— Вот это да! — восклицает Карл. — Дециметровый каблук — это стиль! Такого я еще не видел, — Карл приходит в неописуемый восторг, — он бы еще на шпильки встал! Или на ходули! Ему прямая дорога в цирк лилипутов… Теперь мне понятно, почему эта бывшая жонглерша выбрала Сильвио. Они выступали бы вместе, моя Адель и этот супрематист без ангажемента.
— Шпильки — это для того, чтобы казаться выше, — не успокаивается Карл, — ибо этот Сильвио не высок, а лучше сказать — низок. Может, поэтому у нашего коротышки несносная манера, когда он стоит, раскачиваться взад-вперед, перенося тяжесть тела с носков на пятки. Поди, воображает, что он таким образом станет немного выше ростом. Он весь, как разболтанная кукла на шарнирах.
Нынешний любовник моей несравненной Адели постоянно пребывает в движении. На нем не отдыхает глаз. Скажу откровенно, он мне не нравится. Не таким виделся мне мой соперник. Столь ничтожный человечишка унижает мое мужское достоинство. Паяц заменил жен-премьера. Недостойная, неравноценная замена.
Ты только посмотри на него. Он опять дрыгает ногами и нелепо размахивает руками, словно его дергают за ниточки. Жалею, что я не кукловод! Я бы ему показал! Адель меня очень огорчила. Если бы она нашла мне достойную замену… какого-нибудь известного спортсмена или юношу из модельного агентства, тогда я бы простил ее… может быть.
Карл следит за Сильвио ненавидящими глазами. Тот, извиваясь и жестикулируя, что-то жарко рассказывает Аделаиде.
— Нет, я не могу взирать на все это без содрогания! Ты посмотри, сколько экспрессии! Так и хочется приколотить его гвоздями к стене рядом с моим мушкетом. Не понимаю я этих женщин… — прошипел он ревниво. — Адель, она же чудная, тонкая женщина, как она могла… Ты заметил, у него синяк на лбу? О, я знаю, откуда этот синяк! Это от булавы. Эта ненормальная охаживает нашего супрематиста булавой. Она наказывает его за непослушание. Она дрессирует его, как обезьяну…
Карл замолкает. Спустя минуту возвращается к разговору об Адель.
— Как она могла? Как она могла красавца, — Карл большим пальцем тычет себя в грудь, — променять на какого-то мазилу, на поношенного ублюдка, обряженного в цветастый саван?
Мой друг презрительно наморщил нос.
— Предрекаю этому союзу скорый конец. Это — "преходящий, шаткий мезальянс", он просуществует недолго.
Внезапно он опускает широкую пухлую ладонь мне на голову. Некоторое время гладит ее.
— Неприятное ощущение, коллега… — он убирает руку. — Тебя пора обрить, — торжественно изрекает он и уточняет: — Пришло время при помощи бритвенного прибора оскоблить тебе черепушку. Извне. А то ты выглядишь, как сбежавший каторжник…
— Выгляжу, как обыкновенно… — пробурчал я.
— Повторяю, ты выглядишь, как каторжник. Как каторжник, на время оторвавшийся от погони.
— А как, спрашивается, я, по-твоему, должен выглядеть?
— Тебе не стоит своим разбойничьим видом эпатировать местных обывателей. Они с перепуга настучат на тебя в полицию. Здесь принято стучать. На этом держится вся западная демократия.
Он опять замолкает.
— Чертова баба! — восклицает он в сердцах. — Свалилась на мою голову. Теперь будет мне мешать. А у меня как раз завязывается бурный роман. Беттина… она прелестна.
Карл вздыхает.
— Впрочем, я думаю, это даже к лучшему. Я имею в виду, что появление в этой дыре, в этом рае для пенсионеров, парочки влюбленных голубков… — Карл застывает с открытым ртом. По-видимому, ему неожиданно в голову пришла какая-то забавная мысль.
Карл, похихикивая, говорит, что теперь, когда Аделаида добралась-таки до него, он очень рассчитывает на ее неординарный характер.
По его мнению, Аделаида еще не сказала своего последнего слова. Ее спокойствие — это деланное спокойствие. Внутри Аделаиды притаилась буря, которая разыграется, когда придет время. "Поверь, все еще впереди, о, я ее знаю, она еще такое отчебучит, что народ на уши встанет".
— Я очень надеюсь, — говорит он чопорно, — что с приездом Аделаиды скука однообразного времяпрепровождения на берегах Клопайнерзее в обществе столь нелюдимого человека, как ты, мой дорогой друг, хотя бы на время покинет меня.
Кстати, когда Аделаида представляла Сильвио нашей компании, Карл не растерялся и заинтересованным голосом спросил у нее, приехала ли она с булавами или они прибудут позже, вместе с остальным багажом, то есть со складным шатром, сундуком с опилками, дрессированными львами и ученым козлом.
Кстати, именно тогда я впервые увидел ее дивные чемоданы. Ярко-красные, огромные, с сияющими медными уголками, они привлекали всеобщее внимание.
Вечером того же дня мы отметили юбилей Карла в ресторане под названием "Мэрилин". В этом ресторане все напоминало о знаменитой голливудской блондинке. Красотка, полвека назад покончившая с собой в собственном доме в Лос-Анджелесе, глядела на посетителей с многочисленных фото, развешанных над столиками. Мэрилин распутными глазами словно подсматривала за миром живых людей из мира потустороннего.
На мгновение мне показалось, что я сижу в покойницкой.
Странный обычай — развешивать в кабаках фотографии покойных шлюх.
Одно дело, когда на тебя со стены смотрит какой-нибудь ученый, например, дурачащийся Эйнштейн с высунутым языком. Несмотря на комичный вид великого физика, ты будешь вспоминать не о том, что он давно лежит в могиле, а о том, что знаешь о теории относительности.
Когда же на тебя, порочно улыбаясь, взирает соблазнительная нагая красавица, умершая черт знает когда, но, тем не менее, зовущая тебя незамедлительно лечь с ней в постель, тебе полезно задуматься, а хорошо ли с головой у тех, кто, сам того не сознавая, склоняет тебя к заочной некрофилии.
Итак, юбилейный вечер Карла Шмидта, эсквайра.
Привожу состав действующих лиц и исполнителей:
Сам именинник в светлом костюме и с хризантемой в петлице. Его полное красивое лицо сияет самодовольством. В диковато сверкающих глазах Карла я читаю предвкушение чего-то из ряда вон выходящего.
Беттина в длинном платье цвета морской волны. Запястья, шея, грудь, — все в водопадах брильянтов, аметистов, рубинов…
Аделаида в скромном платье от Кутюр стоимостью шесть тысяч долларов. Откуда у людей столько денег?.. Неужели и Аделаида наткнулась на чемоданы с долларами?
Сильвио в бордовой блузе. Редкие волосы прилизаны. На груди розетка ордена Почетного легиона. Уверяет, что не фальшивого.
Агата в своем комбинезоне и кепке "Gant". Юное лицо без следов макияжа. По-прежнему выглядит, как школьница во время летних каникул.
Ваш покорный слуга в легких брюках и рубашке апаш.
Словом, компания выглядела весьма импозантно. И не могла не привлечь внимания публики. Тем более что сначала мы пили только шампанское, которое стоило здесь невообразимо дорого.
Аделаида попеняла Карлу на то, что тот проигнорировал ее презент. Он пообещал, что в следующий раз непременно облачится в костюм тамбурмажора.
Откуда-то появились волосатые парни с киноаппаратурой. Оказалось, что это прибывшие вслед за Беттиной члены съемочной группы: пара операторов и режиссер. Они должны были отснять какие-то рекламные куски для будущего фильма с ее участием. Господи, вот так сейчас делается кино!
Карл милостиво разрешил парням посидеть за соседним столиком. Парни надеялись, что приступят к съемкам уже сегодня, но Карл со столь категоричным видом покачал головой, что от наглости киношников не осталось и следа. Иногда на Карла что-то находит, и он, кажется, взглядом может остановить курьерский поезд.
Мы много пили, вкусно ели. Произносили тосты. Но не было куража и истинного веселья. Все было пресно и натужно. Я подумал даже, что нам не хватает профессионального тамады. Вот, до чего мы докатились!
Мы интеллектуально обленились. Мне кажется, это происходит потому, что мы с Карлом уже давно лишены общества умных, образованных, способных критически мыслить (или хотя бы брюзжать по поводу и без повода) собутыльников. Только хорошее застолье может родить энергичную мысль.
Нам не хватает интеллектуального простора, свежего воздуха с ароматами софистики и эпикурейства.
Мои попытки расширить круг знакомств и, таким образом, выйти на иные уровни общения, в корне пресекались Карлом. Он против того, чтобы кто-то вмешивался в его душу, в его мысли, разрушая его сложившийся внутренний миропорядок.
