Я тихо спросил ее:
— Ты спецом так выглядишь, под стать своему товару? Макс велел?
— Ну да, почти, — кивнула она. — А что?..
— Так просто. — И, успокаивая, я похлопал ее по плечу: — Ничего, сейчас оторвемся!
Чем хороши клубы (не считая, ясно, каких-нибудь дешевых, для панков) — в них люди выглядят куда привлекательней и симпатичней, чем в повседневной жизни. Даже не привлекательней и симпатичней, а чище, что ли. Словно бы одежда на них самая свежая, все они только что побывали в дбуше, они никогда не потеют, не ходят в туалет; у девушек не бывает критических дней. Этакие небесные существа, на время принявшие облик людей. И девушки, и парни. И полные, и худые. И в темной одежде, и в светлой… У многих, думаю, такое же впечатление, в первую очередь насчет себя, потому и не пустеют ночные клубы, они необходимы, чтоб человеку почувствовать себя человеком.
— Что, сперва по коктейльчику? — спросил я Машу, стараясь перекрыть музыку из танцзала.
Маша кивнула.
Я купил два коктейля «Тропический бриз». Мы уселись на высокие табуретки у стойки и стали сосать горьковато-терпкую жидкость. Обвыкались…
Клуб действительно неплохой. В старинном доме, рядом с театром Акимова. Несколько залов. В одном можно активно колбаснуться под рэйв, в другом потоптаться с девушкой под медленную мелодию, в третьем — как-то причудливо он называется… что-то там«…аут», — отдохнуть, даже подремать на кушетке или подружку поласкать… Есть еще вот бар, есть и чопорный ресторан, есть вип-зона, куда я, правда, пока не осмеливался пробраться, есть — в подвале стрип-шоу. Там столики, удобные мягкие стулья; одни девушки, в позолоченных фартучках, разносят выпивку, блюда, а на сцене другие — танцуют и потихоньку раздеваются.
В стрип-зале, хотя вход в него без всякой доплаты, людей обычно бывает не много. Все-таки стриптиз — зрелище специфическое, да и с подругой туда как-то неловко идти, не каждая и согласится… Сейчас я как раз и размышлял за коктейлем, предложить или не стоит Маше спуститься в подвальчик. С Мариной мы однажды спустились туда вместе, и она через пять минут, поскучнев, насупившись, предложила уйти. Заревновала, что ли…
— Может, потанцуем маленько? — Я поставил пустой стакан на стойку бара.
Маша улыбнулась и снова кивнула.
Пошли танцевать.
Еще три месяца назад я затравленно прятался в уголке клуба «У Клео», с завистью, отвращением и любопытством наблюдая за извивающимися в блестках света девчонками и парнями. А теперь без всяких раздумий бросался в гущу танцующих и лишь изредка досадливо ухмылялся, вспомнив себя трехмесячной давности… Даже экстази мне теперь было не очень-то нужно.
Мы побывали сначала в том зале, где молотил рэйв, потом, устав, переместились в другой, пообжимались под медленную композицию…
Мбашина робость, почти покорность (на любое мое предложение она неизменно кивала) придавали мне уверенности; я казался себе богатым кавалером, выведшим в свет зачуханную провинциалку, и мог делать с ней теперь все, что угодно, она на все готова за эти несколько минут счастья.
И вот мы спустились в подвальчик, сели за круглый мраморный стол. В нескольких метрах от нас, на возвышении, постепенно оголялась под музыку стройная черноволосая девушка. Маша таращилась на нее с удивлением и чуть ли не завистью.
— А ты на такое же место устроиться не пыталась? — в полушутку спросил я. — Платят-то наверняка раз в десять больше, чем Макс.
— У меня фигура плохая, — чистосердечно вздохнула Маша в ответ. — Грудь маленькая, ноги слишком сухие…
— Хм, самокритично.
— А чего скрывать? Не повезло.
Мне стало неловко от такой ее обреченной откровенности. Безысходностью потянуло… Поспешил успокоить:
— Ладно, не в этом счастье. Ты особенно не расстраивайся.
Подошла официантка в позолоченном фартучке, надетом на голое тело:
— Заказывать что-нибудь будете?
— Два «Невских», — ответил я не раздумывая, но и не слишком поспешно. Два «Невских» больших и горячих чипсов.
Чуть поклонившись, официантка направилась к бару, перекатывая полушария обнаженного зада, о который так возбуждающе похлопывал пышный бант тесемок фартука.
— А ты сама питерская? — повернулся я к Маше.
— Да нет, ты что… из Рыбинска. В девяносто первом сюда приехала, после школы, на парикмахера хотела учиться…
— Это тебе уже, значит, двадцать три! — удивился я. — Нормально выглядишь, лет на девятнадцать.
Она лишь усмехнулась, перевела взгляд на черноволосую, которая, томно выгибаясь, скатывала чулок со своей левой ноги, затем продолжила откровенничать:
— Проучилась полгода — и училище закрыли… Из общежития гостиницу сделали, а из училища — какой-то финансовый колледж… Я сначала посудомойкой в кафе устроилась, на проспекте Ветеранов, комнату с подругой снимали… почти все деньги на нее тратили. Зарплата у меня вообще была… хорошо хоть, что рядом с продуктами — кафе все-таки…
Я перебил:
— А домой что не вернулась?
— Нет-нет! — как-то судорожно мотнула она головой, на лице появился чуть ли не ужас. — Туда — нет…
— Что, батя пьет, мать болеет, живете в однокомнатке? — догадался я и почувствовал, что голос мой сделался ироничным, а губы покривились в ухмылке. — Так?
Маша то ли не заметила этого, то ли не захотела заметить. Лишь согласно кивнула и снова уставилась на сцену… Черноволосую сменила крашеная блондинка в синем стюардессовском костюме, белой блузке под пиджаком, в кокетливо висящей над левым ухом пилотке. Покачиваясь в такт музыке, блондинка стала расстегивать пиджак. Зрители одобрительно загудели в преддверии очередной порции удовольствия.
Официантка принесла пива. Я тут же расплатился. Двадцать рублей за свежеприготовленные чипсы и шестьдесят четыре рубля за две поллитровые кружки «Невского», которое в магазине стоит двенадцать рублей. Но в магазине нет уютного, теплого зала, раздевающейся стюардессы…
— Ну а теперь как? Более-менее? — захотелось продолжить мне разговор.
— Да так… В любой момент может кончиться… Максим все психует, торговля совсем плохая… — Маша, стараясь сделать это изящно, положила в рот кругляш выжаренной картошки, запила «Невским». — Он тут совсем хотел магазин закрывать, но опять денег где-то нашел. Хотя, если честно, мне наш магазин нравится, не скучно работать…
— Мне тоже нравится. А платит как?
— Пятьдесят долларов в неделю.
— Это значит, — я в уме округлил доллар до пяти рублей, умножил, — двести пятьдесят нашими. В месяц — тысяча. Не очень-то.
— Ну, вообще-то хватает, хм, если по клубам не ходить особенно. И тем более я же не каждый день работаю. Отдыхаю в понедельник или во вторник. Меняемся с Ольгой…
— А у нее как жизнь? Какая-то она неживая. Хотя выглядит почти супер.
Маша пожала плечами:
— Тоже проблем хватает. Она еще на заочном учится. Переводчица с испанского.
— Я-асно. — Я хлебнул пива, кивнул на Машину кружку: — Пей давай, а то выдохнется.
Часа в два ночи мы вышли на Невский.
— Тебе куда? — спросил я, закуривая.
— На Подвойского. Знаешь, где кинотеатр «Буревестник»?
Я точно не знал, где это, но понял, что наверняка не близко. Потоптался на тротуаре, глядя направо-налево; жизнь проспекта почти замерла, да и погода была не очень-то — ветер со стороны Адмиралтейства, сухой снег кружится мелкими вихрями.
— Слушай, — предложил я таким тоном, будто эта идея пришла мне в голову только сейчас, — а давай у меня переночуешь? Тут рядом, в принципе, возле «Лесной». Тачку сейчас поймаю…
— Хорошо, — запросто согласилась Маша. — Дай, пожалуйста, сигарету.
Тридцатого декабря, ближе к вечеру, пришла фура с обувью. Хотя я и знал об этом заранее, но в глубине души все надеялся, что она задержится где-нибудь на польско-литовской, или литовско-латвийской, или (что бывало чаще всего) латвийско-российской границе и доберется до нас, уже когда Володька снова окажется в Питере; все-таки принять товар — дело тяжелое и ответственное, поди уследи, те ли модели, какие заказывали, то ли количество, цвет. С ума, в общем, можно сойти… И в то же время, особенно когда с улицы донесся басовитый камазовский гудок, я почувствовал себя точно бы старше, умнее, значительней, что ли.
Бросил компьютер, где с половины десятого громил фашистскую лабораторию по созданию монстров-убийц, подхватил ключи, блокнот и побежал на склад.
Экспедитор оказался знакомый, почти все фуры приходили в его сопровождении. Это меня несколько успокоило — Володька ни разу, кажется, не обнаруживал какие-то несоответствия, когда за груз отвечал этот парень.
— Здорово! — улыбнулся он и протянул для пожатия руку. — А где Вэл?
— Я за него, — постарался я сделать голос солидным и стал открывать ворота.
