— Ты в порядке? — спросила Рут, когда он встал на ноги.
Он кивнул. Огляделся. Кладбище тянулось вдаль насколько хватало глаз. Солнце ярко светило. Прищурившись, он оглянулся. Большие железные ворота. Всегда открыты. С шумом вкатился катафалк. Черный, как сама смерть. За ним вереница машин. Несколько черных. Блестящих. Разных марок. Машинам потребовалось некоторое время, чтобы въехать в ворота и добраться до открытой могилы в дальнем конце кладбища. Где все соберутся. Куда опустят тело. Тело в гробу. В яму в земле. Засыплют грязью. Нет пути назад.
Я был мертв.
Они с Рут подождали. Затем перешли дорогу и пошли по тропинке, ведущей туда, куда следовала Рут.
Он знал дорогу. Он видел могилы родителей. Прошел мимо. Только голова невольно вздрогнула. Его сыновья были похоронены дальше. Ближе к концу кладбища. Ряды могил все прибавлялись. У него не было времени подойти к ним. Зря он приехал.
Он шел вслед за Рут. Поодаль бродил мужчина, сунув руки в карманы. За ним таскался маленький мальчик. Мальчик не понимал, что все это значит. Шел, волоча ноги. Где была мама этого мальчика?
Подойдя к ограде, Рут открыла калитку. Внутри были могилы младенцев. Внутри ограды. Старые грязные медвежата. Деревянные колыбели. Пластиковые цветы. Куклы. Обломки игрушек. Маленькие надгробные камни. Ограда из зеленой сетки в пояс высотой. Интересно, для чего это сделали. Установили ее вокруг всех этих мертвых детей. Чтобы спрятать эти маленькие смерти от других. Здесь горе было еще безутешнее.
Рут нагнулась и положила розу на могилу. Сняла очки, чтобы лучше видеть.
Он стоял, сцепив руки перед собой. В таком месте невозможно стоять нормально. Все эти горшки под ногами. Трудно пошевелиться, чтобы не наступить на какой-нибудь.
Рут читала молитву. Склонив голову и положив одну руку на камень. Фамилия ребенка. Фамилия Рут. Одна дата. Он смотрел на дату. Та самая. Больно было это осознать. Мозг произвел вычисления. Холодок пробежал по телу. Кожа покрылась мурашками. Боже! Он против воли отшатнулся. Мальчик это был или девочка?
Рут читала молитву. Или разговаривала с ребенком. Интересно, что он говорит. Сердце забилось быстрее. Глаза не хотели смотреть на могилу. С него хватит. Может быть, Рут спрашивала, как дела. Или говорила: «Как бы мне хотелось взять тебя на руки. Я хотела носить тебя на руках. Если бы я только могла увидеть твое лицо. Узнать, кем ты мог бы стать. Я тебя так люблю. Почему ты умер? Я тебя родила. Я родила тебя, чтобы ты умер. Прости меня за это. Прости. Я люблю тебя».
Он отвернулся. Шагнул к калитке. Оставаться внутри было невыносимо. Отворил калитку. Вышел. Перевел дух. Подождал, глядя на Рут. Она стояла, склонив голову и говоря с ребенком. С его ребенком? Закончив, она вышла, вытирая глаза. Столько лет прошло. Она закрыла за собой калитку.
Как и говорил адвокат, ему присудили компенсацию. Он был свободен и чист. Снова стоял на ногах. Его осудили невинно. В конце концов они это признали. Так решила комиссия. Виновные были обязаны ему заплатить. Понести ответственность, как выразилась комиссия. Адвокаты торопились все уладить. Чем скорее, тем лучше. Выборы на носу.
Госпожа Брофи настаивала, что люди, упрятавшие его в тюрьму, должны занять его место. Она была уверена, что это будет по справедливости. Она заводилась с полоборота. «Почему бы и нет?» — вопрошала она в камеру. Почему бы полицейским не отправиться в тюрьму? Или министру юстиции? Почему их не посадят за то, что они отняли у человека четырнадцать лет жизни? Нанесли ему травму, подвергнув унижению тюремного заключения. Они знают, что происходит с человеком в тюрьме? В таком месте. С человеком, который ни в чем не виноват. За которым нет преступлений, если не считать того, что он принадлежит к беднейшим слоям общества. Существует в секторе низких доходов. Это его единственное преступление. В этой стране неимущие до тех пор будут испытывать притеснения, пока власти предержащие и богачи не понесут ответственность. Люди с положением. С деньгами. Вот кому место в тюрьме. Госпожа Брофи тарахтела без остановки, едва переводя дух.
Адвокат держал деньги в руках. Он сел. Он нервничал. Без причины. Он чуть не плакал. Он будет чувствовать себя виноватым, если возьмет деньги. Не перед другими, а перед собой. Это будет означать, что от него откупились. Хуже всего. Руки дрожали. Жена была с ним. Была обязана. Чек был выписан и на ее имя. Она вырядилась во все новое. Новое пальто. Новые сапоги. Перманент. Она курила сигарету, пока адвокат объяснял. Сколько осталось после всех его расходов. Он истратил почти половину. Жене это пришлось не по вкусу. Она стала чаще затягиваться. Ее глаза забегали.
— Это почти половина, — заметила она и облизала губы.
— Вот список расходов. Судебные сборы. Явки в суд. Консультации. Телефонные звонки. — Адвокат протянул ей список через стол, слегка наклонясь, чтобы она могла его взять.
Жена взглянула на список. Облизнувшись, пробежала его глазами. Наткнулась на счет за телефонные переговоры. Произнесла вслух сумму, за которую можно было купить небольшой дом.
— Куда это вы звонили? В Китай? Каждый день.
— Нет. Это местные звонки. В мое время, — терпеливо разъяснял адвокат. — И время моих коллег.
Он посмотрел на жену. Питал ли он к ней ненависть? Нет. Хуже. Не столь сильное, как ненависть, чувство, которому он не мог подобрать названия. Оттого оно было хуже. Ему хотелось, чтобы рядом с ним была Рут.
Жена взглянула на телефон, стоявший на столе адвоката. Она напрасно суетилась. Ничем нельзя было помочь. Ничего нельзя было изменить. Посмотри на этого человека. На его контору. Выгляни в окно. Верхний этаж в даунтауне. Все внизу. Все под ним. Ходят маленькие люди. Ездят маленькие машины.
— И это все местные звонки?
— Это не звонки, это мое время. — Адвокат попытался улыбнуться. Ему это казалось чуть ли не смешным.
Жена посмотрела на адвоката. Скорчила гримасу, будто от него несло тухлятиной. Будто почуяла вонь, источник которой она не могла раскрыть.
— Чек выписан на вас обоих.
Оставалось еще более миллиона.
— Если вы удачно вложите эти деньги, вам никогда не понадобится касаться основного капитала.
Он подумал, что, наверное, надо встать.
— Где чек?
От одной мысли разболелась голова. Над глазами. Он прижал пальцы к бровям.
— У вас все в порядке?
Он опустил голову. Кивнул. Жена мельком взглянула на него.
— Не обращайте внимания, — сказала она адвокату.
Выждав пару секунд, адвокат открыл аккуратную папку. Папка была белая. Чек находился там, прикрепленный скрепкой к бумагам, которые они должны были подписать. Бумаги из правительства. Бумаги из полиции. Бумаги от адвокатов.
— Это документы о передаче денег.
Жена уставилась на документы.
Он вспомнил о Гилберте в Уотерфорде. Адвокат сказал ему, что никакие деньги не помогут вытащить Гилберта. Рэнди — это другое дело. Деньги вытащили Рэнди из тюрьмы, потому что Уиллису заплатили. Уиллис изменил свои показания. Уиллису это было нетрудно. Все устроилось. Но потом Рэнди снова угодил в тюрьму. Сразу после того, как его выпустили. Адвокат уже занимался этим. Эта работа занимала все его время.
— Подписав эти бумаги, вы тем самым откажетесь от претензий к частным лицам и учреждениям… От любых дальнейших претензий. Уголовного, гражданского или иного характера. — Адвокат сделал паузу, чтобы до них дошел смысл его слов. — Вы понимаете?
Он кивнул. Жена, увидев это, тоже кивнула.
— Кто выплатил эти деньги? — спросил он, кашлянув, чтобы прочистить горло.
— Правительство.
— Вам и мне.
— Думаю, да.
Жена не сводила глаз с его лица. В этом офисе не было ничего, кроме денег. Вот что она видела.
— Вам обоим нужно подписать.
Он тоже уставился на папку с бумагами. Адвокат вынул их. Отложил чек в сторону. Бумаг было прилично. Длинные листы, много слов мелким шрифтом, так что они едва помещались на странице. Что они все пытались сказать? Будто толпа людей, говоривших одновременно. Он знал, что этих слов ему никогда не понять. Не было смысла вчитываться. Захоти он понять, они бы сидели тут лет десять.
Адвокат разложил бумаги в ряд. Достал золотые ручки.
Одну положил перед ним.
Другую — перед женой.
Жена схватила ручку. Он взял свою. Они были тяжелые. Пропорциональные. Наверное, ими было удобно писать.
— Вы хотите прочитать документы?
— Нет, — ответила жена. Она страшно спешила. Она нацелила ручку на бумагу. Готовая подписать. — Хватит с меня этого бардака. Я уж думала, до смерти не дождусь. — Она ухмыльнулась. Согнулась над столом. Покосилась на него.
Он рассматривал большие слова, напечатанные сверху в виде заголовков. Особенно одно: «Отказ».
— Мы можем все это изучить, — сказал адвокат. — Торопиться некуда. — Адвокат обращался к нему. — Вы можете вообще не брать деньги. Мы это уже обсуждали, верно? Вы можете подождать, а мы продолжим другими средствами. Будем заниматься каждым иском по отдельности.
