— Храни меня Бог от твоего язычка! — Мать Гамры обернулась к служанке: — Принеси лайма, и пусть у нее разболится живот — тогда, может быть, она научится сдерживать себя!
Младшие братья Гамры, Найиф и Навваф, пришли в восторг оттого, что она вернулась домой. Мальчики старались развлечь сестру и частенько предлагали вместе поиграть в компьютерные игры. Но внезапные смены настроения, которым была подвержена Гамра (из-за Рашида и ребенка, который начал вмешиваться в ее жизнь, еще не успев родиться), сделали девушку раздражительной.
«Неужели именно так я и обречена жить бог весть сколько? Аллах не даст тебе покоя, Рашид. Он не простит тебя, куда бы ты ни пошел и что бы ни делал! Пусть зло, которое ты причинил мне, отразится на твоих сестрах и дочерях! Господи, пусть мое сердце остынет, а его обуглится. Избавь меня от боли и покарай Рашида и его любовницу!»
Садим позвонила подругам сразу же по возвращении в Эр-Рияд, и все четверо договорились встретиться на следующий день у Ум Нувайир. Они уже давно не собирались вместе, поскольку каждая с головой ушла в собственные дела.
Ум Нувайир подала им чай с молоком, кардамоном и сахаром, как это делают в Индии и Кувейте, и побранила за то девушки совсем перестали ее навещать. Садим была единственной, кто помнил о старшей подруге в своих скитаниях: она привезла соседке роскошную кашемировую шаль, которая привела женщину в восторг, и поздравила ее возвращением сына Нури из Америки (два года назад Ум Нувайир отдала его в специальную закрытую школу для проблемных подростков).
Когда школьные власти уведомили Ум Нувайир, что «отклонения» Нури скорее психологические, нежели физиологические, и что это временная фаза, через которую проходят подростки (особенно те, у кого проблемы в семье), женщина испытала огромное облегчение. Она прекрасно знала, что в Америке даже открытую демонстрацию гомосексуальности не считают симптомом болезни, тогда как в Саудовской Аравии это — бедствие, худшее, чем рак. Она чуть не упала в обморок, когда врачи несколько лет назад заявили, что ее сын «никак не может определиться с сексуальной самоидентификацией». Они сказали, что он должен сделать выбор. Когда Ум Нувайир в ужасе спросила, что будет, если сын сочтет себя принадлежащим к женскому полу, они ответили: в его возрасте возможно медицинское вмешательство — операция по смене пола, а затем прием гормональных препаратов и психологические консультации.
Нури провел в закрытой школе два года, прежде чем решил, что он мужчина, и вернулся в материнские объятия. Ум Нувайир буквально ожила, когда у нее появился повод гордиться своим сыном. Теперь-то ей было что сказать отцу мальчика и всем тем, кто осмеивал и презирал их, — особенно родственницам, соседкам и коллегам!
В присутствии подруг Мишель говорила исключительно о порочности саудовского общества, его отсталости, невежестве, суровости и реакционности. Ее буквально переполнял энтузиазм, потому что через два дня девушке предстояло начать жизнь на новом месте — «да где угодно, лишь бы не в этом насквозь прогнившем, ядовитом окружении, от которого меня просто тошнит», заявила она. Что касается Гамры, та продолжала жаловаться на притеснения: мать запрещает ей жить так, как раньше, лишь потому, что дочь теперь в разводе. Она твердит, будто всё вокруг только и ждут одного единственного промаха, чтобы распустить сплетни.
Ум Гамра, несомненно доверяла дочери, но слишком уж беспокоилась, что подумают люди. Ей была неведома старая поговорка о том, что человек, который оглядывается на каждом шагу, в итоге никуда не придет. Десятки раз на дню она повторяла Гамре: «Не забывай, что ты в разводе!» Конечно, Гамра не забывала об этом ни на секунду.
Разве развод не был ужасен сам по себе, без дополнительных ограничений свободы, без тревог по поводу сплетни с их глупой болтовней? Сегодня Гамре впервые позволили выйти из дому, хотя после возвращения из Америки прошло уже три недели; девушка сомневалась, что мать позволит ей совершить подобную прогулку вторично в ближайшем будущем.
Опоздавшая, по своему обыкновению, Ламис влетела в дом, балансируя блюдом с лазаньей на правой руке, а мороженым на левой. Девушки удивленно взглянули на нее; Ум Нувайир встала, чтобы помочь. На кухне Ламис поинтересовалась, отчего у всех такое скверное настроение.
— Милая, твои подруги по уши в неприятностях, а ты сияешь от радости и думаешь, что макароны и сладости исправят ситуацию?
— А какой вред от вкусной еды? Или я должна вести себя, как они, и делать вид, что вот-вот покончу с собой? Пусть Бог пошлет им утешение, конечно, но так нельзя! Вы только посмотрите, как они сидят и хмурятся. Никому не станет легче, если бесконечно плакаться друг другу.
— Ты просто не знаешь, как несчастны твои подруги, проклятые мужчины! Негодяи! От них только боль и страдания!
Но Ламис исполнилась решимости вытянуть подруг из бездны скорби. Она извлекла из сумочки самые свежие журналы и тоненький справочник по знакам зодиака. Девушки немедленно оживились, когда увидели свою любимую Ежку, и начали обычный обмен репликами.
Садим. Ламис, пожалуйста, прочти мне про мужчин-Козерогов.
Ламис. «Мужчины-Козероги по природе своей эмоциональны, но почти не способны пробудить ответные чувства в партнере. Это рациональные натуры с замедленной реакцией — но, начиная действовать, они становятся не в силах контролировать свое поведение и утрачивают здравый смысл. Мужчины-Козероги строги; они крепко держатся за традиции и обычаи и не любят рисковать. Они не сентиментальны и редко поддаются голосу сердца. Семейные отношения для них крайне важны. Их основные недостатки — гордость, эгоизм, карьеризм».
Мишель. А какова степень совместимости женщины-Льва и мужчины-Рака?
Ламис. Восемьдесят процентов.
Садим. Деве больше подходит Овен или Козерог?
Ламис. Козерог, разумеется. Мне даже в книгу не надо заглядывать. Давайте на всякий случай посмотрим, что тут написано… «Степень совместимости мужчины-Овна и женщины-Девы не превышает шестидесяти процентов. Совместимость женщины-Девы и мужчины-Козерога — не меньше девяноста пяти!» Отличный выбор, подружка. Судя по всему, ты скоро забудешь Валида. Ну-ка расскажи нам, что это за Козерог, к которому ты неравнодушна?
Гамра. Хотите небольшой совет, девочки? Давайте перестанем мечтать впустую. Забудем обо всем и положимся на волю Божью. Не слишком воодушевляйтесь, когда речь заходит о мужчинах, потому что непременно получится полная противоположность, уж поверьте мне.
Ламис. Если он — полная противоположность моим мечтам, что заставляет меня держаться за этого мужчину?
Гамра. Судьба, наверное.
Мишель. Давайте будем честны друг с другом. Если бы Рашид тебе не нравился, ты бы ему отказала. Ты могла сказать «нет», но не сказала. Поэтому лучше прекратить все эти разговоры о судьбе и о том, что мы якобы не властны ничего изменить. Вечно мы ведем себя как беспомощные дуры, словно у нас нет права голоса. Долго ли еще нам трусить, не осмеливаясь задуматься над собственным выбором? Атмосфера немедленно накалилась; так бывало всегда, стоило Мишель вступить в разговор со своими острыми суждениями. Ум Нувайир поспешно вмешалась, стараясь разрядить ситуацию шутками. Этот вечер был последним, который Мишель предстояло провести с подругами перед отъездом в Америку, поэтому остальные пытались не обращать внимания на ее резкости. Но Гамра невольно вздрагивала от колких замечаний, которые Мишель неизменно адресовала ей в присутствии прочей компании.
Кому: [email protected]
От кого: «seerehwenfadha7et»
Дата: 2 июля 2004 г.
Тема: Фатима-шиитка
Я посвящаю это письмо двум своим читателям-шиитам, Джафару и Хусейну, которые сообщили мне, что их единоверцы каждую неделю с интересом наблюдают за развитием событий. Должно быть, нелегко отличаться от окружающих в столь единообразной стране, как Саудовская Аравия. Иногда мне жаль тех, кто по каким-либо причинам не походит на остальных.
Переход Ламис в медицинский колледж Малаз подверг серьезному испытанию ее дружбу с Мишель. Обе девушки старались игнорировать возникшую неловкость, но в их отношения начало проникать нечто негативное. Все началось с того, что у Ламис появилась новая подруга — Фатима.
Фатима-шиитка[29] — так называл ее наш шиллах. Но Ламис была абсолютно уверена, что на самом деле ни одну из ее подруг не заботит, какой веры придерживается Фатима, — будь она шиитка, суннитка, последовательница мистического суфизма, христианка или иудейка; девушек волновало лишь то, что незнакомка, вторгнувшаяся в их тесный суншитский кружок, отличается от них. Для них дружба была чем-то большим, нежели просто общением, — глубинными узами, пробуждающими разнообразные чувства, социальным событием наподобие помолвки или свадьбы. Ламис вспомнила подругу детских лет, Фадвуаль-Хасуди. Ламис редко тянуло к девочкам вроде Фадвы, она предпочитала водиться с более энергичными и бойкими, вроде нее самой. Но однажды утром Фадва озадачила ее вопросом: — Ламис, хочешь быть моей лучшей подругой?
