Захват мировых рынков силами трудящихся осенью 1929 года провалился. Советский Союз, возможно, располагал 800 активистами, обладавшими опытом, необходимым для обмена товарных ценностей Востока на акционерные капиталы Запада. Еще шесть миллионов способных людей, подходящих для того, чтобы занять рабочие места завоеванного Запада, правительству страны, ожидавшему чуда, взять было негде.
Социалистический захват власти с помощью маузеров, бронепоездов и красногвардейцев был, и это бакинские комиссары понимали, невозможен. Но не сбывалось и пророчество, будто капиталисты (в бедственной ситуации) продадут веревку, на которой их можно будет повесить. Напротив, стражи капитала оказались «предельно твердыми» как раз во время кризиса.
Горизонты надежды съеживались и в СССР, коль скоро при обнаружении «ВНУТРЕННЕГО СВЕТА» речь шла о диалектическом противовесе ТОВАРНОМУ ФЕТИШУ, то есть о человеческом самосознании, а не о православном, бесхозном свечении, так сказать обманчивом блуждающем огоньке России. Весь мир, как показывали биржевые курсы, был как блуждающий обманчивый огонек.
Как же получилось, что и Советский Союз, отделенная от прочего мира страна, оказался пораженным той же бедой? Похоже было, что помрачение или отчаяние, охватывающее большую часть эмоционального состояния в мире, захватывает и отделенную в организационном плане часть человечества, словно существует некий суб-индустриальный ток, регулируемый загадочной ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИЕЙ РАБОЧЕЙ СИЛЫ и ОПРЕДЕЛЯЮЩИЙ состояние ощущения возможного (оптимизма). Так, в 1944 году выбили из страны фашистов те же люди (или их дети), которые в 1929 году (начиная с середины ноября) считали захват ничейного, брошенного на произвол судьбы капитала прожектерской затеей, не заслуживающей их доверия. Как могли бакинские комиссары, сидящие в кремлевских стенах, добиться победы без поддержки масс?
— Полагаете ли вы, что деградация промышленности, наблюдаемая сегодня в СНГ и в восточной части ФРГ, не происходила бы, если бы мировая экономика оказалась тогда под контролем трудящихся? Заняв командные высоты капитала, пролетариат занялся бы производством и добычей угля, стали, станков, самолетов, кораблей и прочего до бесконечности?
— Да, и, кроме того, продолжал бы это и другими средствами.
— Было бы это прогрессом или тупиком?
— Индустрия, наделенная самосознанием, не сравнима с ЭПОХОЙ РЕАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА, страдавшей, как известно, от комплекса неполноценности.
— Самосознание уехало вместе с колонной грузовиков от склонов Урала и исчезло?
— Да, из-за международного кризиса.
— И промышленные комбинаты на территории бывшей ГДР сегодня не превращались бы в руины?
— Оба спутника Марса были бы уже заселены людьми.
Сейчас, на рубеже веков это было так же бесполезно, как и многое из того, чем занимался Баухаус в Дессау, хранитель ПРИНЦИПА УТИЛИТАРНОСТИ в промышленности. Индустрия, да и большая часть доиндустриальных отношений, на которые опирается индустрия, оторвались от института. Фред Рафферт оставил свою рабочую группу. Его интересовал, отчасти и из-за приближения Рождества, особый вопрос, на который его натолкнули слова отца, произнесенные им в смертный час с горящими глазами. Речь шла о вкусе турецкого меда, отведанного им в 1939 году. Таким образом, довоенные запасы этого лакомства сохранились в центрально-немецком городке вплоть до рождественской ярмарки 1939 года.
Турецкий мед поставляли в больших упаковках или ящиках, примерно как сыр; он представлял собой смесь меда, сахара и фруктов, от этой массы отделяли порции и взбивали в похожие на вату шары. Сладость эта была придумана в шестнадцатом веке в Стамбуле и через венские кондитерские попала на ярмарки рубежа девятнадцатого и двадцатого веков. В Германии придумали добавки из ароматных трав. В годы Первой мировой войны в ход пошла молочная сыворотка и заменители; запасов тропических фруктовых эссенций оказалось достаточно. В кружке Стефана Георге смесь пряных ароматов называли «дьявольским вкусом». Этому историческому результату и принадлежал «быстрый» брошенный в прошлое луч памяти отца Рафферта. Он уже не был в состоянии передать словами точные вкусовые ощущения. Лишь выражение его лица говорило о них.
Этот продукт принадлежит к числу УТРАЧЕННЫХ ВИДОВ ТОВАРНОГО ПРОИЗВОДСТВА ДВАДЦАТОГО ВЕКА. То, что стали продавать вместо него после 1945 года, было «придумано». На ярмарках появлялось нечто сладкое с добавкой меда. Различные испанские и французские фирмы пытались возобновить изделие на синтетической основе. Удешевление производства не привело к достижению того восхитительного вкуса, которым обладала, судя по всему, патока 1939 года.
Хоть плачь. Рафферт провел опрос. В одном из архивов с материалами о продуктах питания он обнаружил ровно половину рецепта по изготовлению турецкого меда, датированного 1932 годом. Существенная часть рецепта отсутствовала. То, что Рафферт попытался изготовить по рецепту, используя возможности Баухауса, оказалось совсем невкусным. Единственным несомненным указанием, бывшим в его распоряжении, оставались «горящие глаза» отца. Даже в рабочей группе № 4 в Дессау, среди специалистов по реконструкции индустриальных процессов, нет никакой возможности передать словами этот блеск взгляда в последний момент.
Глава 2
ФЕНОМЕНЫ РАЗРУШЕНИЯ ВЛАСТИ
Империи распадаются схлопываясь, то есть они распадаются внутри человека. В двадцатом веке в течение одной человеческой жизни можно было пережить три таких катастрофы. Следующие истории охватывают время от сегодняшнего дня до Гильгамеша: распад власти.
Мне никогда не разрешалось заводить речь о том, как мой отец в марте 1945 года, когда стали приближаться передовые части Красной армии, закопал в саду под яблонями семейные ценности (фарфор, серебро, две большие сумки, документы) и завалил все это кучей навоза, который в дождливую погоду стал быстро покрываться зеленью. Я не выдал этой тайны, хотя и был воспитан в коммунистическом духе и приучен раскрывать все личные секреты. Так в каждом чекисте прячется частное лицо. Однако я могу подтвердить, что это частное лицо вовсе не первоисточник, из которого берут начало образ поведения и характер (основание надежности), оно обитает скорее в некоем боковом туннеле, в который общество не проникает. А потому я остаюсь совершенно надежным партийцем, который всего-навсего не выдает семейный тайник (и его не вскрывает). Необходимо забвение, потому что в крайнем случае не будет возможности ускользнуть. Так что современный патриот — сложный продукт[26].
Мыслящий, действующий продукт. Мы намеревались надежно спрятать данные разведки, а также часть партийной кассы в Китайской Народной Республике. Ящики и денежные средства уже двигались в направлении нашего посольства в Пекине, когда мы узнали, что Китайская Народная Республика в случае объединения ГДР и Федеративной Республики в конфедерацию будет объединять их посольства в одно. КНР не признает обособленной собственности, пусть даже это собственность братского государства или братской партии, если они теряют свой официальный статус. За короткое время до марта, а затем до присоединения к Федеративной Республике мы не смогли найти принципиального решения. Когда в июне мы потеряли помещения и связь, контейнеры, отправленные нами в начале года, застряли где-то на территории КНР. Их переправляли из одного транспортного народного предприятия в другое, проверялись таможенные декларации, их перегружали с одного транспорта на другой и т. д. До 1992 года ценный груз кочевал из одного пункта в другой, оставаясь «зарытым сокровищем»; в конце концов транспорт обратил на себя внимание китайских властей и был конфискован. Сегодня ничейный груз хранится на складе под Пекином. Китайская администрация не может распорядиться ценностями без справок с нашей стороны. Справок этих она никогда не получит.
За день до того, как требовалось представить баланс для перехода на западную марку, мы отправились в путь на четырех грузовиках с двумя машинами сопровождения. Наши автомеханики, ехавшие на одной из сопровождающих машин, обеспечили нормальное движение нагруженных тяжелыми слитками грузовиков по всем дорогам Восточной Украины и Северной Осетии. На наших картах значилась пустынная зона Усть-Юрт (на восточном берегу Каспийского моря, однако этого моря с «дороги» видно не было, пустыня оказалась степью). Мы оказались в ловушке. Местные власти (или бандиты с незнакомыми нам нашивками) заставили нас направить машины к бывшему караван-сараю. Мы были вооружены, однако трудно было предугадать, какой будет реакция на вооруженное сопротивление и сколько вооруженных людей у другой стороны. Раз в неделю «представители властей» доставляли в наше уединенное место еду. Так мы провели, прильнув к транзисторным приемникам, день воссоединения Германии. Холод проникал в машины. Мы не хотели расходовать горючее на обогрев машин.
