— Какие права, ты смеёшься?
Я задумалась. Я сама, как Арина, уже совершенно не представляла свою жизнь без машины, но если прав нет… За несколько дней тут не научишься, да и рискованно. По Москве ездить — надо сноровку иметь, тут и действительно можно в аварию угодить…
— Ты тогда скажи, что после аварии боишься садиться за руль. Пусть Валька наймёт тебе шофёра.
— Не надо мне никакого шофёра!
— А как ты ездить будешь?
— Как все люди, на метро!
— Марин, люди на метро не ездят. То есть те люди, которые вокруг тебя. Тогда ты бери такси.
— А деньги?
Снова здорово. Кстати, о деньгах. Я обещала матери, что беру в долг один раз, но Марина — другое дело, это не в долг, это, в конце концов, можно сказать, мои собственные…
— Открой кошелёк.
Марина послушно полезла в сумку.
— Сколько там денег?
— Ну, много…
— Сколько?
Она сосчитала. Выходило долларов двести.
— На такси тебе хватит. Хоть до Питера. А кончатся — с карточки снимешь или у Вальки возьмёшь. Я, кстати, тоже хотела немного одолжить. Дай половину, а то когда ещё зарплата будет… Кстати, когда она будет?
— Она когда и будет, там столько не наберётся, — заметила Марина, отсчитывая бумажки.
— А как же ты живёшь-то?
— Так и живу. На такси не езжу. Я ещё подрабатываю, я ж тебе говорила. Балбеса учу, восемь долларов урок. Но это, Арин, вообще кошмар. В классе трудно, а тут уж…
— Тупой?
— Тупой. И наглый. И ещё дружки приходят. И мамаша противная.
— Зачем же ты это делаешь?
— За восемь долларов, я же говорю. Это все-таки только раз в неделю, а в месяц — как ещё одна зарплата выходит. Вот я зубы вылечила, сапоги купила на зиму…
Я снова чуть не заплакала… Ну как же так, почему все так нечестно. Я-то в это время ходила, двадцать пятую сумку покупала, а тут…
— Мариночка, ты сейчас об этом не думай. И о деньгах не думай, покупай, что захочешь. И ешь, что захочешь. И к врачам ко всем сходи, только скажи Вальке, он тебя везде устроит. Или Наташе — про парикмахерскую там, или салон…
Тут меня будто дёрнуло. Парикмахерская! Точно! Мы хоть и были почти одного цвета, обе блондинки, но стрижки разные. Длина была примерно одинаковой, но все-таки различия, как говорится, бросались в глаза. Ещё бы. Моя-то небось стоила, как три её зарплаты. В больничной суёте всем было не до того, но теперь это могут заметить…
— Марин, тебе нужно постричься. Или хотя бы укладку сменить. Давай, я тебя к своему парикмахеру сведу.
Но тут меня ещё раз дёрнуло. Парикмахер не Валька, он непременно узнает, если не лицо, то затылок — свою работу. Я у него последние лет восемь стригусь, нет, к нему нельзя.
— Нет, к моему не надо. Сейчас сообразим, где другого найти.
— А сколько это стоит? — подозрительно поинтересовалась Марина.
Узнав примерную сумму, она взбунтовалась. Она сказала, что так нельзя, что это разврат и она лично так не может. Я пыталась её убедить, но, честно говоря, и сама, наверное, понимала слабость собственных аргументов. Наконец мы сторговались. Марина сказала, что от одной своей знакомой слышала о замечательном мастере, который раньше работал в «Чародейке», знаменитой на всю Москву парикмахерской, а потом спился, был выгнан и работал теперь в каком-то маленьком задрипанном салончике. Но мастерство не пропьёшь, поэтому те, кто знали, все равно приходили и рублей за сто поверх кассы получали дивную голову.
— Сто рублей — это ещё ничего, — назидательно говорила Марина. — За сто рублей, если есть лишние, я схожу. А будет гораздо лучше, чем во всех твоих дорогущих салонах.
Я лично сомневалась, но решила проверить. В конце концов, я тоже имею право на риск. А если вдруг у Марины получится, буду ходить туда тоже, авось мастер спьяну не заметит сходства.
— Ладно, договорились. Ты тогда прямо завтра с утра сходи. Или лучше прямо сегодня.
— Нет, сегодня поздно уже, а завтра схожу. И ещё… — Марина замялась.
— Что?
— Ты где продукты покупаешь? А то у вас еды почти нет никакой.
Это она мне говорит. А у самой тут в холодильнике пустыня Сахара.
— Я в супер езжу, в «Перекрёсток». Там недалеко… — И тут я заткнулась, потому что это на машине было недалеко, а пешком, да с сумками, не больно находишься. Но я быстро нашла выход. — Ты скажи Вале, тебя его шофёр свозит.
— Да мне не надо ни в какой супер, я на рынок на продуктовый съезжу, где у вас есть поближе?
Этого я не знала.
— Марин, а чего ты купить-то хочешь, может, там рядом в магазинах есть? У нас есть всякие магазины недалеко, ты сходи, посмотри. Я, правда, там давно не была, там кредиток не принимают.
— Ну, я не знаю чего… Мяса какого-нибудь, капусты… Я хочу борщ нормальный сварить.
— Кому?
— Да мужу… Вале то есть… — Марина снова стушевалась.
— Маринка, я же тебе говорю, его дома не бывает, какой борщ. Только провозишься зря.
— Я все-таки попробую. Ты пойми, это же так здорово, когда есть, кому борщ варить. И потом, может, он на борщ как раз придёт, а?
— Да вари, мне не жалко.
Тут я соврала. Мне как раз было жалко, только вот непоняно, кого. То ли себя, то ли её. Ей борщ некому варить… А мне было кому, но ему не надо моих борщей. И я к этому уже привыкла, а ей ещё предстоит. А вдруг у неё борщ вкуснее, и все получится? Тогда меня жалко. Или вообще Вальку, то есть не Вальку, а то, что ему понравится, и он… В общем, путаница и глупость какая-то.
Я встряхнулась, отгоняя дурацкие мысли. Марина, судя по всему, думала о чем-то похожем. Мы обе виновато посмотрели друг на друга, потом вдруг, следуя какому-то внезапному порыву, кинулись друг к дружке и обнялись, и потом уже распрощались, договорившись, если что, сразу звонить.
Ей в этом смысле было легче — у неё мобильник. Она, правда, долго не хотела им пользоваться и порывалась оставить его мне, но я, преодолев соблазн, все-таки отказалась. Все равно я, судя по всему, не смогла бы по нему разговаривать там, где было бы нужнее всего, то есть в школе, а дома и так телефон есть. Первое время справлюсь. То самое, что осталось ещё до выхода в школу.
Марина возвращалась домой. То есть к Арине домой. Хотя, наверное, теперь уже к себе. Так все сложно… Хотя, конечно, гораздо проще, чем до разговора с Ариной. Не то чтобы проще, но уже не так страшно. А Арина… Вроде, посмотришь на все — счастливая баба, а поговоришь по душам — и жалко её… Марина раньше думала, что у неё жизнь тяжёлая оттого, что денег не хватает, а вот глядишь, и не в этом дело. А в чем — кто его разберёт…
Голова немного не то кружилась, не то путалась. Столько нового… Ни на каком такси Марина, конечно, не поехала, ещё чего не хватало, на метро три остановки да пересадка, а она будет такие деньги тратить. Автобус, конечно, долго не шёл, и она успела замёрзнуть на остановке в тоненьком кожаном пальто. Вот и красивая вроде вещь, а продувает. И только потом до Марины дошло, что люди в таких пальто не стоят часами на улице, а действительно, как Арина и говорила, ездят в тёплых машинах. Марина поёжилась и быстрее побежала по переулку к дому.
У калитки в окружающей дом ограде ей навстречу шагнул дюжий охранник в камуфляже. Марина хотела было испугаться — что говорить, она не помнила ни фамилии, ни номера квартиры, все было записано в блокнотике под Аринину диктовку и лежало в сумке до поры, но охранник, взглянув ей в лицо, козырнул и с готовностью открыл тяжёлую дверь.
— Проходите, Арин Николавна. А я и не узнал вас сперва, пешком-то вы не часто ходите. А красавица ваша где?
Марина с трудом сообразила, что он имел в виду её машину. Махнула рукой, дескать, не спрашивай, и заторопилась к подъезду, в тепло.
На подъезде ждал новый сюрприз — кодовый замок. Марина поглядела на него в растерянности — лезть в сумку за блокнотом на глазах охранника ей не хотелось. Её внимание привлекла кнопка: «Вызов дежурного по подъезду», она нажала её, ни на что особенно не рассчитывая, и через минуту уже входила в подъезд в сопровождении — чудеса — действительно дежурного, оказавшегося, впрочем, приветливой словоохотливой женщиной средних лет.
— Добрый вечер, Арина Николаевна, проходите, пожалуйста. Валентин Сергеевич предупреждал, вы после аварии будете код забывать, ничего страшного, все поправится, как сами-то себя чувствуете? Гуляли? И правильно, для здоровья очень хорошо…
Она была вежлива и предельно доброжелательна, но что-то сквозило в её тоне такое… слегка неприятное… То ли подобострастие, то ли любопытство… Казалось, она ждёт Марининых ответов и будет ловить их, подпрыгивая на лету, будто собачка сахар. Марина только кивала, дожидаясь, когда же приедет лифт. Наконец перед ней разверзлась тяжёлая дверь, и она, уже укрывшись в кабине, попрощалась оттуда с успевшей надоесть ей дежурной.
В лифте, укрытая от посторонних глаз, Марина наконец вытащила из сумки блокнот, раскрыла, нашла: «Этаж восьмой, квартира шестнадцатая, код… домофон…»
«Дура, надо было в метро время не терять, не попала бы в дурацкое положение», — выругала она себя и тут же поняла, что могла бы совершенно спокойно читать блокнот перед кем угодно, — в конце концов, у неё амнезия.
