– Но если я только вчера из Рима прилетела, какой смысл был ехать к тебе в больницу?
– Никакого.
– Дорогой, так ты не поздно?
– Поздно, дорогая.
Швырнула трубку.
Я представил, как она кусает нижнюю губу. Это у нее первый признак бешенства. Второй признак – громкий хохот. Через тридцать минут – футбол. Надо успеть домой к началу. Снова звонит Лада.
– Дорогой, ты помнишь, что у нас скоро пятнадцатилетие совместной жизни?
Решила поднять себе настроение.
– Конечно, дорогая.
– Я волнуюсь, почему ты не спрашиваешь меня, что я хочу в подарок?
– Что ты хочешь, дорогая?
– Сережки. Забыл?
– Помню.
– И норковые чехлы в машину.
– У меня вторая линия. Перезвоню.
Кто придумал эти идиотские праздники! Ночью будут показывать теннис. Прямая трансляция из Америки.
Лада пришла домой в четыре утра. Только что закончился теннис.
– Дорогой, ты уже дома?
Выпила она прилично.
– У меня тако-о-ой диск! Из «Зимы».
Вставила диск в CD-ченджер. Начала танцевать. Сексуально.
И стриптиз у нее неплохо получается. Вообще, даже спустя пятнадцать лет совместной жизни у нее все получается неплохо.
Главное, чтобы она на ногах удержалась. А то рухнет на пол…
Я отнес ее в спальню на руках, потому что сама бы она не дошла.
Специалист по сценической речи оказалась молоденькой девушкой. Аспиранткой.
Очень трогательная. Смущалась и краснела.
Чем-то напомнила Ладу пятнадцать лет назад.
Даша.
Так забавно умничает. Хочет казаться взрослой. Еще боится кокетничать.
– Какие у нас сроки? – спросила она строго.
– Сроки?
У меня никогда не было девушки-гинеколога. А также вагоновожатой и космонавтки.
Даша смотрела на меня блестящими глазами.
– Вообще, месяц. Но я бы предпочел две недели.
Сказать, что с Дашей я бы управился и за пару дней, было бы слишком большим цинизмом.
Позвонила мама. Узнать, стоит ли добавлять карри в спагетти с морепродуктами.
– В сливочном соусе? – уточнил я.
– Ну конечно.
– Добавь немного. И паприки.
Одно время я увлекался кулинарией. Тогда все пытались быть рестораторами.
– Спасибо, дорогой. Как твой нос?
– Отлично.
Кто ей сказал? Лада? Или выведала у секретарши?
– Зачем тебе нужна была эта операция?
– Мам, я сейчас занят.
– Ты бы хоть позвонил сначала, посоветовался. Вон у Тани со второго этажа подруга нос переделала – и знаешь что теперь?
– Что? – Лучше все быстрее выслушать и закрыть эту тему.
– Идет на повторную операцию. Так ей сделали плохо, а она все равно к тому же доктору идет. А тебе кто доктора посоветовал?
– Лада.
– Так это была ее идея? Ей что, нос твой разонравился?
– Мам, у меня совещание. Я опаздываю. Перезвоню.
– Ладно, я сейчас Ладу наберу.
– Она еще спит, мам. Целую. Ты себя хорошо чувствуешь?
– Ну, так… нормально. Как я себя должна чувствовать в моем возрасте?
Долго подбирал галстук под новый костюм. Три раза поменял рубашку. Третью рубашку швырнул на пол. Неужели трудно развесить костюмы сразу с рубашками и галстуками?
Проснулась Лада. По пути за минеральной водой стянула с вешалки галстук. Дала мне. Я его даже не мерил до этого.
Неплохо смотрится.
В гостиной обнаружил Дашу. Совсем забыл!
– Доброе утро.
Придется взять ее в офис.
– Доброе утро, – говорит она отчетливо и с выражением. Как будто сейчас в эфире про погоду начнет рассказывать. – Язык должен быть более упругим…
Я посмотрел на нее внимательней. Хорошая грудь.
– …Звук «д» образуется под напором воздуха. Доброе утро.
– Доброе утро, – повторил я. Почему она носит такие широкие свитера?
– Хорошо. Добыл бобов бобыль.
– Добыл кто? Чего?
Бедная девочка, от растерянности она даже покраснела.
Сколько лет прошло с тех пор, как перестала краснеть Лада?
– Бобов бобыль.
– Я понял.
Одета бедненько, но явно старательно готовилась к встрече. Может, дать ей аванс?
Я повторял за ней дурацкие слова и звуки. Неизвестно, кто из нас старался больше. Столько времени уходит на этот бред!
Когда звонил мой телефон, она смешно отворачивалась. Как будто не слушала.
– Пентхаус сколько метров? – Сколько ей лет? Двадцать? Двадцать три? – Да он мне больше должен! Ну, не знаю. Ты считаешь, что другого варианта вернуть деньги нет?
Пентхаус на Остоженке. Ладно, разберемся.
– Окей. Соглашайся.
Ей понравилась моя акула. Моя ленивая сытая тварь. Если ее не кормить два дня, то на третий она сожрет рыбок. Так мой помощник сказал.
Я кормлю ее на убой. Я хочу, чтобы она сожрала их не от голода, а по зову природы. Я подал Даше пальто. Она смутилась. Похоже, в ней нет ни грамма силикона.
Приехал на радио. В прямом эфире давал предвыборные обещания.
Ведущая – симпатичная девушка в черных наушниках.
Сексуально улыбалась мне из-за огромного микрофона. Когда она открывала рот, я боялся, что она его проглотит.
– Поздравляю! Слушатели были очень активны. Это говорит о вашей растущей популярности.
Она проводила меня до двери, а мне все мерещился микрофон у ее лица.
Я достал визитную карточку. Из специального кармана пиджака. Удобный все-таки дизайн – Paul Smith.
Дописал мобильный.
– Всегда буду рад вашему приглашению. Звоните мне просто так, по-товарищески.
– Спасибо. Обязательно позвоню.
Микрофон можешь не брать.
Позвонил секретарше.
– Выясни значение слова «бобыль». Это который всю жизнь одиноким ходит? Или что?
Надо было Дашу взять с собой на радио. Чтобы она прокомментировала мои ошибки. Но вроде я нормально говорил.
Я заехал в офис, и мы отправились к Мишане. Купил у него отличный набор клюшек для гольфа с дарственной надписью.
В ресторане уже все собрались. Силиконовая долина.
Лады нет. Она ненавидит Олега. У них это взаимно.
Однажды он напился и наговорил ей лишнего. Хотя начала она.
Наутро позвонил, извинился.
Лада не разговаривала со мной неделю, потому что считала, что я должен был дать ему по морде.
Я мог не брать Дашу. Она сразу села к девушкам.
Я улыбался, чтобы скрыть раздражение. Конечно, я не планировал провести полноценное занятие, но хоть что-то успеть все-таки можно было.
Я бы даже доплачивал. За работу «в нестандартных условиях».
Плохая была идея.
Хотя после бутылки виски я бы вряд ли выговорил хоть одно слово из ее репертуара.
Димка, как всегда, жаловался на любовницу. Она хочет в высшую лигу. Говорит, что ей уже тридцать и пора определиться. Но жене Димки – сорок, и она уже давно определилась.
– Она семью бросила из-за меня. Можно понять, – вздыхал Димка уже третий год. Не без некоторого тщеславия.
Мы решили, что ей надо купить квартиру. Она займется ремонтом, потом мебелью и на какое-то время успокоится.
Недвижимость в центре Москвы очень способствует определенности в отношениях.
Саня рассказал, как познакомился с какой-то мисс мира. В «Метрополе». Клюнула на его собачку. Эта мисс мира будет в Москве пять дней и все пять дней обещала провести с ним. Саня уверял, что упирался губами миссмире прямо в декольтированную грудь.
Мы не верили.
В Сане росту 168 сантиметров.
Может, эта девушка была мисс мира году в шестьдесят восьмом?
Позвонил Ладе. Она сказала, что спит, и бросила трубку.
Лег в кабинете. Перед этим выпил энтерос-гель. Чтобы не мучиться похмельем.
Разбудила меня Лада.
– У тебя педикюр. Ты вставать собираешься?
– Собираюсь.
Энтерос-гель не помог. Буду болеть весь день. Еще один потерянный день.
– Она тебя ждать не будет. Я заканчиваю через пять минут. Мне уже ногти красят, давай вставай.
Нашу домработницу зовут Зита. Она меня боится. Потому что Лада ее мной пугает. Когда она делает что-нибудь не так, Лада хватается за голову и говорит: «Боже мой, что скажет Влад?!» И в ужасе закатывает глаза. Домработницу начинает трясти, и она обещает, что к моему приходу все будет отлично.
Как только я зашел на кухню, от Зиты осталось только колебание воздуха. И то незначительное.
Овсяная каша, кофе, сыр. Все, как обычно, сервировано на столе.
Я выпил большой стакан колы, засыпав его льдом доверху.
Педикюрша молчала.
Говоря обо мне с педикюршей, Лада называла меня Владимир Викторович.
Это приводило педикюршу в трепет.
Я растопыривал на ногах пальцы.
Я надел серый костюм с розовой рубашкой и сиреневым галстуком.
Посмотрел, нет ли в холодильнике пива. Нет.
– Ты что, собрался в этом галстуке идти? С этой рубашкой? – Лада стояла в дверях и смотрела на меня так, словно я нарядился в ее любимое платье.
– Иди поспи, дорогая, – посоветовал я жене.
– Поменяй галстук, дорогой.
– Мне нравится так, дорогая.
– Ты похож на гомосексуалиста.
– Можно оставить меня в покое?
– А можно поздравить меня с тем, что я уже пятнадцать лет выбираю тебе галстуки?
