Таким образом, где-то около 1925 года в Москве увидел свет Арман Хаммер-младший. Довольно скоро актриса разочаровалась в своем богатом супруге-супернэпмане. Не исключено, конечно, что она внимательно изучала соответствующий основополагающий труд Ленина, который недвусмысленно подчеркивал, что НЭП — явление временное. Впрочем, скорее всего здесь было причиной традиционное легкомыслие служительниц Мельпомены. Так или иначе, она развелась с убитым горем Леоном, захватила сынишку и сошлась с каким-то режиссером — дело, конечно, обычное. А еще через год, уже на пороге пятилеток, пророческие слова Ленина стали реализовываться, и притом в быстром темпе. НЭП приказал долго жить, и фирма Хаммер была ликвидирована. Карандашная фабрика Хаммера была названа именами Сакко и Ванцетти, причем качество карандашей заметно ухудшилось. Аналогичная судьба постигла и другие предприятия фирмы. Впрочем, Хаммер получил вполне достаточную компенсацию и, что особенно важно, разрешение без таможенного досмотра вывести несколько эшелонов русского антиквариата и художественных ценностей. Впоследствии эти сокровища легли в основу знаменитой коллекции Хаммера.
Что же касается судьбы актрисы, то она могла бы сложиться трагически. В незабвенном 1937 году шансы на выживание у нее были невелики. Криминал был налицо: связь (половая) с акулой мирового капитала. Но бог миловал, и ее, кажется, даже не репрессировали. У меня нет сведений о детстве и юности Армана Хаммера-младшего, хотя имеются все основания полагать, что жизнь его в этот период была несладкой.
Так или иначе, он окончил Московский полиграфический институт и начал свою трудовую деятельность как младший редактор. Сколь-нибудь значительной карьеры, однако, ему сделать не удалось, и к моменту моей встречи с ним занимал практически ту же должность.
Но где-то около 1970 года в судьбе Хаммера-младшего произошел крутой поворот. Стало известно, что: а) оба старых брата Хаммер в полном здравии и процветают у себя в Америке, б) Леон Хаммер, обжегшись на актрисе, больше никогда и ни на ком не женился, в) сам Арман Хаммер-старший не имеет прямых наследников.
При такой ситуации скромный московский редактор совершенно неожиданно для себя оказался вполне серьезным претендентом на трехмиллиардное (3109) наследство знаменитого президента не менее знаменитой компании «Оксидентал Петролеум». Жизнь Армана Хаммера-младшего радикально изменилась. Сразу же были установлены родственные контакты с отцом и дядей. Как по щучьему велению начались заграничные поездки — сперва к американским кровным родственникам, а потом и просто так, для развлечения. Появились роскошные машины, к которым, как оказалось, младший редактор питает неодолимую страсть. Вот и здесь, в Малеевке, около нашего девятого коттеджа притулилась к сугробу шведская «Вольво» ручной сборки. «Уже третью машину ломает!» — сокрушенно сказала мне его хрупкая жена. А через неделю чета Хаммеров отправляется в кругосветное путешествие — не то второе, не то третье за минувшую пару лет. «Знали бы Вы, с каким скрипом мой редакционный начальник предоставил мне в этот раз двухмесячный отпуск без сохранения содержания!» — без тени юмора сокрушенно сказал мне виртуальный наследник миллиардного состояния.
А ехать ему, конечно, совершенно необходимо. Во-первых Софья Власьевна или сокращенно Софа (так некоторые мои знакомые называют советскую власть) должна ублажать старика-миллиардера, который как раз в это время приступал к строительству огромного современного порта на Черном море. А во-вторых, и это, пожалуй, самое главное — если его не выпускать, то после, как можно полагать, скорой кончины престарелого миллиардера на наследство накинется свора разного рода претендентов, и найдутся там адвокаты, которые как дважды два четыре, докажут, что Арман Хаммер-младший недееспособен и поэтому не может быть претендентом на наследство. На всякий случай заметим, что у четы московских Хаммеров двое детей, которых они в свои зарубежные вояжи почему-то не берут… Должен сказать, что я не имею представления, на какую долю гигантского наследства может претендовать гость Пекелиса — может быть, на все, может быть — на часть. Но даже малая часть трехмиллиардного состояния должна составлять огромную силу.
И вот я пью коньяк с человеком необыкновенной судьбы. Лет за семь до этого я общался с зауряд-миллионером. Это было в Шарлоттсвиле, штат Вирджиния. Во время прогулки по этому симпатичному городку сопровождавший меня вице-директор Национальной радиоастрономической обсерватории Билл Ховард окликнул своего знакомого, изучавшего в витрине какого-то магазина рыболовные крючки. «Познакомьтесь, — сказал Билл, — это мой приятель, он миллионер». «Ну уж, — ответствовал незнакомец, довольно бедно одетый, во всяком случае по сравнению с щеголеватым Биллом. — Я всего-то стою пару миллионов». «Значит, Вы минимиллионер», — заметил я, вызвав веселый смех Билла и его приятеля. Этот эпизод я вспомнил, глядя в ничем не замутненные глаза Армана Хаммера-младшего. «О нет, — подумал я, — все-таки есть разница между миллионом и миллиардом». И мне как астроному, чувствующему порядок величины разного рода явлений, это было очень даже понятно.
А за столом шел такой милый, вполне семейный разговор. О том, например, как пару месяцев тому назад в Москву по делам прилетели старые братья Хаммеры. В Шереметьево их встречали, среди кучи официальных лиц, их московские родственники. Все-таки одиноким старикам очень приятно очутиться в далекой Москве в семейном кругу. Сколько же у них было всякого рода чемоданов? По меньшей мере — две дюжины! Портье «Метрополя» пришлось изрядно потрудиться, чтобы перетащить их от лифта в отведенные высоким гостям апартаменты. «Слушай, у тебя есть эта советская мелочь? — спросил с явным одесским акцентом старый миллиардер своего племянника. — Ах, я забыл, что у тебя никогда ничего нет! Но у тебя-то найдется?» Жена Армана-младшего стала лихорадочно рыться в своей дамской сумочке. Старик нетерпеливо вынул оттуда три бумажных рубля, один из которых, довольно рваный, протянул портье. Тот, не двигаясь, обалдело на него уставился. «что, мало?» — миллиардер сунул портье еще одну рублевую бумажку, повернул его на 180 и легонько толкнул в спину. Всю эту сцену, перебивая друг друга и хохоча, рассказывали мне супруги Хаммеры и Пекелис, почему-то оказавшийся в этот момент на месте действия, т. е. в «Метрополе».
Когда портье ушел, старый Хаммер попросил племянника открыть особенно громоздкий чемодан. Там лежали одни только белые гвоздики, показавшиеся старику несколько помятыми. «Черт знает что, — проворчал он, — стоит только немножко не присмотреть — и на тебе! Слушай, Арман, а где это у вас тут в Москве этой можно купить белые гвоздики? Ах, ты не знаешь, вечно ты ничего не знаешь! А я вот знаю — их можно купить в лавочке на Новодевичьем кладбище!» И действительно — через пару часов гвоздики были куплены там!
Вечерами старый миллиардер отдыхал в домашней обстановке в маленькой квартире своего племянника. Он отводил душу, напевая старческим фальцетом под гитару некогда популярные в нэповской Москве песенки. Особенно он любит петь знаменитый шлягер тех далеких лет «Ужасно шумно в доме Шнеерсона…» Старый Леон с нежностью смотрит на внучек. Всем очень хорошо…
Я слушал эти идиллические рассказы, и голову мою сверлила неожиданная мысль. А что, если рассказать племяннику своего дяди мой прожект торговли байкальской водой? В то время я бредил этой идеей, реализация которой, по моему глубокому убеждению, спасет Байкал от прогрессирующего загрязнения. Я тщетно пытался заинтересовать этим проектом наши авторитетные инстанции, дошел до Келдыша, которому написал хорошо мотивированную памятную записку. Все было тщетно. А что если Хаммер заинтересуется этой идеей? Это наверняка изменило бы отношение властей к моему проекту — такова уж природа отечественного начальства во все периоды российской истории. Нет, я ничего не сказал. Возможно, меня остановило присутствие Пекелиса, который был мне не совсем ясен…
Простившись с виртуальным миллиардером и его милой женой, я поспешил отведать малеевского борща. Неудобно сознаться, но я с любопытством ожидаю кончины президента знаменитой компании «Оксидентал Петролеум». Неужели ничего не перепадет моему новому знакомому?
Почти тридцать пять лет тому назад ослепительно белый красавец теплоход «Грибоедов» пересекал по диагонали Атлантический океан с северо-востока на юго-запад. Это просто удивительно: всего лишь спустя два года после опустошительной войны, в которой погиб или был искалечен почти каждый второй взрослый мужчина, в еще голодной, надорванной неслыханно тяжелыми испытаниями стране была снаряжена чисто научная экспедиция чуть ли не на край света! Цель экспедиции — наблюдение полного солнечного затмения 20 мая 1947 года. Полоса затмения проходила через всю Бразилию — от ее южного штата Парана до знаменитого в истории науки атлантического порта Баийя, что на северо-востоке этой огромной страны. А знаменит этот порт был тем, что там несколько месяцев провел молодой Дарвин во время кругосветного плавания на «Бигле». Теперь, спустя десятилетия после бразильской экспедиции, ясно, что и плавание «Грибоедова» было «вешкой» в истории науки, в данном случае только начинавшей свое триумфальное шествие радиоастрономии. Именно в Баийе наблюдениями, выполненными во время солнечного затмения с борта нашего славного корабля, было убедительно доказано, что источником радиоизлучения Солнца на метровых волнах является корона, как это и было независимо предсказано за год до этого тогда еще начинающими молодыми теоретиками — астрофизиком Гинзбургом и автором этих строк. Невероятно, но факт: мы оба с Виталием Лазаревичем принимали участие в этой экспедиции! Вообще весь заявленный руководством экспедиции состав был автоматически утвержден инстанциями! По крайней своей неопытности мы все тогда считали такое положение совершенно естественным. Надо полагать, что всякого рода отделы кадров, иностранные отделы и, конечно, выездная комиссия «там наверху» делали тогда свои первые, еще робкие шаги. Они очень быстро, в течение немногих первых послевоенных лет поняли свою основную задачу — «держать и не пущать», всячески препятствуя контактам настоящих советских ученых с зарубежной наукой. Разъезжать по заграницам стали преимущественно разного рода чиновники — явные и неявные сотрудники «Министерства Любви». Но это уже другой разговор…
