Китти
Я знала: Кэт использует тетю Триш, водит ее за нос, но факт оставался фактом: меня к ней тянуло. Наверное, секрет заключался в том, что она была такой же порочной, как я. Праведницы вроде тети пугали, потому что в один прекрасный день могли разглядеть мое истинное лицо — маленькую сучку с деструктивным инстинктом. Кэт покупала мне одежду: обтягивающие джинсы, полупрозрачные топы, туфли на платформе и крупные серьги-обручи. Увидев меня в новом наряде, тетя Триш вспыхнула, зацокала языком, но ни словом не упрекнула Кэт. «К родителям в таком виде не езди», — только и сказала она, словно намекая: мне пора съездить домой.
Дес звонил каждые два-три дня узнать, как дела, а потом трубку брала Сьюки. Я страшно по ней скучала, но стоило услышать ее замедленный от лекарств голос, во мне просыпался зверь, и грубые, непростительно грубые слова неслись бешеной рекой. Потом я бросала трубку и часами рыдала в подушку: «Ну зачем я так с ней, зачем?» Триш гладила меня по голове до тех пор, пока я не забывалась тревожным сном.
Собираясь на работу, Кэт менялась до неузнаваемости: дешевый костюм, туфли-лодочки, сильный начес, розовый блеск для губ, переливающиеся голубые тени. Совсем как парень, для смеха вырядившийся в женскую одежду!
Однажды утром после тетиного ухода я мыла посуду, убирала со стола и подметала кухню, а Кэт в легком халате наблюдала за мной, сложив руки на груди. Помимо смущения и неловкости я чувствовала что-то похожее на страх. После памятной ночи в клубе, когда я увидела, как Кэт, наступив на голову закованному в кандалы «рабу», смотрит на Шелли, стало ясно: тетина подружка — личность опасная. Роман, который она писала — естественно, я ухитрилась его прочитать, — оказался порнографическим. По сути, кроме порнографии, в нем ничего и не было. Посвящался он девушке по имени Китти и ее утехам с другими женщинами. Китти шла по жизни, охотясь в свое удовольствие. Облюбовав жертву, она тут же выпускала когти, вне зависимости от того, кто попадался: замужняя дама или двенадцатилетняя девочка. Китти всегда добивалась своего…
Каждый день перед сном я читала свежую главу. Роман Кэт произвел такое сильное впечатление, что один параграф навсегда врезался в память.
«Китти взглянула на миссис Вашингтон. М-м-м, уже не молоденькая, зато какие глаза: черные, томные, с поволокой… А еще гибкая шея, полная грудь и блестящие волосы. Китти поняла: раз уж попала в загородную резиденцию этой красотки, нельзя терять ни минуты. Сегодня же ночью ее губы и пальчики исследуют киску миссис Вашингтон».
Едва закончив первую главу, я сообразила, что представляет собой Кэт. В детстве мне довелось увидеть порнофильм — два брата, близнецы-наглецы, как звали их в семье, повезли меня в Нью-Хейвен покупать рождественские подарки. Каждый сжимал в кармане собственные сбережения: в нашей благочестивой семье полагалось весь год откладывать карманные деньги, дабы порадовать близких на Рождество. Не успев сойти с поезда, тринадцатилетние Роб и Гриффин взяли меня, на тот момент восьмилетнюю, за руки и сказали: мол, первым номером в программе кино и только вторым — подарки. В кинотеатр удалось попасть лишь благодаря низкому росту и худобе: мы незаметно проползли мимо билетера. Чтобы не задавала глупых вопросов, братья купили мне большой леденец, и я, невинная душа, с аппетитом лизала его, когда пошли титры.
В дебютной сцене мы увидели молодую женщину в шелковой сорочке, которая со скучающим видом лежала на диване. В дверь постучали — пришел мастер-телевизионщик. Секунд через двадцать они клубком катались по дивану и судорожно дергались. Заметив, что сидящий слева Гриффин сунул руку в штаны, я двинула ему в висок. Вспыхнувшая потасовка — мы повалились друг на друга, превратившись в клубок бешеных змей: я царапалась и кусалась, близнецы били меня головами и плевали в лицо — привлекла внимание билетера, который, ругаясь, быстро вывел нас из зала. Из того инцидента я вынесла расквашенный нос и твердую уверенность: герои порнофильмов куют железо, пока горячо. Кэт только подтвердила мою детскую теорию: ее альтер-эго, Китти, не теряла буквально ни секунды. Едва прибыв в богатый загородный особняк, она уже лапала горничную и подбивала клинья под хозяйку.
Сперва казалось, я читаю рукопись тайком. Только, думаю, Кэт поняла, что она лежит не на месте, потому как вскоре начала оставлять ее аккуратной стопкой возле моей кровати. Каждое утро за завтраком она многозначительно смотрела на меня и заговорщицки подмигивала. Бедная тетя Триш! Трудно сказать, насколько хорошо она знала Кэт. Хотя разве можно было не знать? А как же вульгарная Шелли, псевдоактриса, которая, хоть и «жила сейчас в Сан-Франциско», в тетиной квартире появлялась с завидной регулярностью? А как же гиперсексуальная, порой агрессивная манера держаться и разговаривать? Роман я даже не упоминаю! Полагаю, секрет заключался в том, что Триш любила Кэт и искренне надеялась на взаимность.
Помню, тем утром я, стоя на коленях, выметала крошки из-под стола, а Кэт молча за мной наблюдала.
— Кем хочешь стать, когда вырастешь? — наконец спросила она приятным низким голосом.
Я села на корточки и пожала плечами.
— Ну, что у тебя лучше всего получается? — не унималась Кэт.
Почему-то вспомнились глаза мистера Брауна и изумление, читавшееся в них, — на пляже, когда я медленно, со знанием дела начала его ласкать.
— Ничего.
— Должен же у тебя быть какой-то талант!
— Талант есть не у всех, — спокойно парировала я.
— Бесталанные люди обычно самые милые, — проговорила Кэт. — А ты милая?
В памяти возникла Сьюки, сползшая на краешек дивана тети Триш, словно ее застрелили. Пришлось покачать головой.
— Тогда пусть у тебя лучше найдется талант!
— А с чего вдруг такой интерес к моей персоне?
— Просто я верю в тебя, малышка, — заявила Кэт и отправилась в ванную превращаться в унылую секретаршу. Когда вернулась, у нее «неожиданно» возникла идея. Для иллюстрации романа требовались непристойные фотографии, и она хотела сделать из меня Китти. Я на секунду задумалась. — После выхода книги заплачу, — пообещала она.
— Хорошо, — кивнула я.
Раздеться оказалось проще простого. Некоторые трудности возникли лишь с костюмами. Кэт прятала их на одной из полок своего шкафа в большой картонной коробке с надписью «Кухонные принадлежности». Среди «принадлежностей» нашлись бриджи для верховой езды с вырезанной ластовицей, платье стюардессы со съемными вставками на груди и лайкровый комбинезон. Я хохотала как сумасшедшая: вот так наряды!
Сьюки наряжала меня чуть ли не с младенчества: в три я была Мэй Уэст, в семь — Джейн Мэнсфилд.[8] Карнавальные цацки она хранила в деревянном ящике, который мы называли «сундучком потех». Даже сейчас, после кончины Сьюки — туманным осенним утром мама тихо, без шума и суеты, перестала дышать, — даже сейчас те странные, жутковатые альбомы наверняка хранятся в подвале у Честера. Странички, вероятно, разлагаются от содержащейся в дешевой бумаге кислоты, но тем не менее, открыв пыльную клеенчатую обложку, вы с удивлением обнаружите не фотографии четверых мальчиков и младшей девочки, счастливой семьи местного пастора, а изображения одной малышки, волоокой блондинки в эфемерных платьях и боа из перьев, пристально глядящей в объектив. Пиппа в год, в два, от трех до пяти, от семи до четырнадцати… Со временем взгляд миндалевидных глаз меняется: сначала в нем сквозит невинное веселье, затем — мрачное понимание, а под конец — откровенная ненависть.
В общем, опыта мне хватало. Кэт глазам своим не верила: никакого стеснения. Я смотрела в объектив, словно в лицо неприятного мне человека. По крайней мере, так сказала Кэт и добавила: «Ты вылитая Китти». Она считала свою героиню воплощением распутства, заложенного в каждой женщине. Китти была бесстрашной, абсолютно бесстрашной.
— А тебе не хотелось бы стать бесстрашной? — спросила она, перезаряжая старенький, видавший виды «Кэнон».
— Да, пожалуй.
— Корчишь из себя Снежную королеву, а на самом деле ты размазня! Бесстрашные девушки не рыдают после каждого разговора с мамой. Они забывают прошлое и думают только о будущем.
— Вот по каким законам ты живешь!
— Милая, я девушка с Плутона, личность страшная и опасная.
— Как же ты спелась с тетей Триш?
— Сама удивляюсь! Но она меня любит, она теперь моя мамочка. Знаешь, крошка, не все на свете подчиняется законам логики.
Следующим утром Кэт выскочила из ванной в спортивных брюках, по обыкновению боксируя с невидимой тенью. На работу она не собиралась: позвонила начальнице и соврала, что болеет. В дверь позвонили — пришла Шелли. Даже не пришла, а ворвалась, огласив квартиру громким голосом, сила которого увеличивалась за счет объема грудной клетки. Издав боевой клич в лучших традициях индейцев, она принялась хватать пластинки тети Триш и в итоге брезгливо вытащила альбом Кэрол Кинг.
