Ознакомительная версия.
Он сделал над собой усилие и прогнал эти мысли.
— Как по-вашему, — снова спросила Грейс, — кто решает, когда человеку умирать?
Сэм нахмурился.
— Если оставить в стороне убийства и самоубийства, то люди умирают, когда их организм исчерпывает все свои ресурсы.
— Да-да, конечно…
— Но это правда! — воскликнул Сэм. — Людям столько лет, сколько лет их артериям. Состояние здоровья зависит от телосложения, питания, вообще от образа жизни.
— А что вы скажете о несчастных случаях?
Сэм пожал плечами.
— Ну, это то, что называют риском. Череда неудач, совпадений, то, из-за чего вы оказываетесь не в то время не в том месте.
— Вам не кажется, что это несколько приземленное, скучное объяснение?
— Нет. Мне не кажется, что это скучно. И я не понимаю, куда вы клоните.
— Представьте себе, что время и обстоятельства нашей смерти известны заранее, — сказала Грейс.
— Я видел «Матрицу», но ничего не понял.
— Я говорю вполне серьезно. Представьте, что молодая женщина должна была погибнуть в авиакатастрофе.
— Я не верю во всю эту ерунду насчет судьбы.
— Представьте также, что по какой-то причине, под влиянием эмоций, она в самый последний момент вышла из этого самолета, внезапно расстроив планы Смерти.
— Ну, я бы сказал, что это невероятно везучая женщина и тем лучше для нее.
— Смерть нельзя обмануть.
— Вероятно, все-таки можно.
Грейс посмотрела Сэму прямо в глаза.
— Я пытаюсь объяснить вам, Гэллоуэй, что у всего есть смысл. На свете не происходит ничего, что не должно происходить, и даже если человеческие страсти иногда нарушают ход механизма, запущенного Богом…
— Какое это имеет отношение к Жюльет?
— Она должна была погибнуть в этой аварии, это была часть правильного хода вещей. И я прислана, чтобы исправить то, что было нарушено.
— Чтобы исправить?..
— Гэллоуэй, я посланник.
— И какое у вас задание?
— Я думала, что вы уже поняли, доктор. Я должна забрать Жюльет.
— Куда?
— Туда, — ответила Грейс, указывая пальцем вверх.
Сэм молча смотрел на нее, как врач смотрит на больного, прежде чем выписать ему рецепт.
— Если я правильно понял, вы нечто вроде чиновника, занимающегося делами умерших в загробном мире?
— Можно сказать и так.
— Больше всего меня пугает то… — Сэм снова замолчал на полуслове.
— Продолжайте.
— То, что вы действительно верите в то, что говорите. Ведь так?
— Я понимаю, это нелегко принять, — вздохнула Грейс.
— По какой-то неизвестной мне причине ваша психика оказалась нарушена, но я врач и мог бы помочь…
— Да перестаньте же непрерывно предлагать мне помощь!
— Для вашей же пользы!
— Мне не нужно ваше сочувствие. Я умерла и похоронена десять лет назад.
— Все, хватит! — взорвался Сэм. — Убирайтесь отсюда.
— Да, работать с вами не такое уж большое удовольствие, — заметила Грейс, направляясь к окну. — И вот что я еще скажу вам, доктор. Перестаньте расспрашивать обо мне. Оставьте в покое Марка Рутелли. И никому обо всем этом не рассказывайте.
— Вот еще. Можно подумать, что только вы имеете право лезть в чужую жизнь.
— Послушайте моего совета. Стоит только начать копаться в прошлом, и неприятностей не оберешься.
— Да-да, конечно…
— Я вас предупредила.
Внезапно ответственный профессионал одержал победу над рассерженным человеком, и Сэм почувствовал некое подобие чувства вины за то, что дает уйти женщине, которой явно требуется помощь психиатра.
— Если вам понадобится помощь, вы всегда можете прийти ко мне на консультацию, — снова предложил он.
— Отлично, еще увидимся, Гэллоуэй. Еще увидимся.
Грейс уже стояла на подоконнике. Но прежде чем выпрыгнуть на улицу, она остановилась и сказала:
— О, чуть не забыла. Не мучайте себя больше. Ваша жена все еще любит вас, даже после того, что вы ей рассказали тогда, на кладбище.
Сэм остолбенел от изумления и ярости. Едва опомнившись, он бросился к окну.
— И давно вы за мной следите? — крикнул он, высунувшись на улицу.
Но Грейс уже нигде не было.
На медицинском факультете нас учат, что последний образ, который остается в сознании, это лицо врача «Скорой помощи».
Я стараюсь никогда не забывать об этом, когда вижу перед собой глаза, полные ужаса.
Из фильма Тома Шэдиака «Стрекоза»
Вторник, утро, больница Святого Матфея
— Вы опоздали, доктор Гэллоуэй.
— Да-да, я знаю, одну минуту, — рассеянно отвечал Сэм, застегивая халат.
Джанис Фримен, возглавлявшая отделение неотложной помощи, раздавала задания. Эта импозантная негритянка высоко ценила Сэма, и он отвечал ей взаимностью.
— У вас что, динамитная шашка на голове взорвалась? — спросила Джанис, разглядывая взлохмаченного доктора.
— У меня была бурная ночь.
— Рада за вас.
— Это не то, о чем вы подумали! — возмутился Сэм.
— О, не нужно оправдываться.
— Так, что у вас есть для меня?
— Сэм, мне нужно с вами поговорить.
Но только Джанис открыла рот, как в холл больницы ворвалась женщина с ребенком на руках.
— Нам нужен врач! Скорее!
— Я займусь ими, — сказал Сэм.
— Я помогу, — отозвалась Джанис.
— Что случилось? — спросил Сэм женщину, укладывая ребенка на каталку.
— Это мой сын, Майлз. Я вела его в школу, и его в шею укусила оса.
«Оса? Зимой?»
— Сколько ему лет?
— Четыре года.
— Вы уверены, что это была оса?
— Да… Я думаю, да…
«О черт, теперь, похоже, уже неважно, какое время года на дворе».
Сэм разрезал свитер Майлза, чтобы осмотреть место укуса. Действительно, шея у самого основания опухла.
«Черт, черт!»
— Отек Квинке? — спросила Джанис.
— Да.
— Сэм, поторопись, он уже не дышит!
— Я сделаю трахеотомию.
Он склонился над ребенком, сделал разрез и вставил трубку в трахею.
— Вентилирую легкие, — сказала Джанис.
— Дайте ему триста адреналина и четыреста солумедрола, — велел медсестре Сэм.
И, повернувшись к матери Майлза, сказал:
— Теперь все в порядке. Ваш сын вне опасности.
Стоя у кофейного автомата, Сэм с наслаждением пил первую чашку кофе за это утро. Он довольно улыбался. Ему нравилось, когда день начинался так. Правильный диагноз, немедленное вмешательство, и хоп — спасенная жизнь.
— Нравится чувствовать себя Богом? — спросила Джанис, подходя к нему.
— Нравится задавать дурацкие вопросы? — ответил Сэм.
— Что ж, отличная работа.
— Спасибо. Хотите кофе?
— Кутить так кутить! Угостите меня капучино.
— Это вы отправили мне вчера тридцать шесть сообщений на мобильный телефон?
— Я бы сказала, тридцать шесть тысяч.
— И что такого срочного было? — спросил Сэм, бросая монетки в автомат.
— Сэм, не мне вам говорить… Вы сами знаете, что наша жизнь — это череда радостей и печалей…
— Да говорите же наконец! — вдруг заволновался Сэм.
— Анджела умерла, Сэм. Вчера утром.
— Но… Это невозможно! Она была стабильна…
— Никто толком не понял, что произошло. Возможно, внезапная инфекция. Что-то необычное…
Совершенно подавленный, Сэм вышел из комнаты отдыха в коридор. Вызвал лифт. Снова и снова нажимал на кнопку. Он стоял и давил на нее, как ненормальный. Нужно подняться наверх. Он должен сам убедиться…
— Доктор Гэллоуэй, подождите!
Лифта все еще не было, и Сэм бросился наверх по лестнице, не обращая внимания на крики Джанис.
Он толкнул дверь в палату. Она была пуста. Кровать заправлена, все вещи Анджелы исчезли. Сэм чувствовал, что земля уходит у него из-под ног. Ведь он верил, что сумеет спасти девочку.
В палату вошла Джанис.
— Она оставила это для вас, — сказала она, протягивая Сэму папку.
Сэм открыл ее. Там не было записки, только рисунки: пастелью, гуашью, коллажи из картона, картинки из песка, наклеенного на бумагу. На всех рисунках были загадочные изображения, выполненные густыми мазками краски и напоминавшие Сэму картины его жены. Абстрактные формы, спирали и воронки цвета запекшейся крови и выжженной земли.
Что все это значило? Сэм был педиатром и часто прибегал к арт-терапии, чтобы помочь детям выплеснуть переживания, освободиться от страха. Выражать чувства рисунками им было легче, чем словами. Иногда он даже советовал маленьким пациентам, больным лейкемией и другими видами рака, нарисовать, как организм сражается с болезнью, изобразить битву с заболеванием. Этот метод терапии не был классическим, но Сэм заметил, что рисунки давали довольно точное представление о дальнейшем развитии болезни.
Ознакомительная версия.
