Быстрым движением руки Сэм Якубек поставил карточки на место и задвинул ящик.
– Ну, вот и все, – сказал он. – Чем могу быть полезен?
– Мы пригласили медицинскую сестру в тысяча четыреста десятый для круглосуточного дежурства. – И Кристина в двух словах сообщила о том, что произошло ночью с Альбертом Уэллсом. – Я немного волнуюсь, в состоянии ли мистер Уэллс позволить себе это: я не уверена, что он знает, сколько это будет стоить. – Она могла бы добавить, что в данном случае куда больше заботится о старичке, чем об отеле.
Якубек кивнул.
– Да, эта круглосуточная сестра может влететь ему в изрядную сумму.
Они вместе отошли от портье и пересекли уже гудевший, как улей, вестибюль, направляясь в кабинет Якубека. Это была маленькая квадратная комната, помещавшаяся за стойкой привратника. В кабинете, у стены, сплошь уставленной рядами ящичков с картотекой, работала секретарша, – угрюмая брюнетка.
– Мэдж, – сказал Якубек, – взгляните, пожалуйста, что у нас есть на Уэллса, Альберта.
Секретарша молча задвинула ящичек, вытащила другой и начала просматривать карточки. Потом одним духом выпалила:
– Альбукерке, Куй-рэпидс, Монреаль. Выбирайте.
– Он из Монреаля, – сказала Кристина.
Якубек взял карточку, которую протянула ему секретарша, быстро пробежал ее глазами и заметил:
– По-моему, все в порядке. Останавливался у нас шесть раз. Всегда платил наличными. Однажды произошло недоразумение, которое было быстро улажено.
– Об этом я знаю, – сказала Кристина. – Там мы были виноваты.
Бухгалтер кивнул.
– Считаю, что вам нечего беспокоиться. Честных людей, как и жуликов, видно сразу. – Он вернул карточку, и секретарша тут же поставила ее на место. На этих карточках фигурировали все, кто останавливался в «Сент-Грегори» за последние несколько лет. – Я все же сам займусь этим: выясню, во сколько обойдется сестра, и побеседую с мистером Уэллсом. Если у него возникнут затруднения с деньгами, возможно, мы сумеем ему помочь и предоставим отсрочку.
– Спасибо, Сэм. – Кристина почувствовала облегчение: она знала, что Якубек может проявить доброту и отзывчивость, когда речь идет о людях честных, и быть неумолимым с проходимцами.
Когда она уже взялась за ручку двери, бухгалтер вдруг спросил:
– Мисс Фрэнсис, а как обстоят дела там, наверху?
Кристина улыбнулась.
– Все в отеле гадают на этот счет – чуть не лотерею устроили. Я вам не хотела этого говорить, Сэм, но вы меня вынудили.
– Если вытащат мой билет, – сказал Якубек, – скажите, чтобы переиграли. У меня и без того неприятностей хватает.
Кристина чувствовала, что за этими игривыми словами кроется озабоченность: Якубек, как и многие другие, тоже боялся остаться без работы. Финансовые дела отеля должны, естественно, храниться в тайне, но из этого, как правило, ничего не получалось, поэтому сведения о затруднениях, возникших в последнее время, распространились со скоростью инфекции.
Кристина снова пересекла вестибюль, по пути здороваясь с посыльными, цветочницей и одним из помощников главного управляющего, который сидел с важным видом за своей стойкой в центре зала. Она прошла мимо лифтов и легко взбежала по изогнутой центральной лестнице на бельэтаж.
При виде помощника главного управляющего Кристина вспомнила о его начальнике. С прошлого вечера она то и дело ловила себя на том, что думает о Питере. Интересно, эти несколько часов, которые они провели вместе, оставили и в нем такой же след? Порой ей очень хотелось, чтобы так оно и было, но она тут же брала себя в руки, не давая воли чувству. После гибели родных, когда Кристина приспосабливалась к одиночеству, в ее жизни были мужчины, но ни одного из них она не принимала всерьез. Ей иногда казалось, что инстинкт, как щитом, заслоняет ее от сближения с людьми, тем самым оберегая от новой жестокой драмы, подобной той, которая разыгралась пять лет назад. И все же сейчас она не переставала думать о Питере: где он, чем он занят? Ну, хватит, вполне логично решила наконец Кристина, рано или поздно в течение дня дороги их пересекутся.
Возвратившись к себе, Кристина заглянула на минутку в кабинет Уоррена Трента, но хозяин отеля еще не спустился из своих апартаментов. На ее столе лежала груда утренней почты, кроме того, необходимо было ответить на несколько телефонных звонков. Тем не менее Кристина решила прежде закончить то дело, ради которого спускалась вниз. Сняв с рычага телефонную трубку, она попросила соединить ее с номером 1410.
Ответил женский голос – вероятно, сестра. Кристина назвала свое имя и вежливо справилась о здоровье больного.
– Мистер Уэллс спокойно провел ночь, – услышала она в ответ, – состояние его здоровья улучшается.
И почему это некоторые медсестры считают, что они должны говорить языком официальных бюллетеней, подумала Кристина, а вслух сказала:
– В таком случае мне, очевидно, можно заглянуть к нему.
– О нет! Боюсь, что сейчас нельзя, – быстро ответила сестра. – Скоро должен прийти доктор Ааронс, и мне надо подготовиться к его визиту.
Ну, прямо точно прибывает глава государства, подумала Кристина. Ей стало смешно, когда она представила себе, как напыщенный доктор Ааронс будет делать осмотр вместе с не менее напыщенной медицинской сестрой.
– В таком случае, – сказала она, – передайте, пожалуйста, мистеру Уэллсу, что я звонила и постараюсь навестить его в течение дня.
Безрезультатный разговор с хозяином поверг Питера Макдермотта в полное уныние. Шагая по коридору пятнадцатого этажа, после того как Алоисиус Ройс закрыл за ним дверь, Питер размышлял о том, что все его встречи с Уорреном Трентом неизменно заканчиваются одним и тем же. А как хотелось бы Питеру, чтобы ему хотя бы на полгода дали свободу действий, возможность поставить на должном уровне работу в отеле.
Возле лифта он остановился, решив позвонить по внутреннему телефону портье и выяснить, какие апартаменты забронированы для мистера О'Кифа и его спутницы. Для них оставлены два смежных «люкса» на двенадцатом этаже, сообщил клерк, и Питер по служебной лестнице спустился на два этажа. Как и во всех больших отелях, в «Сент-Грегори» отсутствовал тринадцатый этаж: сразу за двенадцатым шел четырнадцатый.
Все четыре двери в двух «люксах» были открыты настежь, изнутри до Питера донеслось гудение пылесоса. В комнатах две горничные усердно трудились под придирчивым взглядом миссис Бланш дю Коней, языкастой, но опытной кастелянши «Сент-Грегори». Когда вошел Питер, она обернулась и глаза ее сверкнули.
– Можно было не сомневаться, что кто-нибудь из вас явится сюда проверить, как я справляюсь, будто я сама не в состоянии сообразить, что все должно быть в ажуре: я ведь знаю, кто приезжает.
Питер ухмыльнулся.
– Да не волнуйтесь вы, миссис К. Это мистер Трент послал меня.
Ему нравилась эта рыжеволосая женщина средних лет, одна из самых исполнительных начальниц служб. Две горничные улыбались, глядя на него. Он подмигнул им и, обратившись к миссис дю Коней, добавил:
– Если бы мистер Трент знал, что вы лично этим занимаетесь, он бы выкинул это из головы.
– Вот если у нас в прачечной не хватит стирального порошка, то мы пошлем за вами, – ответила кастелянша, чуть улыбнувшись и одновременно умело взбивая подушки на двух диванах.
Питер рассмеялся и спросил:
– А цветы и корзина фруктов уже заказаны? – сам же подумал: до чего же О'Кифу, наверное, надоели эти непременные корзины с фруктами – стандартная форма приветствия особо важных гостей. Но если фруктов не будет, О'Киф это сразу заметит.
– Сейчас принесут, – ответила миссис дю Коней, на минуту оторвавшись от диванных подушек, и многозначительно добавила: – Хотя я слышала, что мистер О'Киф возит с собой собственные цветы – и не в корзинах.
Питер, конечно, понял намек на то, что Кэртис О'Киф редко пускался в путешествие без дамы, хотя эскорт этот часто менялся. Но он намеренно пропустил намек мимо ушей.
Миссис дю Коней стрельнула в него дерзким взглядом.
– Зайдите все-таки, взгляните. Денег за это не берем.
Пройдясь по комнатам, Питер удостоверился в том, что они убраны самым тщательным образом. На мебели – бело-золотой, с французским мотивом – не было ни пылинки. В спальнях и ванных комнатах аккуратно разложено безукоризненно чистое белье, умывальники и ванны, досуха вытертые, блестели, унитазы до блеска вычищены, крышки на них опущены. Зеркала и оконные стекла сверкали. Все лампочки горели, телевизор и радиоприемник были отлажены. Кондиционеры реагировали на переключение термостата, хотя сейчас температура в апартаментах была приятная – шестьдесят восемь по Фаренгейту. Больше тут делать нечего, подумал Питер, стоя посреди второй гостиной и осматривая ее.
Но тут он вдруг вспомнил одно обстоятельство. Ведь Кэртис О'Киф – человек чрезвычайно набожный, порой даже слишком. Магнат любит помолиться, нередко – в присутствии других людей. Один из репортеров написал даже, что, когда О'Кифу приходит в голову приобрести новый отель, он начинает молиться: совсем как иной ребенок просит бога послать ему на рождество игрушку; другой сообщал, что прежде чем приступить к переговорам, О'Киф устраивает богослужение, на котором обязаны присутствовать все его подчиненные. Питер вспомнил, как один из руководителей конкурирующей корпорации однажды зло заметил: «Кэртис никогда не упустит случая помолиться. Поэтому он даже мочится на коленях».
