Нет, так нельзя, надо взять себя в руки. И как только за мужем закрылась дверь, она встала, приготовила завтрак, погладила белье, прибрала квартиру, покормила дочку. В одиннадцать часов пришла Татьяна, с тревогой воззрилась от двери на хозяйку. Катерина постаралась улыбнуться, но глаза вдруг снова наполнились слезами, и, махнув рукой, она торопливо ушла в кухню.
Прошло несколько дней. Катерина жила как в дурном сне. Она каждый день ходила к Анне Петровне и Сашурику, хотя даже самой себе не могла бы объяснить, зачем вновь и вновь длит эту пытку. Более того, она не встречалась с подругами, не ходила в тренажерный зал, и даже Таня теперь приходила реже — Катерина сказала, что ей следует больше времени уделять учебе.
Анна Петровна привыкла к Катерине. Теперь она ждала ее и как должное воспринимала сумку с продуктами и то, что молодая женщина с серьезным лицом и печальными глазами подолгу просиживает у нее, слушая неспешные рассказы.
— Жизнь-то быстро проходит — это в молодости кажется все, что от зимы до лета чуть не год. А потом — глядь, а уж опять зима. И пошло отсчитывать. Хоть и странно это. В молодости ведь веселее живется — кажется, время-то лететь должно. Ан нет. А я веселая была! — Анна Петровна вздохнула. — И одеться любила. Вообще-то я из простых — нас у мамы в деревне пять человек было, а отец конюхом служил. Ну, как я подросла, мать меня к тетке в Москву и отправила. У той ребеночек родился — я и была у них вроде как прислугой: за продуктами там, постирать, погулять… А потом она меня пристроила в ателье, где военным форму шили. Там меня Николай Антонович и заприметил. А что — я девка была видная — коса в пояс, брови дугой, ноги — во! И языкастая! Как-то хрен один с погонами дает мне десять копеек от сдачи — вроде на чай. А я ему возьми и скажи: «Давайте я вам добавлю — сушек жене к чаю купите». Мужик-то побагровел весь, чуть удар его не хватил… А не надо барина из себя корчить. Ох, на меня начальница потом ругалась… а мне все как с гуся вода — смешно только…
Ко мне многие подъезжали, да не тут-то было. Один — не поверишь! — маленький, лысый — а туда же. Даже замуж звал. Я говорю: «Так целоваться-то как будем? Или табуретку с собой носить станешь?» — Анна Петровна засмеялась. — А Николай Антонович он такой серьезный был, положительный. И ухаживал как положено. Торт приносил, в кино водил, в парк. Потом предложение сделал. И я не долго думала. Не то чтобы любила его очень. Но — пора было. И так по деревенским-то меркам засиделась в девках. А тут такой солидный мужчина. Сестра его, правда, меня не приняла. Мол, не на ровне женился. Ну и бог с ней. Сестра в семейной жизни не самый важный предмет. Когда я замуж-то выходила, он уж подполковником был. И все же пришлось по гарнизонам-то помыкаться. Ох, несладко это — без своего угла. Хотя я везде дом умела сделать. Вот, бывало — угол в избе снимала, чтоб рядом с местом быть, где его часть стоит. У бабки какой-нибудь. Так я всю избу отдраю, занавесочки новые пошью, скатерку чистую на стол, и вид совсем другой. Друзья завидовали ему — жена молодая, да за ним ездит, да ждет каждый день. А что не сильно образована — так не обязательно в политику-то лезть — и о жизни можно поговорить. А жизнь-то, она у всех тогда была похожая.
А потом все-таки перевели его в Москву и дали квартиру эту. Я пошла в дом моделей работать. Понятное дело, не моделью — хотя, если куда в область ехали и кто из девочек не мог — бывало, и я выходила на «язык»: не хитрое дело, задом-то вилять. И тут Господь послал нам Лидушку. Поздняя она у нас — мне уж почти сорок было, я и не ждала уже, думала — бесплодна. И вроде все так хорошо пошло — и ребеночек у нас, и Николаю Антоновичу генерала дали… А потом случился у него инфаркт и почти сразу второй… Вот мы и остались без мужика. А потом-то и вовсе… — Она всхлипнула.
Катерина молча подлила бабке чаю. Чужая жизнь проходила перед ней, словно она листала книгу или смотрела старый документальный фильм. Ей было тяжко, в душе шевелились темные мысли. Так ли уж хороша была Лида, как ее вспоминает Анна Петровна? Ведь польстилась на женатого… А с другой стороны — не увела, ничего не требовала. Да и грех — плохо о мертвых. «Как все это странно… Не зайди я, не разгляди снимки — и не узнала бы ничего. Так и жила бы как раньше — счастливо».
Анна Петровна между тем поправилась. Болезнь убедила пожилую женщину, что она переоценила свои силы, надеясь поднять ребенка в одиночку. Однажды она вновь стала вспоминать своих родственников из Орла.
— Так-то они люди неплохие. Слава заведует автобазой, а Тамарка работает кассиршей в универмаге. Девочке их лет девять — десять. Светленькая такая. У них трехкомнатная квартира. Раньше Слава поддавал здорово, но сейчас вроде бы остепенился.
На следующий день бабка вновь вернулась к этому разговору. Выяснилось, что она написала в Орел и вот наконец получила ответ. Как она и предполагала, квартиры в Орле стоили не в пример Москве — намного дешевле. Да и продукты тоже — и дешевле, и по качеству не сравнить.
— Вы хотите переехать? — спросила Катерина.
— Да, наверно. Чего уж тут. Там они и с продуктами помогут, и ежели что — мальчишку себе возьмут. Не бесплатно же. Ведь если эту квартиру продать — хватит и на жилье в Орле, и еще кой-чего останется.
— Вы оценивали квартиру? — Молодая женщина удивилась столь стремительному решению.
— Да приходили тут из агентства. Дом наш, видно, приглянулся кому — они скупают квартиры. Такая милая женщина. Все мне рассказала. Говорит, и ходить никуда не надо — документы они оформят сами.
— Подождите, подождите. Вы ничего не подписывали?
— Нет, конечно. Подумать сперва всегда надо. Да и с тобой посоветоваться хотела. Обидно будет, если обманут меня. Так что ты, может, знаешь, сколько моя квартира стоит?
— Я не эксперт по недвижимости и цену могу назвать только приблизительно… — Катерина лихорадочно пыталась сообразить, хорошо или плохо, если они уедут? Господи, конечно, хорошо! С глаз долой — из сердца вон… Так, кто бы мог помочь… — Знаете, я не хочу, чтобы вы связывались с этими агентами. Они, конечно, и оформить все сами могут, но и обмануть тоже. У меня есть друг, он юрист. Я попрошу его к вам подъехать, посмотреть квартиру, документы. Он скажет, за сколько ее можно продать. А уж потом будете что-то предпринимать. А может, он для кого-нибудь из своих клиентов и купит.
На том и порешили. В тот же вечер Катерина позвонила Левику. Леван — большой, шумный, под взглядом темно-сливовых глаз в пушистых ресницах таяла любая женщина — был их с Александром приятелем и прекрасным юристом. Специализировался он на делах о наследстве и недвижимости.
— Вах, надеюсь, твоя проблема не связана с наследством, нет? Все живы и здоровы, да? Чудесно, подъезжай завтра к обеду. Поведу тебя в ресторан, буду гордиться, что я с такой шикарной женщиной. И поговорим. Хорошо?
Они славно посидели в уютном армянском ресторане — вспомнили минувшие студенческие деньки, общих знакомых. Потом перешли к «актуальному вопросу, да?». Катерина сказала, что хочет помочь ребенку умершей подруги. Нужно подыскать покупателя на квартиру, найти подходящий вариант в Орле и оформить все так, чтобы родственники после смерти бабушки не смогли распоряжаться всеми деньгами мальчика, даже если станут официальными опекунами.
— Расходы я оплачу, — в заключение добавила молодая женщина.
— Учитывая поездку в Орел, это будет недешево. Можно все заложить в договор о продаже квартиры.
— Нет-нет. Я… обещала подруге позаботиться о ребенке. Поэтому его деньги должны остаться для него… Да, и еще одна просьба. Не говори Александру, хорошо?
Брови Левана поползли вверх, но, видя, что Катерина ничего не собирается объяснять, он тактично сказал:
— Сохранение конфиденциальности — основа деятельности любого юриста. Но и ты, чтобы не ставить меня в затруднительное положение, не упоминай мужу, что я на тебя работаю.
— Конечно. Спасибо, Леванчик.
В знающих руках дела спорились — Леван прислал солидного пожилого мужика, бывшего работника соцжилфонда, который очень понравился Анне Петровне. С ее слов он составил подробный список условий, которым должна была удовлетворять квартира в Орле. Короче, процесс пошел.
Катерина трудно переживала измену мужа. Сначала она хотела уйти. Наверное, это естественная реакция почти любой женщины — забрать ребенка и вернуться к маме. Но… Мама далеко. Надо собирать вещи, ехать на поезде. Потом как-то все объяснить родителям. Потом… Что потом? Господи, как несправедлива жизнь! Пять лет счастья — и вот, как расплата, она обнаруживает, что домик ее благополучия, ее хрустальный замок стоял на песке. Уверенность в самом близком, самом родном человеке пошатнулась — и это оказалось так больно. Может, все же съездить к родителям? Не видеть мужа, не отвечать фальшиво-бодрым голосом подругам по телефону, не ходить к Анне Петровне. Потом… потом придется вернуться. Москва не отпустит ее. Но вот вырваться, обдумать все в спокойной обстановке, не дожидаясь каждый день прихода мужа с тяжелом чувством — может, не такая уж плохая мысль?
