будет, если каким-то из этих правил пренебречь? Не пустят внутрь? С позором проведут голым сквозь толпу? Закидают тортами? Этот вопрос до сих пор не имеет ответа, так как я не знаю, кому его адресовать. Поэтому список бредовых рекомендаций остается в силе, и даже, по моим наблюдениям, набирает эту силу, становясь чем-то вроде неписанного свода законов, который никто и никогда не нарушает. Боятся! Еще бы. Этот список для любого статусного мероприятия — это его Альфа и Омега. Как бы мы без него определили градус «звезд» и «незвезд» в этом непростом мире?
Мы со Шрекером вальяжно выпали из бронированного черного джипа прямо на руки вооруженной рациями охране, и я на собственной шкуре проверил, как работают неписанные законы звездной тусовки.
— Послушай, — промямлил я, — как-то неудобно, я без приглашения.
— Не дрейфь, все удобно, ты же со мной, — сказал он и смело двинулся вперед. Но плотная стена из четырех таких же Шрекеров сомкнула плечи, и он остановился в растерянности. Нас быстро ощупали, обнюхали и проверили металлоискателем. После этого спонтанного медосмотра, Шрекер вновь приосанился и, небрежно бросив охране: «Это со мной!», попытался попасть внутрь мероприятия. Но все оказалось не так просто. Оказывается, здесь был еще второй кордон. Я заподозрил, что при такой мощности охраны внутри нас ожидает как минимум встреча с американским президентом. А может, даже и с нашим! Коротко допросив нас и определив статус каждого, упитанные охранники второй линии обороны быстро во всем разобрались и, кланяясь, пропустили Шрекера вовнутрь, а меня аккуратно отложили в сторону — до выяснения. Но уже через десять минут Шрекер уладил все организационные вопросы, и меня также аккуратно занесли внутрь заведения.
Там было великолепно. Это слово мгновенно всплыло у меня в голове, как только я увидел, куда попал. Зал был украшен с торжественной роскошью римских дворцов времен императора Нерона. Пурпур, бархат и золотая бахрома драпировок, пышность бантов на крахмальных праздничных скатертях, гнутые золоченые ножки кресел, банкеток и столов. А на столах! Поистине Лукулловы пиры могли быть опозорены хозяином этой тусовки. «Интересно, а кто тут главный?» — задумчиво почесал я ухо, но отвлекся от этой мысли, потому что ее сменила другая, более актуальная.
Здесь были все! Или почти все. А кого не было, те были и не нужны этому празднику жизни и желудка.
Шрекер извинился, сказал, что ему надо отлучиться на минутку и исчез на два часа. Я пристроился около одной из колонн и из своего укрытия разглядывал окружающих, выискивая знакомые лица. Просто так, из любопытства.
По-видимому, празднество было в самом разгаре. Приходить на такие мероприятия вовремя считается моветоном, поэтому все заваливаются примерно ко второй трети. И, кажется, этот момент уже наступил. Толпа прибывала!
По залу неторопливо фланировали известные писатели, политики, артисты, режиссеры театра и кино. Публика пожиже рангом, как и я, жалась к стеночкам и колоннам. Было также несколько губернаторов — троих я знал в лицо — они в свое время весело отплясывали на организованных мной корпоративах и не запомнить их не было никакой возможности. Стайка олигархов, только что впорхнувшая в зал, брезгливо морщила носы, озираясь по сторонам. Эти вообще ни с кем, кроме длинноногих моделей, общаться не любят. У меня есть одно странное наблюдение: если из головы модели уже удален мозг, то олигархи с удовольствием ведут таких под венец. Наверное, они полагают, что жена-дурочка — это отсутствие хлопот у мужа-миллиардера. Как же они ошибаются! Наконец, они кого-то увидели, радостно загоготали, словно гуси, обнаружившие в куче навоза жирного дождевого червяка, и уплыли из поля моего зрения.
Вокруг этой шевелящейся, словно сказочное чудовище, толпы носились официанты. Было такое ощущение, что их ноги оборудованы роликовыми коньками — так плавно и быстро они передвигались. Но роликов не было, а был жизненный опыт и тренировка. Они вбрасывали в толпу все новые и новые порции напитков и чего-то съестного и быстро удалялись, чтобы через минуту возникнуть в другом месте с новой порцией того же самого. Я поймал двоих за полы развевающихся белых пиджаков и быстренько сгреб у них с подносов четыре порции мартини, две тарелки бутербродов с бужениной и литровую бутылку «Кока-колы». Ведь со времени моего обеда в ресторане прошло уже достаточно времени, чтобы я снова успел проголодаться. Поставив все эти богатства на маленький столик, очень кстати пристроившийся около меня, я почувствовал себя вполне счастливым.
Музыка гремела мелодиями прошлого века. Было весело и здорово. Я быстро подзарядился этой всеобщей атмосферой праздника и окунулся с головой в эту замечательную круговерть. Я жевал бутерброды, запивал их «Колой» и тихонько подпевал оркестру. Сначала «Серенаду Солнечной долины», потом «Девушку из Эпонемы», а потом мы перешли к вальсам Штрауса. Я жмурился от удовольствия, мурлыкая любимые с детства мелодии, как деревенский кот на завалинке в летний полдень. Я был абсолютно счастлив, потому что наконец забыл обо всех своих заботах и просто наслаждался жизнью. И еще потому, что меня никто не трогал. Наконец-то обо мне все забыли, и я мог побыть наедине с собой! Я мечтал об этом уже несколько месяцев, но постоянное напряжение жизни никак не давало расслабиться моей бедной голове. И вдруг совершенно в неожиданном месте, среди огромной толпы людей я остался совершенно один. Я был на вершине блаженства. Музыка убаюкивала мои мысли, пеленала их в свои полупрозрачные волны и уносила куда-то далеко-далеко от меня. Когда я начал петь в полный голос, я заметил, что соседи, облюбовавшие вместе со мной ту же самую колонну, около которой стоял и я, как-то странно на меня косятся. Я вздохнул и понял, что четвертый мартини был лишним. Поймав за хвост белоснежного фрака очередного официанта, я забрал у него весь поднос с бутербродами и жестом пригласил соседей перекусить. Они сразу заулыбались и простили мне мои маленькие слабости.
А публика все прибывала и прибывала. В толпе я заметил Донну. Она была в длинном вечернем платье, а голову ее украшал роскошный плюмаж из крашеных страусиных перьев. Неподалеку от нее крутился ее «бывший», известный король-поп, рядом с ней семенил ее «нынешний», полукомик-полупевец. Я машинально скользнул взглядом по толпе и поймал себя на мысли, что зачем-то пытаюсь определить кандидата в ее «будущие». Подходящих по возрасту не было. Люди подобрались сплошь солидные, в основном за 40. И я бросил это занятие.
Мне в голову пришла одна занятная мысль. Почему люди так любят обсуждать чужих мужей? И вообще, всем безумно интересна чья-то абсолютно чужая жизнь. Интересно, а что было бы, если бы Ромео и Джульетта остались живы? Неужели, развод, раздел имущества, орущие дети? Неужели любящих людей помнят, только если они умерли? Должно же быть наоборот! Ведь жить намного сложнее, чем умирать. Попробуйте прожить лет тридцать с человеком, который каждый день рядом. И так, чтобы он не надоел, чувства не притупились и остались свежими, как в первый день. Такой подвиг под силу далеко не всем. Но попробовать может каждый.
Около Донны вертелаь Оленька из «Цветных спичек». Вот это да! Раньше я не замечал за Донной склонности выводить в свет новые лица. Наверное, все же возраст! Старики любят возиться с детьми.
Неожиданно прямо на меня из толпы выплыли бабушка с внуком. Внук был как всегда. Но вот бабушка… Бабушка была в великолепном платье времен королевы Анны Австрийской, но сидело оно на ней, как и прежде, безупречно. Я пожалел, что у меня не было мушкетерской шляпы. Я бы смог достойно раскланяться с ней. А так пришлось ограничиться только вежливым поклоном и приторной улыбкой.
Мне слегка надоело торчать у приютившей меня колонны. Захотелось движения и приключений. И где, наконец, мой замечательный гигант?
Наевшись до отвала, я решил, что можно теперь и прогуляться по залу.
Я оставил грязную посуду на гостеприимном столике, тепло попрощался с соседями и стал потихоньку перемещаться вдоль толпы, надеясь увидеть Шрекера, чтобы определить мою дальнейшую судьбу на этот вечер. Его телефон я почему-то у него не спросил, о чем сейчас сильно сожалел.
Так я шел и шел по кругу, вдоль стеночки, а она все не кончалась. Грандиозность этого помещения вполне соперничала с его убранством. Я наконец вышел на более-менее свободное пространство и смог увидеть, что творится в центре зала. Там была маленькая круглая сцена с роялем и аккомпаниатором. Пожилой дородный Мэтр задумчиво облокотился всеми своими подбородками на микрофон. Он стоял около рояля и непонятно было, то ли он обдумывает, что сейчас спеть, то ли вообще думает, а нужно ли это кому-нибудь? Видимо, придя все же к какому-то решению, он переместил микрофон вверх и теперь держал его перед собой как стаканчик пломбира. Издали казалось, что он его обнюхивает.
Ознакомительная версия.
