Ознакомительная версия.
Внезапно Денис услышал за спиной шум мотора, оглянулся и увидел, что прямо за его спиной стоит черная тоета с тонированными стеклами. Из тоеты вышел спортивного вида молодой человек, склонился перед стариком в восточном поклоне и протянул руку к чемодану. Старик отрицательно покачал головой, легко, как перышко, поднял свой багаж и шагнул к машине. Потом таинственный пассажир пошарил в расшитой сумочке, висевшей у него на поясе, при этом продолжая другой рукой держать на весу чемодан, достал и протянул совершенно обалдевшему Денису пачку сигарет. Денис поднял голову и открыл рот, чтобы поблагодарить, но увидел только стремительно удаляющийся автомобиль с иностранным номером.
Несколько минут спустя Денис обнаружил, что не может оторвать взгляда от висящего прямо напротив выхода рекламного щита. Там на фоне холодильников и прочей бытовой техники красовалась яркая надпись: «Пойми, чего ты хочешь, и твоя жизнь изменится». Вряд ли он смог бы ответить, чем его так затронула эта фраза, но именно ее Денис повторял и повторял до самого вечера.
* * *
Вдоволь поудивлявшись, молодой человек отправился домой, как он уже привык называть «помойный поселок». Правда, перед этим он совершил поступок, не укладывающийся в его новые понятия здравого смысла. Он подошел к ларьку, торгующему шавермой, и купил себе чашку чая. В напитках Денис тоже не нуждался: как раз на днях он набрел на пластиковый мешок с мусором из аналогичного заведения, там было полно использованных чайных и кофейных пакетиков. Если взять десяток пакетиков из-под «Липтона» и кинуть в котелок с кипятком, то получится нечто, почти достойное называться чаем. Но это же совсем другое дело — свежий чай с сахаром в новой одноразовой чашке с салфеткой и пластмассовой ложечкой, прямо как у белых людей. Чай в сочетании с подаренной сигаретой, да еще выпитый за столиком под навесом был просто райским наслаждением.
В последующие несколько дней ничего интересного не случилось, ну, разве что удалось откопать практически целый патефон, так ведь пластинок к нему все равно нет, зачем он нужен? Или, вот, с трудом убежал от собаки, которой показалось, что человек нагло посягает на ее территорию… А так, ничего, все как обычно.
Сигареты закончились, но Денис не выбрасывал пустую пачку: хранил на память о необычном происшествии. Однажды вечером, сидя у костра, на котором в старом эмалированном чайнике варилась похлебка из манки (с трухой и жучками пополам) и колбасных обрезков, Денис задумался. «Пойми, чего ты хочешь… А, в самом деле, чего я хочу: есть, да нет, сейчас каша сварится, пиво, может быть, — нет, не тянет, со шмотками тоже полный порядок, женского общества — тоже неохота, хотя, Лариска-йогиня вовсю глазки строит; девчонка, вроде, ничего, симпатичная, если умыть и приодеть, с такой даже в городе показаться не стыдно. В городе… как давно это было, как будто в другой жизни. Стоп, а, может, мне тогда чего-нибудь хотелось, чтобы по-настоящему, ведь мечтал же я о чем-то, не может быть, чтобы совсем никаких желаний кроме пожрать-поспать-телевизор посмотреть. Во, точно, придумал: мне в город охота смотаться. А что, возьму да и поеду, давно нигде не был.»
Сказать, что поездка в город произвела на Дениса колоссальное впечатление, было бы не сказать ничего. За эти несколько месяцев он не то, чтобы отвык, а полностью забыл о существовании таких вещей, как метро, телевизор, общество приличных людей. И все здесь такое чистое… Правда, на него самого неодобрительно косились и отворачивались, несмотря на то, что он выглядел практически как все: в спортивном костюме, только чуть-чуть испачканном в краске. «И что их, интересно, не устраивает?» — недоумевал Денис, топая через небольшой сквер. Ларчик просто открывался: старушка с бледно-фиолетовой прической, выгуливающая в скверике крохотную тонконогую собачонку, при виде Дениса поджала губы и недовольно процедила, ни к кому конкретно не обращаясь:
— Ну и молодежь, несет от них, будто из помойки вылезли; о, нравы!
Но Денис не слышал ее; в этот момент он не замечал ничего вокруг, кроме витрины, находящейся через улицу. Конечно, как он мог забыть: именно на эту витрину он любовался каждый день в течение года. На этой стороне улицы, рядом с автобусной остановкой, стоял лоток, где Денис торговал батарейками и всякой всячиной. Потом его выгнали из-за того, что какие-то цифры в накладных не сошлись, а потом уличную торговлю вообще временно прикрыли…
Что было в доме напротив, Денис так и мог понять — то ли магазин для богатых, то ли кафе для узкого круга. В одной из витрин ярко одетые манекены изображали сцену: «фотокорреспондент снимает новых русских», а вот на то, что находилось в другой, Денис смотрел с замиранием сердца. Немолодой господин, напоминающий Френка Каупервуда, сидел в кресле с вальяжным и вместе с тем горделивым видом, небрежно держа в руке сигару. Перед ним был круглый столик, на котором стоял изящный бокал с белым вином. Рядом с креслом, у ног хозяина, лежал английский дог.
Странное дело: Денис никогда не испытывал зависти или неприязни к господину с догом, хотя это было бы вполне понятно, когда работаешь целый день на улице в любую погоду, неевший и с мокрыми ногами. Но, тем не менее, ему ни разу не захотелось взять чего потяжелее и запустить в эту самую витрину. Просто так, чтобы восстановить справедливость. Нет, Денис прикрывал глаза и представлял себе, что именно он сидит в своем особняке, в кресле у камина, а рядом разлегся любимый пес, хотя лично он предпочел бы белого персидского кота, пристроившегося на спинке его кресла. Когда-нибудь он разбогатеет и к нему будут обращаться не так, как сейчас — «молодой человек», а «Денис Михайлович» или «господин Фролов», а, еще лучше, «господин директор»… «Вот этого мне, наверно, хотелось больше всего на свете» — решил Денис. «А сейчас? Еще как хочется! Вот я и понял, чего хочу — продолжал он — что-то, правда, не видно, чтобы жизнь от этого изменилась».
«Ну, хорошо, предположим, по щучьему веленью я стану… да, хоть директором банка и что же; все моментом раскусят, что директор из меня никакой. Это ведь тоже уметь надо — бумаги подписывать, вести переговоры, вообще руководить; нет, я бы так, точно, не смог. А что я вообще умею в этой жизни, кроме того, что в мусоре копаться? Хм, спроси что-нибудь полегче. По основной специальности… я даже вспомнить толком не могу, как она называлась, торговать — только не это, шеф; наелся этой торговлей досыта. Ничего-то у меня не получается… А ведь я, вроде, не дурак, в институт поступил легко, да и учился без особых трудностей. Экзамены, так вообще сказка — пришел, увидел, победил… Девчонки из группы даже прозвали меня „гений общения“. Знали бы они, что этот гений болтается как „цветок“ в проруби… Что? гений общения? Эврика! Языком-то я трепать умею как никто, кого хочешь уболтаю. Ведь есть же работа, где именно это и требуется, надо будет что-нибудь в этом роде и поискать, на биржу, что ли, зайти… через пару деньков».
Придя к такому утешительному выводу, Денис решил заглянуть в свою городскую комнату, по месту прописки. За время его почти двухмесячного отсутствия там практически ничего не изменилось, разве что пыли прибавилось, да последний оставшийся кактус окончательно засох. В комнате он нашел подсунутые под дверь грозную записку от бывшей супруги и пачку счетов, которые сразу же разлетелись во все стороны.
Денис подошел к висящему на стене зеркалу. Из зеркала на него смотрела дочерна загорелая, плохо выбритая физиономия. Денис улыбнулся своему отражению, и сам же в ужасе отшатнулся от такого зрелища. Неужели это я? Это что же, у меня такие зубы; когда я их чистил последний раз? От такой улыбки даже Фредди Крюгер убежал бы, сверкая пятками. А руки, ну и кошмар: грязные, перецарапанные, с копотью под ногтями. Скорее в ванную, привести себя в порядок!
Он перерыл весь комод в поисках чистого полотенца, заодно нашел кусок мыла «Тропические цветы». Бывшая супруга любила класть их в стопки белья для запаха. В «командировочной» сумке, извлеченной из-под шкафа, нашлись и другие туалетные принадлежности, даже одеколон, подаренный ему когда-то давно к 23 февраля. Зубную пасту пришлось «одолжить» у соседа. Денис залез под душ, долго и с наслаждением тер себя мочалкой, а потом налил в ванну воды и отмокал там до тех пор, пока возмущенная соседка не начала барабанить в дверь.
Из ванной он вышел совсем другим: в тапочках, махровом полосатом халате, благоухающий одеколоном. Вместе с полузабытым ощущением чистоты к нему начали возвращаться и привычки культурного человека. А культурному человеку полагается вечером почитать газету или, хотя бы, просмотреть страничку со спортивными новостями. А вот и газета; кто-то из соседей оставил рядом с телефоном, на полочке под большим старинным зеркалом.
Это оказалась одна из тех газет, в которых публикуются объявления на всевозможные темы от продажи автомобиля до службы знакомств. Газета была открыта на странице «работа, предложение» и вся исчиркана карандашными пометками. Полюбопытствуем, что за работу нынче предлагают, так: «продавцы для работы на улице» — спасибо, не заманите; «энергичных, амбициозных, инициативных в быстро растущую компанию» — все ясно: это для дураков и членов их семей. А вот здесь что-то поинтереснее: «страховая компания производит набор сотрудников с хорошими коммуникативными навыками. Возможно обучение. Запись на собеседование по телефону…» «Почему бы не позвонить и не узнать, что там за работа? Хотя, в общих чертах и так понятно: ходить по разным организациям и уговаривать всех застраховаться. А что, у меня могло бы получиться, разговоры — это, вообще, моя стихия. Сколько сейчас времени? Надо же, часы еще идут; впрочем, что в этом удивительного, батарейку менял перед самым отъездом… Значит, половина седьмого; во всех нормальных фирмах сейчас в офисе уже никого нет. Ладно: нет, так нет, значит, не судьба, отложим до следующего раза».
Ознакомительная версия.
